У Великой реки. Битва - Андрей Круз

Так степенно, заходя в каждую лавку по пути, мы дошли до порта. Но вышли к нему не с той стороны, где высадил нас вчера из лодки «капитан рейда», а с противоположной — со стороны набережной, где прогуливалась по вечерам тутошняя публика. Тут и сейчас было многолюдно, на набережную были открыты окна трактиров, откуда доносились голоса и звон посуды: публика завтракала. Устраивать же открытые веранды на манер того, как поступают в городах пришлых, здесь не привыкли.

В порту тоже было шумновато, туда подъезжали трудяги-«полевички», с которых на пришвартованные вдоль набережной хаусботы сгружались припасы, а за разгрузкой бдительно следили дружинники владельцев этих плавучих домов — у каждой сходни по одному, а то и по двое топталось. Я ещё подумал, как умно устроили пирс для хаусботов — они словно вторую сторону домов у этой набережной образуют.

Я огляделся. Высокая островерхая крыша, крытая медным листом, в глаза бросалась сразу. На коньках её торчали два флюгера в виде горгулий. Сам особняк разглядеть было трудно, его вместе с двором окружал высоченный забор, но всё равно было видно сразу — домина огромный. И наверняка не один за этим забором, судя по всему.

Мы не торопясь, словно прогуливаясь, пошли вдоль забора, искоса поглядывая на его верх — исключительно на всякий случай. Да, такой и Лари не преодолеет, наверное. Мало того что подняли его метра на три, так там поверху и колючка, и лезвия, и магическими сторожками тянет так, что под зубами зудит. Серьёзная защита, даже не суйся.

Ворота были приоткрыты, но перегорожены натянутой цепью, и прямо в них стояли трое в чёрном и коже, с СКС-М на плече. У одного из них на поводке была огромная, с телёнка размером, мохнатая собака, развалившаяся сейчас на тротуарных досках и тяжело дышавшая, вывалив розовый язык. Становилось жарко.

Охрана проводила нас заинтересованными взглядами, но привлекло их не наше подозрительное поведение, а исключительно стати женщин. Ну, это простительно, я и сам на них, стати эти, всё время поглядываю — очень уж впечатляют.

Забор ас-миренового подворья вытянулся метров на двести, не меньше. Но самым главным из того, что нам открылось, было вовсе не это. Сразу за забором потянулся ещё один, не хуже, сколоченный из могучих, укреплённых волшебством досок, перемежаемых через каждые десять шагов мощными столбами. И на каждом столбе была привинчена литая бронзовая табличка с изображением обнажённой четырёхрукой, сидящей скрестив ноги женщины со злым лицом и высунутым длинным языком-жалом. В двух нижних руках она держала за волосы отрубленные человеческие головы, в верхних же у неё были кривой меч и чаша. Кали, владычица Смерти и Ужаса[63].

Это что получается? Ac-Мирен, сбежавший из Вираца за подозрение в связи с орденом Созерцающих, здесь с ними через стеночку перестукивается? Небось и в гости ходят, на блины и наливочки? Эх, и почему тогда «Камера знаний» его вину не смогла доказать?

За забором возвышалось каменное, что редкость для этих мест, здание храма. Не слишком большого, но поражающего массивностью стен. Откуда-то со двора доносилось позвякивание бубенцов, словно некто лениво встряхивал бубен. Ворота храмового подворья тоже выглядели серьёзно, такие и грузовиком с ходу не вышибешь. Толстенные дубовые плахи, соединённые мощными железными полосами. На каждой створке грубо откованная железная эмблема — круг с тремя направленными вниз шипами: «Кровоточащее солнце Кали».

— Силу чувствуешь? — спросила Маша.

— Чувствую.

Действительно, даже через фон магических сторожей со стены мощно, хоть и едва заметно при этом, тянуло Силой, причём такой пугающей мощи, что, хоть мы и шли по противоположной стороне улицы, хотелось сбежать вовсе. Сила была приглушённой, словно замкнутой на себя. Так, на грани слуха, скорее желудком, ты даже не слышишь, а ощущаешь дыхание спящего дракона. И понимаешь, что разбуди его — и от громового рёва содрогнутся земля и небо. Так было и здесь.

Ощущали злую Силу не только мы. Идущие по улице, приближаясь к храмовому подворью, не замечая того сами, переходили на противоположную сторону — никому не хотелось к нему подходить.

— Это алтарь, — пояснила Маша, прищурившись и глядя на чёрно-чешуйчатый конус крыши храма, поднимающийся над стеной. — Я его даже вижу. Он сейчас собирает Силу, поэтому мы его почти не чувствуем.

— Там жертву принесли. Я чувствую смерть, — пробормотала Лари. — От этого и Сила.

Я ничего на это не сказал, но в моём сознании опять возникла картина с корзиной, наполненной головами Созерцающих. А неплохо было бы, неплохо, видят боги…

За храмовым подворьем имелся небольшой пустырь, в этом месте что-то снесли, — но сейчас начинались работы. На пустыре копошились десятка два рабов в бронзовых ошейниках, одетых в какое-то тряпьё, и охраняли их двое охранников в чёрном, в тюрбанах с закрытыми лицами, и один совсем молодой монашек с жезлом в руке — маленький, тощий крысёныш с обритой головой. А все ошейники наверняка к его жезлу привязаны. Только пальцами щёлкни, и раба скрутит такой болью, что он белого света невзвидит.

Получается, что Созерцающие ещё и расширяются, пользуясь поддержкой смотрящего Сливы и поддерживая Сливу в свою очередь. Интересно, а кто там из них теперь на самом деле главный? Такое их заметное процветание начинает превращаться в настоящий вызов всему сущему. Как отнесётся, например, тот же Нижний Новгород к такому мерзкому делу? Не откажет ли в поддержке местным воротилам? А ведь очень просто такое может произойти, если кто-то возьмёт на себя труд обратить внимание торговой республики на происходящее. А кто обратит? Местные смотрящие? Не думаю: тогда и сами они пострадают.

И насколько такое неожиданное возвышение одного смотрящего по нраву шести остальным? Тоже вопрос. Не думаю, что они все счастливы, особенно если вспомнить о судьбе двоих из них, безвременно покинувших эту юдоль скорби.

— Маша, скажи мне вот что… — обратился я к своей подружке, подхватив её под локоток. — На каком расстоянии должен быть портал от алтаря, если он от него питается?

— В идеале они должны совпадать по вертикальной оси.

— В смысле? — заинтересовалась уже Лари.

— Очень просто, — взялась объяснять Маша, активно жестикулируя. — Алтарь всегда черпает энергию либо снизу, либо сверху…

— А не от жертвы? — перебила её демонесса.

— Нет, не от жертвы, — покачала головой колдунья. — Жертва лишь таран, предсмертный выброс энергии, накопленной её муками, разрушает границу между слоями, позволяя алтарю включиться в поток Силы одного из самых нижних планов, скорее всего именно плана Кали.