Экспедиция в один конец - Андрей Молчанов

— Ключи я отдал Еременко… — растерянно отозвался Крохин.

— Второму помощнику? Когда?

— Сразу же как пропал штурман, он вызвал меня, забрал связку…

— Ну, не беда! — Сенчук почесал затылок, подумав, что весьма удружил себе, подсуетившись с дубликатами. — Замки не сложные, открою–закрою — не скрипнут! Пошли, хватит печень расстраивать… Время ночное, самое воровское… Сумку возьми.

— Зачем? — испуганно спросил Крохин.

— Вдруг чего вынести придется? Там, как у Тихона, всего напихано… обтекаемо отозвался Сенчук, твердо, уже, впрочем, зная, что пару "Калашниковых" с боезапасом стоит припрятать на всякий случай в собственной каюте. Как и пару килограммов взрывчатки с детонаторами.

Его тревожило и то, в чей адрес в итоге будут обращены остальные стволы? В адрес тех, кто много знал? В таком случае финал жизни господина Крохина вырисовывался для него в варианте однозначно плачевном.

Что же касалось его, Сенчука, подменившего жизненно актуальную фигуру штурмана, то у него как раз имелись все шансы для вербовки в сообщество посвященных, ибо слепец на неведомом пути не оттолкнет руки поводыря, а поводырь, коли уяснит в слепце опасность, всегда сумеет столкнуть того в яму…

К утру, рассортировав в стальном чреве контейнера ящики со взрывчаткой и оборудованием в необходимых пропорциях, Сенчук вывел из контейнера два провода, подоткнув их под ржавое днище.

Провода соединялись на одном из детонаторов.

Объяснить себе смысл подобного поступка он не мог.

Всеми его манипуляциями управлял тот, другой человек, сидевший в нем, заботливый и предусмотрительный помощник.

Хлопнув по плечу Крохина, уныло сидевшего на ступени трапа, ведущего в трюм, Сенчук доложил загрустившему представителю контрабандистов:

— Ну, друг мафии, камуфляж наведен, авось пронесет нас нелегкая… Затем, выдержав паузу, прибавил: — Пораскинул я своими старыми мозгами, как сетью худой, Вова, и вот каков улов идей образовался: к чему нам араба твоего в известность ставить о нашей инициативе? Никаких монпансье и витаминов в благодарность все равно не видать, а что в контейнер мы сунулись, да еще пару "калашей" прихватили, ему, глядишь, и не понравится… Ты не думай, я не какая‑нибудь сума перевертная, просто те, кто задним умом крепок и благих намерений преисполнен, всегда по заду и получают! А быть курицей, что снесла золотое яйцо и получила нагоняй за брак, честное слово, обидно.

— А–а… зачем в–вы взяли автоматы? — проблеял, беспомощно разводя руками, Вова. Подумав, добавил: — Я не знаю, как должно быть, но вы делаете неправильно!

— Тс–с-с! — приложил палец к губам Сенчук и настороженно зыркнул в сторону выхода. — Кто ведает, почему штурман этот за бортом оказался? Может, тут душегубы как крысы по щелям таятся? А мы с тобой свидетели, между прочим… Ну, что уставился на меня, как петух на будильник? Проснулся от грез? Дошло? Глазом не моргнешь, эти ироды–басурмане сектым–башка над тобой произведут. У них эта хирургия в крови! Так что молчи, Вова, молчи! Не торопи любовь, еще наплачешься! Моральный долг выполнили, материальный… — Сенчук тряхнул сумкой с "Калашниковыми", — поимели! Теперь — отбой, надо укрепить глубоким сном нервную систему.

— Но если будет проверка… — слабо запротестовал Крохин.

— И хорошо! — сказал Сенчук. — Пусть! К чему я тебе о разговоре с арабом втирал? К тому, что подтвердить ты должен сомнения… Как дисциплинированный работник, понимаешь ли… Пропали автоматы? Да, возникает вопрос: кто мог?.. И возникает ответ… И тебя, честного человека, делу преданного, ответ не касается. А если что — претензии там или выпады какие неблагодарные — ствол у тебя под матрацем!

— Не надо мне никакого ствола!

— Хорошо! — вновь подтвердил Сенчук. — Ответственное хранение беру на себя. Репутацией друзей не рисковал никогда! Так что можешь на меня положиться,: как на родную мать! Сенчук не подведет! Но уж если. кто выдернет из‑под него табурет, чтобы добрый человек растянулся всем на потеху, такой умник этот табурет по щепе сжует, а последней — подавится!

С тем и расстались.

Уместив автоматы и снаряженные магазины с патронами в тайник, старпом привычно и безмятежно уснул, подумав напоследок, что впечатлительный интеллигент Крохин наверняка сейчас мается в тягостных раздумьях, то и дело прикладываясь к бутылке. То есть занимается тем, чем интеллигентам в общем‑то и положено, — напраслиной, уносящей уверенность и силы.

КАМЕНЦЕВ

Под утро разразился шторм, сорвавший работы по оснащению батискафа необходимым оборудованием. Глубоководную капсулу, во избежание вероятных повреждений, связанных с ее транспортировкой на "Скрябин", отчасти разукомплектовали, сняв с нее некоторые механические узлы и часть приборов, нуждающихся в дополнительном тестировании и лабораторной настройке.

Специалист Филиппов, ответственный за подготовку батискафа, командовал матросами, укрепляющими аппарат на нижней палубе. Никто не мог сказать, когда он допустил оплошность, сделав неверный шаг на кренящемся под ударами волн судне, однако шаг этот стал для него роковым: поскользнувшись, он сверзился с трапа, ударился головой о стальную ступень и потерял сознание.

Когда пострадавшего принесли в санчасть, Каменцев тут же констатировал две явные травмы: перелом лодыжки и повреждение черепа.

Измерив у пациента давление и сделав необходимые уколы, сообщил капитану, что перспективы у вышедшего из строя специалиста весьма неопределенны: имеются признаки внутричерепной травмы, стремительно развивающейся гематомы мозга, прооперировать которую в здешних условиях невозможно, а потому в позитивных прогнозах остается уповать лишь на волю господню.

— От больного не отходить ни на шаг! — последовал озабоченный приказ.

Однако природа таковой озабоченности исходила не столько от сопереживания попавшему в беду человеку, сколько от соображений глубоко практических, ибо сквозь зубы капитан задумчиво процедил:

— Если помрет, сорвется вся экспедиция…

— Понял, — ответил Каменцев, также весьма удручившись видом на подобный исход плавания.

Через час Филиппов открыл глаза, непонимающе осмотрел окружающее его пространство и потерянноэдройзнес, ухватившись за руку Каменцева:

— Антон, сынок, ты здесь… Мы с мамой заждались… Почему так поздно… Все твои занятия… — Потом взгляд его остановился на белом халате Каменцева, повисла пауза, глаза больного наполнились растерянностью и слезами, и хлынул какой‑то бред, чья суть поначалу сводилась к просьбе не похищать его внутренние органы ("Насмотрелся кино", — подумал Каменцев), затем Филиппов начал расспрашивать Антона о жизни в Чечне, куда того похитили в рабство, после начался торопливый, с ноткой истерики рассказ о какой‑то ядерной боеголовке, которую надлежало поднять с затонувшего "Комсомольца"…

Едва услышав слово "Чечня", Каменцев тут же включил погромче радио и поближе склонился к больному, ловя каждое его слово.

Выходя из бредового забытья хвори, ища дорогу к реальности, человек начинает выговаривать любые приходящие в голову несуразицы, но во многих из них есть зерна истины, и именно их старался Каменцев уяснить.

Когда санчасть навестили капитан и руководитель экспедиции — араб, прибывший накануне на "Скрябин", — Каменцев поспешил сделать больному успокаивающий укол. Затем отчитался перед начальством:

— Дело не так уж и плохо. Я боялся развития комы, но он крепится, единственное, что плохо, — качка… — И со вздохом кивнул на осыпаемый брызгами иллюминатор.

— Привяжите его покрепче, — мрачно порекомендовал араб, кивнув на недвижное тело, лежащее на узкой койке. — Если вам нужны помощники для дежурства, мы предоставим людей.

— Помощники не помешают, — согласился Каменцев.

— Как скоро вы сможете поставить его на ноги?

— Это вопрос не одной недели…

— Завтра мы уже встанем над "Комсомольцем", — сказал капитан. — Три дня проболтаемся впустую — синоптики дали скверный прогноз. Но потом шторм утихнет, и в эту паузу надо успеть все сделать…

— А батискаф не готов, — кусая в досаде губы, произнес араб. Затем, выразительно поглядев на Каменцева, добавил: — Делайте что хотите, доктор, но мистер Филиппов должен начать хотя бы консультации персонала… уже сегодня! Ладно, будем реалистами: хотя бы через три дня!

Каменцев лишь неопределенно крякнул в ответ.

Когда капитан и араб удалились, он стянул запястья и коленные суставы больного кожаными ремешками, притороченными к раме койки, и отправился искать Забелина, с которым так и не успел поговорить начистоту.

Бредя чередой коридоров к каюте отставного кавторанга, он думал, что, если бы канувший в студеной темени за бортом Уолтер выслушал хотя бы часть того бреда, что нес Филиппов, желание покинуть судно, у него бы удесятирилось. Впрочем, и тех опасений, что роились в голове американского бизнесмена еврейско–украинского происхождения, оказалось вполне достаточно, чтобы он последовал примеру легендарного купца Садко, не рассчитывая при этом ни на богатства царя морского, ни на куш, обещанный ему уроженцем нефтяных пустынь.