Украденное счастье - Олег Рой

Наконец, когда большая стрелка часов остановилась на цифре «четыре», в кафе стремительно вошел Паоло.

— Чао, дружище! — Анрэ облегченно вздохнул. — Я уж думал, ты не придешь.

— Прости, раньше никак не мог. Дел много. Еле успеваю справляться…

Они обнялись, похлопали друг друга по спине.

— Извини, что заставил тебя ждать, — еще раз попросил прощения мафиози.

— Ничего. Я тебя понимаю. Бизнес есть бизнес.

— Конечно, пора бы уже и остановиться. Все равно всех денег не заработаешь. Но вот какая штука: не могу я, оказывается, сидеть без дела. Ты подумай только — мне уже за семьдесят, а энергии на семерых хватит.

— Радуйся. В твои годы многие только о лекарствах и болячках говорят. А у тебя вон дел целая гора! Оттого и выглядишь на зависть молодым, — Анрэ с восхищением оглядывал крепкую фигуру итальянца. — Приятно посмотреть! Любого быка завалишь.

— Ну, это ты мне льстишь! Девчонку какую еще завалить могу, это да! — Паоло игриво хихикнул. — Но быка лучше обойду.

Еще немного посмеялись, порадовались друг другу, выпили за встречу, вспомнили былые времена.

— Хороший был бизнес. — Итальянец затянулся сигарой. — Мы с твоим отцом такие дела обделывали! Приятно, черт побери, вспомнить!

— А чем сейчас занимаешься? — закинул удочку Анрэ.

— Так, тем-сем, — ушел от ответа Паоло. — Но ведь ты, как я понимаю, пригласил меня вовсе не из интереса к моему бизнесу и не для воспоминаний за рюмочкой-другой коньяка?

— Ты прав, — улыбнулся Анрэ. — Я пригласил тебя, конечно, по делу. Но, черт возьми, как же я рад тебя видеть!

— Я тоже рад тебя видеть, но мое время — деньги. Поэтому давай перейдем сразу к делу. Сдается мне, что, коли ты вспомнил старого Паоло, значит, тебе опять кто-то сильно мешает? Как тогда, в восемьдесят третьем?

— В восемьдесят четвертом. А в остальном ты прав. Мешает, и очень! Вот кто.

И он выложил на стол перед Паоло фотографию, с которой глядел улыбающийся Владимир.

— Черт меня побери, это ж твой зять! — воскликнул мафиози. — И что же ты хочешь с ним сделать? Закатать живым в асфальт или сунуть его ноги в таз с бетоном и бросить в озеро?

— Мне не так уж важно, что именно твои молодцы с ним сделают. Главное — чтобы его не стало. Ну и, конечно, чтобы все было обставлено как следует

— А знаешь, какой закон был у старых контрабандистов? — спросил вдруг Паоло, который все еще не отрывал взгляда от фотографии. — Тогда времена были другие, без церемоний. Чуть что не так — полоснут ножом по горлу, и прощай! — Для наглядности он сопроводил свои слова характерным движением ладони. — Но если выяснялось, что парень ошибся и случайно убрал не того, кого надо, а невинного, то он сам должен был покончить жизнь самоубийством, причем тем же ножом.

— Это ты к чему? — нахмурился Анрэ.

— Ты уверен, что мальчишка заслуживает того, к чему ты его приговорил? Дело ведь касается не только его, но и твоей дочки. Я слышал, она ждет ребенка?

— Ты, я смотрю, слишком много знаешь, — разозлился Орелли. Вот, значит, как получается! Ему самому только что сообщили новость о беременности Анжелы, а весь город, оказывается, уже давно в курсе событий. — Хватит посторонней болтовни! — сурово сказал он. — Я никогда в своей жизни не был ни в чем так уверен, как в этом. Назови цену.

Паоло сунул руку в карман, достал блокнот, вырвал из него лист. Из другого кармана выудил дешевую ручку, написал цифру и показал лист собеседнику.

Анрэ кивнул. Сумма оказалась не маленькой. Помнится, расправа с Анре Пеером обошлась ему значительно дешевле. Но у банкира не было и мысли поторговаться. Он готов был заплатить в десять, в сто, в тысячу раз больше — лишь бы вернуть себе дочь.

— Я согласен. Как будем расплачиваться?

— Предпочитаю наличными, — ответил Паоло. Скомкал листок, положил его в пепельницу и поджег. Бумажка вспыхнула, быстро прогорела и серым пеплом осела на прозрачное голубоватое стекло.

— Нет проблем. Только скажи — и деньги будут у тебя. Я готов сделать стопроцентную предоплату.

— Я вижу, тебе прямо неймется! — усмехнулся итальянец.

— А я о чем тебе говорю! Меня прямо жжет изнутри от одной только мысли, что он еще ходит по земле, — зло прошептал Анрэ. — И я уже многое продумал.

— Вот как?

— Шестнадцатого сентября, после полудня, русский отправляется на машине в Италию. Твои молодцы встретят его где-нибудь в безлюдном месте на шоссе и…

— Не думаю, что это хорошая идея, — покачал головой старый мафиози. — Движение на трассах всегда оживленное, там полно автомобилей, возможно, полиции… Найти, как ты говоришь, безлюдное место не так-то легко.

— А что же делать? Для меня очень важно, чтобы он погиб именно шестнадцатого октября!

— Ну, это уж предоставь мне… Есть разные способы. Скажем, как насчет взрывного устройства, подложенного под дно машины?

— А это надежно?

— Весьма. Добавим к взрывчатке пейджер, на который отправим сигнал, когда парень точно будет в дороге. Хотя, конечно, и тут не исключены случайности — скажем, именно в этот момент твой зять остановится и отлучится по нужде…

— И что тогда?

— Тогда через некоторое время повторим попытку еще раз.

— Я очень надеюсь на тебя, старина! — Анрэ посмотрел на итальянца с такой мольбой в глазах, что тому даже сделалось не по себе.

— Ладно, я все понял.

Анрэ не мог понять, почему он свернул именно сюда. Было такое ощущение, что это не он управляет машиной, а она им. Но он и не сопротивлялся: вот сейчас налево, а потом вон в тот переулок, так короче. И когда перед ним вдруг открылся озерный порт, он ахнул. Вышел из автомобиля и побрел по набережной, рассматривая все вокруг. Сколько же лет он здесь не был, и как все изменилось! Роскошные яхты, масса автомобилей последних моделей, новые строения на берегу. Памятного домика на заветном месте уже не было. Вместо него стоял трехэтажный особняк. Над красиво оформленным входом проблескивали глазки видеокамер.

И проституток на набережной больше не было видно. Вместо них, на том же самом месте, сидели на парапете три девчонки, лет тринадцати, не старше. Они о чем-то оживленно переговаривались. Анрэ прислушался.

— Он мне говорит: «Ты маленькая еще. У тебя сиськи не выросли». А я отвечаю: «Ну тогда и иди на хрен, старик! На фиг ты мне сдался?!»

— А он что?

— А он обиделся. «Я, — говорит, — старик? Да мне еще тридцати нет! Тоже мне нашла старика!»

— А ты чего?

— А я задрала юбку и показала ему задницу! — захохотала рассказчица.

— Во дает! Я бы не смогла, — сказала одна из ее подруг.

— Классно! — причмокнула губешками вторая.

— А то! — согласилась первая.

Тут девчонки обратили внимание на Анрэ и принялись строить ему глазки. Он отвернулся и ускорил шаг, но тут одна из них — та самая, что рассказывала, — окликнула его:

— Дядя, а дашь закурить?

— Не курю.

— А дай тогда денег?

Анрэ вытащил кошелек и дал ей сто франков.

— Хватит? — спросил он.

— Хватит, хватит, — обрадовалась девчонка.

— Ну, тогда гуляйте. Идите отсюда, нечего вам тут делать! Девчонки недоуменно посмотрели на него, но послушались.

Анрэ обошел здание кругом, вновь вернулся к озеру. Над водой кружились чайки. Солнце садилось за горизонт.

«Чайки, наверное, были такими же и во времена Кафки, — подумал Анрэ. — Хотя нет. Те птицы были другими. Им нужно было охотиться, чтобы добывать себе пищу. А этим нет необходимости трудиться, вокруг полно еды, всякого мусора, который они собирают, и отдыхающих, всегда готовых их подкормить. Да, это не те птицы. Те были свободными…»

Анрэ достал из бокового кармана плоскую бутылочку с остатками коньяка. Он в последнее время часто стал к ней прикладываться — коньяк согревал и помогал привести в порядок мысли и чувства.

«Как быстро промелькнула жизнь! — думал Анрэ, присаживаясь на парапет. — Не успел моргнуть — и все. Куда все уходит? В какую такую реку утекает? Почему я постоянно теряю то, что мне дорого? Мама… Как я любил ее! Какой она была нежной, красивой, веселой!. Почему, ну почему мне суждено было так рано ее лишиться? Не сомневаюсь — проживи она чуть подольше, вся моя жизнь сложилась бы по-другому! Потом смерть отца… Ведь я был еще совсем мальчишкой, когда его не стало! А Наташа? Казалось, ничего страшнее этой потери в жизни уже не будет. Даже смерть нашей Танюшки была для меня не таким страшным ударом, как ее предательство… Но этот ее сын…»

Конечно, у него оставалась работа, банк, нефтяной бизнес… Но что банк? Без Зигмунда все как-то потускнело, потеряло легкость, перестало быть интересным. Дело, которое при Зигмунде было похоже на занимательную игру, после ухода друга превратилось в рутинную процедуру зарабатывания денег. И, если призадуматься, после смерти Зигмунда изменилось не только то, что было связано с банком, изменилась вся жизнь… Каким интересным, насыщенным, полноценным казался Анрэ каждый день, когда друг был рядом! Их замечательные кулинарные посиделки, беседы о литературе, о живописи… Ведь это все было, было! А теперь уже трудно представить, что он, банкир Орелли, когда-то любил сам готовить и жарил такие дивные огурчики с укропом и хрустящей корочкой… Никто из людей, знающих его сейчас, — ни Анжела, ни Софи, ни секретарша Клавдия и другие служащие банка — ни за что бы не поверили в такое!