Коготь дракона - Кейт Форсит

У Изабо упало сердце, но она бодро сказала:

— Попытаемся пробраться завтра на рассвете.

Бачи покачал головой. На его груди, подчеркивая могучие мышцы, играли отблески костра.

— Я должен вернуться в горы.

— Зачем? — раздраженно спросила она. — Я знаю эти горы, в них почти нет дорог, а те, что есть, покрыты снегом.

Он нахмурился.

— Ты задаешь слишком много вопросов. Лучше не знать, чем я занимаюсь.

— Ах, прошу прощения, — возмущенно сказала Изабо. — Я просто пыталась тебе помочь.

— Я не допрашивал тебя, — резко парировал он.

— Я просто хотела…— начала она, потом осеклась, не желая вдаваться в объяснения. — Ладно, я больше не буду надоедать тебе вопросами. Но в горах действительно холодно, ты пропадешь без одежды. Так ты берешь ее? — И Изабо снова протянула ему сверток.

Секунду поколебавшись, Бачи взял его и неуклюже похромал прочь с поляны, волоча за собой черный плащ. Когда он вернулся, на нем были только штаны, рубаху он перекинул через руку.

— Она не подходит, — неловко сказал он. Поглядев на его широкие плечи, Изабо решила, что это правда. Он обмотал грудь и плечи дерюгой, чтобы спастись от ночного холода, и Изабо немного успокоилась. Не для того я его спасала, — сказала она себе, — чтобы он свалился с воспалением легких.

За едой она попыталась выяснить что-либо о своем угрюмом спутнике, но тот успешно миновал хитрые словесные ловушки, так что к тому времени, когда они покончили с ужином, Изабо была вне себя. Бачи, клевавший носом над своим рагу, уснул почти мгновенно, но Изабо была слишком встревожена, чтобы спать, хотя и выбирала место для их стоянки очень осторожно.

Ночь была холодной и ясной. Лежа на спине, Изабо смотрела на луны, висящие над вершинами гор, и раздумывала обо всем, что случилось с ней за последние дни. Всего три недели назад самым волнующим событием в ее жизни было то, что молодые выдры научились плавать. Теперь она скрывалась от Красных Стражей и спасала угрюмых незнакомцев. Она улыбнулась и сжала в руке талисман, который Мегэн доверила ее заботам. Ей нравилась эта новая жизнь.

Открыв глаза на следующее утро, Изабо увидела, что день обещает быть солнечным. За ночь выпала обильная роса, и ее плед серебрился от крохотных капелек. Над горами еще мерцали последние звезды, хотя накануне вечером в долине за Перевалом начинался снегопад. Она потянулась и зевнула, потом бросила взгляд туда, где спал ее спутник, чтобы узнать, проснулся ли он. Его нигде не было. Не было видно даже примятой травы, которая указала бы, где он лежал. Изабо почувствовала досаду. Должно быть, невольный спутник ускользнул ночью.

Сев, она увидела, что он прихватил с собой серого пони, и это очень разозлило Изабо. Ведь это она украла пони, и он должен был спросить у нее разрешения взять его, раздраженно подумала она. Поднявшись, она обнаружила, что ее мешок развязан, а содержимое перерыто. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы выяснить, что он прихватил кинжал и остатки припасов. Из ее глаз ручьем хлынули слезы. Она так гордилась своим ножом, выкованным во время Испытания. Теперь она горько корила себя, за то, что доверилась незнакомцу. Уверенность в себе, которую она чувствовала этой одинокой ночью, растаяла без следа.

Изабо спала не раздеваясь, а поскольку завтрака у нее не было, ей оставалось лишь плеснуть в лицо ледяной водой из ручья и потуже затянуть пояс, чтобы унять сосущую боль в пустом желудке. Жеребец пасся на лугу, но охотно подбежал к ней, стоило ей позвать его. Она удивилась, что Бачи не забрал жеребца, но потом подумала, что конь не дался ему в руки. Искалеченному Бачи было не так-то легко гоняться за не привязанным жеребцом.

Изабо на миг уткнулась лицом в конский бок, наслаждаясь живым теплом.

— Ну что ж, нам без него будет даже лучше. Он только ел наши продукты и осложнял нам жизнь.

Жеребец снова начал щипать сочную луговую травку.

— Что ты собираешься делать? — спросила Изабо. — Я должна идти на юг; если хочешь, пойдем со мной.

Гнедой поднял голову и тихонько фыркнул. Потом снова потерся головой об грудь Изабо. На глазах у девушки выступили радостные слезы. Она говорила себе, что верхом на лошади ей будет легче спастись от Красных Стражей, но в глубине души понимала, что ее пугает долгое путешествие в одиночестве. Жеребец стал ей таким же товарищем, как Лиланте.

Ее удивляло, что они так быстро нашли общий язык. Для того чтобы говорить на звериных языках, нужно было понимать и уметь повторять едва различимые оттенки движений и звуков, а это было почти невыполнимо для большинства людей. Как бы ни старалась Изабо, она не могла отрастить хвост или копыта, не могла передергивать всей кожей, как это делают лошади. Поэтому в ее речи неизбежно присутствовал акцент, который порой делал ее совершенно непонятной. Обычно, чтобы добиться взаимопонимания, требовалось время и терпение, лишь немногим ведьмам удавалось выучить язык саблезубых леопардов — эти твари не отличаются терпением.

Поэтому, хотя Изабо говорила на лошадином языке довольно свободно, ей никогда еще не удавалось достичь такого взаимопонимания. У них появился свой собственный язык, состоящий из слов, жестов и ржания. Обычно такой язык возникал между ведьмой и ее хранителем, но для этого требовались совершенно особые отношения. Однако, легкость, с которой возникло взаимопонимание, заставила Изабо задуматься о том, не станет ли этот конь в один прекрасный день ее хранителем. Думать об этом было приятно.

Ехать верхом без седла — не самый удобный способ передвижения, а от вчерашней безумной гонки у Изабо болело все тело, поэтому она, навьючив свой мешок на жеребца, пошла рядом с ним по зеленому лугу.

— Я буду звать тебя Лазарь, — сказала она, гладя гнедую шею. — Ты такой красивый. — Жеребец заржал в ответ и ткнулся мордой в ее руку.

За ними тянулись горы, гряда за грядой, дальние вершины покрывал снег, а впереди темнели два высоких утеса, обозначавших Перевал — единственный путь с гор в предгорья. Изабо волновалась, помня, что Бачи схватили тут всего несколько дней назад. Но было раннее утро и у Перевала никого не было видно. Если поблизости и были Красные Стражи, то они, вероятно, еще спали.

Луг превратился в узкую лощину, склоны стали выше и круче, от неба осталась только узкая голубая полоска. Сердце Изабо гулко стучало. Однако, останавливаться не было смысла — ей нужно было продолжать путь на равнины. В конце концов луг остался позади, теперь узкая тропка вела по краю гигантского обрыва. Когда идти рядом с жеребцом стало трудно, Изабо, встав на большой валун, забралась на его спину, слегка поморщившись, когда ее многострадальное седалище соприкоснулось с конским хребтом.