Нечаянный тамплиер - Августин Ангелов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Королевство христиан Леванта от окончательного захвата Бейбарсом спасало только то, что он вел войну одновременно и с ордой. Войска султана уже дважды бились несколько лет назад с ордынцами при Айн Джалуте и при Хомсе, но те все еще представляли серьезную опасность. Бейбарс старался сколотить союз на Ближнем Востоке против орды. Ильхан Хулагу подумывал принять христианство. Он даже беседовал в Каракоруме с несколькими папскими посланниками, которые уговаривали его двинуться на помощь христианам Святой земли. Но, из-за того, что Хулагу склонялся к несторианству, а не к католицизму, крестоносцы не увидели в нем союзника.
Султан же видел большую опасность для себя и делал все, чтобы сеньоры Леванта не объединились с монголами. Бейбарс наладил хорошие отношения с Румским султанатом турков-сельджуков и заключил союзнический договор с императором греков-ромеев Михаилом VIII Палеологом, который являлся врагом крестоносцев и выбил их из Константинополя, оккупированного европейскими рыцарями в ходе Четвертого крестового похода, с 1204-го года. Таким образом, Латинская империя крестоносцев, образованная вокруг захваченного Константинополя, перестала существовать в 1261-м году, а Никейская империя, которую провозгласили ромеи после потери Константинополя и отступления в Никею, снова вернула свою древнюю столицу и обрела более привычные ромеям очертания на карте.
Чтобы поддерживать раскол в среде левантийских христиан, Бейбарс дружил с королем Сицилии Манфредом Гогенштауфеном, а также был покровителем и спонсором всей гибеллинской пронемецкой партии на Востоке. Бейбарс умудрился политическими методами создать проблемы и самому ильхану Хулагу, натравив на него золотоордынского правителя Берке-хана, который отвлек армию ильхана от Святой земли, неожиданно ударив на Кавказе. В отличие от Хулагу, Берке склонялся к принятию ислама. Бейбарс покупал у хана Берке и крупные партии рабов из Руси. Захваченных людей перевозили венецианцы и генуэзцы на своих кораблях.
А сеньорам Леванта помощи ждать было особенно и неоткуда. В Европе, хоть и продолжали в церквях призывать к крестовым походам, но интерес к ним явно ослабевал. Ведь самым лучшим мотивом для многих феодалов служила возможность обогащения, а вовсе не провозглашаемый ими прилюдно религиозный фанатизм. И ехали они за море не столько освобождать священные места, сколько в попытке поправить свое материальное положение за счет военных трофеев и отвоеванных у мусульман земель. Но, поскольку, почти все на Святой земле уже разграбили до них, а оставшееся лежало в руинах, такая «овчинка» не стоила и выделки. К тому же, сарацины значительно усилились за столетие. А значит, вероятность погибнуть в крестовом походе сильно возросла.
Особенно хорошо эту опасность европейцы осознали после того, как король Франции Людовик IX Святой, возглавив Седьмой крестовый поход, высадился в Египте, надеясь победить главное, на тот момент, сарацинское государство. Но, там войска христиан потерпели сокрушительное поражение. Сам король оказался в плену, заплатив за собственную свободу возвращением захваченной у египтян крепости Дамиетты и огромным выкупом в восемьсот тысяч безантов. Так что мало кто из владетельных сеньоров Европы, видя перед собой такой неудачный пример крестового похода короля Франции, хотел теперь вкладываться в подобную авантюру. И, чтобы пытаться изменить положение, Родимцеву необходимо было начинать действовать немедленно.
Пиршество в маноре, между тем, подходило к концу. Они и без того уже засиделись за этим обедом. Но, Григорий понимал, что если прямо сейчас не заинтересует графа, то другой возможности у него может и не быть. Больше опереться в Святой земле для изменения ситуации было и не на кого. С Монфором и госпитальерами он уже пообщался и понял, что помощи с той стороны ждать нечего. Вся партия гибеллинов являлась внутренними врагами королевства. И с этими раскольниками тоже предстояло бороться. Потому Гриша, улучив момент, напомнил захмелевшему графу Ибелину:
— Монсеньор, вы пообещали снять сарацинскую осаду Тарбурона. Могу ли я рассчитывать на вас?
Граф внимательно посмотрел на Григория, словно бы силясь угадать нечто в его лице, потом сказал:
— Послушайте, брат Грегор, я хорошо разбираюсь в людях и обратил внимание, что вы разговариваете и ведете себя так, как будто бы за вами стоит некая тайна. Вы не слишком-то похожи на обыкновенного молодого орденского рыцаря. Не то вы намеренно напускаете на себя важность, не то вас поддерживает какой-то тайный и доселе неизвестный мне военный союз, не то вы знаете что-то еще, чего не знаю я.
И Родимцев решился немного приоткрыть карты. Сказал тихо:
— Да, монсеньор, вы совершенно правильно заметили. Я обладаю кое-какими уникальными знаниями, которые могут быть чрезвычайно полезны для обороны Леванта. И даже способны изменить за короткое время весь расклад сил. Я уже поведал об этом дону Карлосу. Могу сказать и вам. Но, эти сведения настолько важны, что враги не должны услышать о них ни при каких обстоятельствах.
— Так пойдемте в дом и поговорим, а то трапеза и без того затянулась, — предложил граф.
Он встал из-за стола, распорядившись заканчивать обед для знати и накормить крестьян всем тем, что благородные так и не съели.
Дон Карлос, который тоже слышал этот разговор, провел их в патио. Но, везде возле фонтана лежали раненые, возле которых суетились женщины, а оказанием помощи руководил монах-францисканец. Потому дон Карлос пригласил графа и Грегора в собственные покои, вход в которые располагался слева от фонтана. Через толстые двойные двери, оббитые железом, они вошли в довольно просторный арочный зал, по стенам которого висели оружие и доспехи. Когда гости и хозяин уселись в высокие тяжелые деревянные кресла из ливанского кедра с вычурными резными барельефами, напоминающие больше троны, чем обычные стулья, граф прямо спросил:
— Так что же такое важное вы знаете, брат Грегор?
Молчать Родимцеву в этой ситуации было бы глупо, но и сболтнуть лишнее он тоже боялся. Ведь, надо было сначала исследовать реакцию графа. Потому Гриша сказал:
— Я знаю секрет смертоносного огнестрельного оружия, которое способно перевернуть весь мир.
— Так, так. И откуда же вам, молодой человек, известно подобное? — заинтересовался граф.
Пришлось Родимцеву пересказывать ту же историю, которую он уже придумал для дона Карлоса.
— И почему же такие важные сведения, вы, Грегор, хранили в себе столько лет? — поинтересовался Ибелин, выслушав рассказ Григория.
— Просто меня не так давно ударили по голове палицей в бою возле замка Тарбурон. С того момента на меня снизошло озарение. И я понял, насколько важен секрет такого оружия для нашей обороны. Я бы высказал его своему командиру Рене Дюрфору, но не успел,
