Кости Земли - Майкл Суэнвик

Сэлли остановилась.

На туалетном столике лежал конверт. Странно, что она не заметила раньше. Сэлли взяла его и увидела какие-то слова, написанные ее собственной рукой.

Конверт был адресован Г. К. Сэлли.

14

ИНФРАЗВУК

Холмы затерянной экспедиции: мезозойская эра, меловой период, сенонская эпоха, маастрихтский век. 65 млн. лет до н. э.

Медленно, как во сне, огромные создания бродили в лунном свете.

Онейрозавры – последние и крупнейшие из суперзауроподов, заключительный всплеск расцвета титанозавров. По всем статьям животные должны были принадлежать не позднему мелу, но юрскому периоду, когда гигантские зауроподы распространились повсеместно. Увидеть одного значило не поверить в его существование. Увидеть, как сейчас посчастливилось Лейстеру, пятерых, бредущих через долину у реки и поедающих все, что попадется им на глаза, значило испытать радость, которую он будет вспоминать всю оставшуюся жизнь.

В отличие от остальных животных долины онейрозавры никогда не спали. Они просто не могли себе этого позволить. Гигантские существа питались не переставая, монотонно двигая малюсенькими головами из стороны в сторону, пока вся растительность в пределах их досягаемости не съедалась подчистую. Тогда они делали тяжеловесный шаг, и весь процесс повторялся заново. Им необходимо было жевать день и ночь, чтобы просто оставаться в живых.

Жизнь, может быть, не слишком интересная, но онейрозавров, судя по всему, она вполне устраивала. А кроме того, такое существование длилось веками. Лейстер слышал россказни об отдельных особях, возраст которых превышал пять сотен лет.

Несмотря на всю красоту неторопливых гигантов, Лейстер понимал, что Лай-Цзу привела его сюда отнюдь не любоваться ими. В отличие от него девушка была прагматиком, ее не интересовала эстетическая сторона дела.

– И что я должен увидеть? – спросил он.

– Не увидеть. Услышать. Почувствовать. – Что?

– Ш-ш-ш. Погоди.

Она обхватила руками свой увеличившийся живот и замерла, глядя на долину. Крутой обрыв уступал по красоте вида только Лысому холму, выгодно отличаясь отсутствием хищников. Порыв ветра растрепал челку Лай-Цзу, и она подняла подбородок, как бы приветствуя его.

Лейстер пожалел, что не умеет рисовать. Ему бы хотелось запечатлеть, как Лай-Цзу стоит сейчас на фоне серой ночной долины, перерезанной пополам извилистой ленточкой реки Стикс. В беременной женщине есть что-то героическое, она несет в себе все страхи и надежды новой жизни. Это дело серьезное, как ни крути.

Через некоторое время Лай-Цзу поморщилась и произнесла:

– Маленький бандит распрыгался не на шутку.

– Ты уже выбрала имя?

– Из английских мне нравится Эмили, если будет девочка, и Натаниэль – если мальчик. А из китайских... Тихо! Слушай!

Сначала Лейстер ничего не расслышал. Он повернулся к Лай-Цзу, чтобы сообщить об этом. Но ее неподвижность и напряженный наклон головы сказали Лейстеру, что она слышит что-то, ему недоступное. Что бы это ни было, оно, должно быть, едва различимо.

Лейстер застыл, полностью сосредоточившись, попытавшись обострить все чувства.

Он ждал.

Постепенно палеонтолог почувствовал низкий, тяжелый рокот, неподвластный слуху отзвук, испускаемый, казалось, самыми глубокими трубами земного органа. Лейстер скорее не слышал, а ощущал его в грудной клетке и самой глубине желудка. Звук такой глубокий, что он боялся, что просто его придумал.

– Мне кажется... я слышу. Что-то. Но что?

Лай-Цзу дрожала от волнения.

– Инфразвук.

– Что?

– Я не хотела говорить, пока не убедилась до конца. Они говорят друг с другом с помощью инфразвука – звуковых волн такой низкой частоты, что ни ты, ни я не можем их услышать.

– Господи, – сказал Лейстер. – Ты имеешь в виду, они общаются друг с другом?

– То ли друг с другом, то ли с онейрозаврами из соседней долины – кто знает! Инфразвук распространяется на километры. Они могут беседовать с родней, которая пасется далеко за линией горизонта. Слоны, например, используют инфразвук, чтобы говорить друг с другом на огромном расстоянии.

– Как ты это выяснила?

– Если честно, выяснила не я, а детеныш. Маленький пловец затихает каждый раз, когда онейрозавры ведут беседу. Этот прыгун дрыгается, дрыгается и вдруг останавливается, как бы прислушиваясь. Через какое-то время я уловила связь. Каждый раз, когда он ведет себя таким образом, рядом оказывается либо онейрозавр либо тираннозавр.

– Тираннозавры тоже?..

– Я думаю, да.

Лейстер хохотнул от радости.

– Это же замечательно! Ты сделала невероятное открытие!

Он схватил ее руку и лихорадочно поцеловал. Если бы не юный наследник, Лейстер закружил бы Лай-Цзу в воздухе.

– Это... Это очень важно!

– Знаю, – самодовольно сказала Лай-Цзу. Лейстер понял, что она счастлива не меньше, чем он, только не хочет этого показать.

Какое-то время они согласно молчали, следя за онейрозаврами, проедающими себе путь вверх по долине. Мутный свет луны пробивался сквозь рваные клочья облаков. Утром будет дождь, и все зазеленеет вновь. Когда другие травоядные вернутся, для них опять найдется достаточно еды.

– Как замечательно все складывается, – произнес наконец Лейстер. – Онейрозавры выравнивают и удобряют долину как раз к моменту интенсивного роста травы. А потом уходят, не дожидаясь, пока им не хватит пищи.

– Стада должны скоро вернуться.

– Да.

– Между прочим, странно, что первыми из мест миграции возвращаются тираннозавры. Преследуемые почти по пятам онейрозаврами. Как будто одни приводят других.

Лейстер помолчал.

– Ты же это не всерьез?

– Не знаю. И те, и другие используют инфразвук. Вполне возможно, что существует не только внутривидовая, но и межвидовая коммуникация. Нам обязательно нужно это проверить.

– А как мы это проверим? Ты можешь соорудить какой-нибудь прибор?

– Легко. У нас же есть пара магнитофонов. Все, что нужно, – это прокрутить запись задом наперед на большой скорости, чтобы сделать инфразвук слышимым.

– Но тебе придется отрывать время от ремонта маячка времени.

Лай-Цзу удивленно взглянула на Лейстера.

– О, Ричард, – сказала она как о чем-то давно всем известном, – я думала, ты сам сообразил. Я уже сто лет к нему не притрагивалась.

К своему удивлению, Лейстер понял, что она права. Палеонтолог знал, что Лай-Цзу оставила надежду когда-либо вернуться в свое время. Он знал это уже несколько месяцев.

Настало время идти домой. Они осторожно прокладывали себе путь, сперва спускаясь с пологой стороны обрыва, а потом пробираясь через лес. Неровно мерцал свет одного из двух уцелевших фонарей. С тех пор, как две недели назад Чак потерял третий, фонари внесли в список вещей, не разрешенных к выносу из лагеря. Но положение Лай-Цзу позволило нарушить правило. Лейстер освещал ей путь, идя на полшага впереди и чуть сбоку.