Жизнь на краю земли - Жак-Ив Кусто

Мы выходим из пролива Месье, куда как будто обрывается отвесно цепь Анд. В этом необъятном просторе островов и воды осталось псего двадцать семь кауашкаров.

Последние из кауашкаров на традиционной лодке с треугольным парусом из тюленьей шкуры в проливе, на который наползает туман… Отчаяние угасающей жизни.

В Пуэрто-Эдене тела покойников забирают у индейцев чилийские власти и хоронят на островке, расположенном по соседству с постом наблюдений военных, а на каждой могиле устанавливают небольшой белый крест. Что это может значить в глазах кауашкаров? Когда народ лишают даже возможности хоронить умерших, он оказывается на грани исчезновения.

Никто не знает, было ли когда-нибудь у кауашкаров представление о высшем, добром, благостном существе, спасителе, владыке рая вечного блаженства. Если и было, то они его начисто утратили. Круг их верований ограничен духами, творящими зло. Гигант Каутчо, подземный житель, ночной бродяга, пахнущий гнилью, появляется в сумерки, чтобы душить индейцев и вырывать у них глаза; у него твердые, как камень, волосы, на голове рога, и на груди два огонька, мигающих в бурю. Когда он проходит мимо, собаки начинают выть. Дух шума, Мвоно, тревожит вечные снега и льды на горах и низвергает в море лавины.

Но самый страшный — Айайема, он самый сильный, самый безжалостный из всех — в нем сосредоточено все зло, вся скорбь мира. Айайема распоряжается, как хочет, великими силами природы, и в первую очередь ему подчиняется свирепый северо-западный штормовой ветер. В конце концов он завладевает телами и душами людей. Живет он на болотах (пали) — там, где гибельные топи из трав и водорослей засасывают каждого, кто попадет туда, и где стелются зловещие туманы. Айайема, дух зла, выходит из своей трясины ночью и бродит по берегам, а между островами в это время завывает ветер. Он уносит неосторожных индейцев. Тянет кверху огонь очагов, стараясь поджечь хижины. Насылает недуг через глаза и рты спящих мужчин и женщин. Приносит им страшные сны. И заставляет болезненно биться их сердца — верное предзнаменование близкой смерти, от которого кауашкары впадают в непреодолимую тоску и бессилие…

Стоя на палубе «Калипсо», которая уходит от Пуэрто-Эдена к Франции, мы с Филиппом смотрим на два каноэ кауашкаров, исчезающих на черном горизонте пролива, и я невольно думаю о том, что Айайема, злой дух, темная сила болот, окончательно победил. Морским кочевникам ничто не помогло — ни их простодушие, ни их приспособленность к окружающей среде, ни магические заклинания. Они вымирают.

Но мне особенно грустно оттого, что я знаю другое имя Айайемы — западноевропейская цивилизация. Даже если кауашкары, люди каменного века, с самого начала не имели никаких шансов в великом соревновании народов.

Приложения и словарь терминов

Приложение I. Избранные страницы из Бугенвиля

«Кругосветное путешествие на фрегате

„Будез“ и транспорте „Этуаль“»

Париж, 1771 [49]

Бугенвиль «Кругосветное путешествие…» 1771, рисунок 4. (Фотография Национальной Библиотеки)

Встреча с техуэльче

В глубине бухты Поссесион патагонцы всю ночь поддерживали огни, а утром вывесили на возвышенности белый флаг, на что мы ответили поднятием таких же флагов на наших кораблях. Это, вероятно, были те самые патагонцы, которых видели матросы с транспорта «Этуаль» в июне 1766 г. в бухте Буко и которым флаг был оставлен в знак дружбы.

Когда мы были в заливе, то ясно видели на Огненной Земле группу человек в двадцать. Они были одеты в шкуры и бежали со всех ног за нами вдоль берега. Время от времени они, казалось, делали нам какие-то знаки руками, как бы приглашая к себе. По сообщениям испанцев, народ, обитающий в этой части Огненной Земли, не отличается жестокими нравами. Они приняли с большой гуманностью экипаж испанского линейного корабля «Консепсьон», разбившегося в 1765 г. у их берегов; они даже помогли спасти часть груза и построить сараи, чтобы сохранить его.

Как только мы бросили якорь, я приказал спустить на воду одну из моих шлюпок и одну с транспорта «Этуаль». На шлюпках было десять офицеров, вооруженных ружьями. Мы высадились в глубине бухты, в целях предосторожности оставив шлюпки с гребцами на воде. Как только мы ступили на сушу, к нам галопом подскакали на лошадях шесть патагонцев. В пятидесяти шагах от нас они спешились и побежали нам навстречу с криками «шауа». Они протягивали руки, сжимали нас в объятиях, громко выкрикивая «шауа» [50], и мы повторяли это слово за ними. Эти славные люди, по-видимому, очень радовались нашему прибытию. Двое из них дрожали, приближаясь к нам, но скоро успокоились. После взаимных приветствий мы принесли из шлюпок сухари и немного свежего хлеба и разделили среди них; они ели с жадностью. С каждой минутой число их росло. Вскоре собралась толпа человек в тридцать. Среди них было несколько молодых людей и один ребенок 8-10 лет. Все подходили к нам доверчиво, с теми же приветствиями, что и первая группа. Они не выражали никакого удивления при виде нас и, подражая звуку ружейного выстрела, дали нам понять, что это оружие им уже знакомо. Они внимательно следили за тем, что нам может понравиться. Господин де Коммерсон [51] и некоторые из наших офицеров стали собирать растения; несколько патагонцев также принялись за это занятие и приносили нам такие же травы, какие рвали мы. Один из них, заметив за этим занятием шевалье де Бушажа [52], показал ему на свой больной глаз, спрашивая его знаками, не может ли он ему указать растение, которое его вылечит. Значит, они имеют представление о лекарственных свойствах трав. Это была медицина Макаона [53], целителя богов; среди канадских индейцев имелся также не один такой Макаон.

Мы обменяли несколько безделушек, драгоценных на их взгляд, на шкуры гуанако и вигони. Они знаками просили нас дать им курительного табаку; и, по-видимому, им очень нравился красный цвет: как только они замечали на нас что-либо красное, то сейчас же притрагивались к нему рукой и проявляли большое желание иметь эту вещь. Кстати, каждая вещь, которую мы им дарили, малейшая любезность С нашей стороны вызывали оглушительные крики, и снова начиналось бесконечное «шауа». Мы решили дать им водки, каждому не больше одного глотка. Проглотив свою порцию, они постукивали себя рукой по горлу и издавали какой-то нечленораздельный звук, который заканчивали, вытягивая губы. Все проделали одну и ту же церемонию; это показалось нам забавным.