Богини судьбы - Юлиана Майбах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я хочу сказать тебе правду: она в том, что многие люди мечтают, чтобы их жизнь закончилась. Они страдают от боли и устали бороться. Так почему им не помочь? Каждый день я вижу столько пациентов, и, разумеется, мне нелегко принимать такие решения. На протяжении определенного времени я наблюдаю за ними, разговариваю с ними об их болезнях, их желаниях, и что тут скажешь: ты удивишься, узнав, сколько из них благодарно улыбаются, когда я приношу им избавление.
Мгновение мы смотрим друг на друга. Я лишилась дара речи, не знаю, что и думать. Мне известно, что такие люди есть. И я сама не хотела бы изо дня в день терпеть боль, если и так ясно, что смерть неизбежна. Одна мысль об этом повергает меня в страх, и я даже не хочу представлять себе, каким однажды будет мой конец. Просто надеюсь, что до него еще далеко.
– Как… как ты это делаешь? – спрашиваю я. Ноа до сих пор смотрит на меня, удерживая в плену своего взгляда, такого проникновенного, такого пристального, что у меня по спине бегут ледяные мурашки.
– Мы используем яд. Достаточно капнуть в рот пару капель. Действующее вещество всасывается в слизистую оболочку и приводит к немедленной остановке сердца. Это очень милосердная смерть, без страданий, я ручаюсь. А когда они испускают последний вздох, я нахожусь рядом и собираю дыхание жизни.
Я с трудом сглатываю. Как мне к этому относиться? Однако хуже всего то, что часть меня на самом деле может его понять. Крошечная частичка меня самой тоже не вытерпела бы такую муку. Но способна ли я убить человека, невзирая на то, что он сам того желает? Не думаю. И даже не хочу задавать себе этот вопрос.
– Поверь мне, я даю этот яд только тем людям, о которых точно знаю, что они неизлечимо больны и жаждут смерти. Я никогда бы не убил человека, у которого есть шанс выздороветь.
У него ясный и открытый взгляд. Слова звучат искренне и, кажется, исходят из глубины души. Но можно ли ему доверять? И что еще важнее:
– Возможно, ты убиваешь только тех, кто считает смерть спасением. Но что насчет остальных нокту? Они тоже придерживаются этого правила? – Я пристально смотрю ему в лицо, ища малейших движений, и вскоре получаю ответ. – Не все поступают так же, как ты. Я права?
– У каждого есть принципы, но каждый определяет их сам.
Исчерпывающий ответ. Я отворачиваюсь и снова требую:
– Теперь ты вернешь меня обратно или хочешь еще что-то мне сказать?
Мне слышно, как Ноа делает тяжелый вдох. Положив руку мне на плечо, он тянет к себе одну из дверей. Она летит к нам словно из ниоткуда и распахивается, когда Ноа вставляет ключ. Мы проходим сквозь нее, падаем и оказываемся посреди города. Правда, в каком-то тесном переулке, где нас никто не увидит.
Я тут же устремляюсь прочь, мечтая просто выйти на большую улицу, к другим людям.
– Разве не следует судить обо мне только по моим собственным поступкам и не обвинять в том, что, возможно, делают другие? Думаю, это было бы справедливо, раз от меня ты ожидаешь того же, не так ли?
Я на секунду замираю, остановившись всего в трех шагах от тротуара, по которому движется множество прохожих.
– А что в нашем мире справедливо? – отвечаю я, прекрасно понимая, что его заденут эти слова. Но иначе нельзя. Почему он вечно заставляет меня переживать этот хаос? Почему я снова и снова вынуждена задаваться вопросом, кто мне друг, а кто враг? Почему он так усложняет мне жизнь?
Я вновь направляюсь к тротуару, бросив короткий взгляд через плечо. К счастью, Ноа по-прежнему стоит на том же месте и, кажется, не собирается идти за мной. Вокруг меня мерцают городские огни, несущиеся по дороге автомобили, шум, голоса – все смешивается в оглушительную какофонию. Я тру глаза, судорожно глотаю воздух, а когда поднимаю голову, это случается вновь: золотые огоньки пляшут в воздухе. Словно тоненькие, изящные змейки, вьются они в ночи. У меня кружится голова, все это просто чересчур: эти бесчисленные огни, эти жуткие звуки.
– Тесс, что случилось? – вдруг совсем рядом раздается голос Ноа, и он берет меня за плечи. И, пускай я сама того не желаю, в данный момент мне не остается ничего иного, кроме как прижаться головой к его груди, чтобы хоть немного защитить свои глаза и уши.
– Эти огни повсюду, – у меня вырывается стон, – золотые молнии, они кружатся в воздухе. Все это чересчур.
Он успокаивающе гладит меня по спине.
– Пойдем, давай я уведу тебя отсюда. – Ноа тянет меня обратно в переулок, снимает с себя куртку и кладет на землю, чтобы я могла на нее сесть. Сам опускается рядом со мной и продолжает обнимать одной рукой, словно защищая. Мне необходимо чувствовать, что сейчас я не одна, и, несмотря на то что он последний, с кем мне хотелось бы находиться рядом, я рада не быть покинутой всеми. Чувство, что рядом кто-то есть, снимает бо́льшую часть страха и вскоре помогает успокоиться.
– Лучше?
Я медленно киваю.
– Можно спросить, что произошло?
– Помутнение стекловидного тела, – объясняю я. – Везде появились яркие огни, они плясали в воздухе, словно нити. И шум, все вдруг стало так громко. – Я качаю головой. – Наверное, в последнее время на меня слишком много всего свалилось.
Ноа внимательно смотрит на меня. Очевидно, он не уверен, что мне и вправду уже лучше. Его глаза впиваются в меня, будто пытаются заглянуть в глубину моей души. «Могу ли я тебе верить?» – спрашивают они меня. И вместе с тем в них отражается что-то еще, что я не могу выразить словами.
На мгновение его взгляд кажется мне темным, колючим, однако я быстро замечаю, что в нем есть нечто другое – напряжение, может быть.
Какое-то время мы просто сидим и молчим. Ноа все еще обнимает меня, и я не вырываюсь, так как сейчас у меня нет сил бороться дальше. Я просто хочу домой.
– Пойдем?
Кивнув, я встаю.
– Ты ведь вряд ли захочешь, чтобы я проводил тебя домой?
Этим вопросом и озорной ухмылкой ему действительно удается меня рассмешить.
Я весело качаю головой:
– Нет, точно не захочу. Но хорошая попытка. – Затем медленно поднимаю на прощание руку и говорю: – До
