Тот самый сантехник 6 - Степан Александрович Мазур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зачем? И так готова для его орудия!
Сделав над собой усилие, Аглая сблизилась и стянула с него распахнутую куртку, шапку, а затем и лямки рабочего комбинезона. Тот отчасти в строительной пыли, на коленях потеки цемента, пятна какие-то, но сейчас для неё сексуальнее картины не было. Её брал на рабочем столе рабочий мужик!
Борис показывал себя с лучшей стороны. То есть спустил комбинезон до колен, но и разуваться не планировал. Оно и понятно — вдруг кто-то войдёт в кабинет. Дверь не закрыта. А так хоть постучаться, успеют накинуть на себя что-нибудь или сказать «нет». Но русские люди часто стучат и сразу входят, не дожидаясь ответа.
Что больше поразило Аглаю, так это то, что партнёр даже не думал доставать из широких штанин контрацепцию. А это значило что? Только то, что намеренья самые серьёзные. Конечно, он хотел от неё детей. Свадьбу на Родине сыграют что надо, на Мальдивах повторят, покатаются пару месяцев по заграницам, что ещё доступны, чтобы как следует насладиться медовым кварталом, а дальше, безусловно — дети. Прилетит с пузиком, землю купит и пусть строит им на троих хоть дворец с живописным видом. Как-нибудь поместятся.
Захламивший было поток мыслей вдруг смыло, когда приподняла голова, а там удав приготовился к атаке. Только глянула на него, а он уже оплетает жертву перед броском. То есть подвинули руки сантехника её поближе к краю стола, что-то упёрлось во вход, поднадвило и вдруг как вошло сразу на половину, аж искры из глаз посыпались.
— Боря! — воскликнула Аглая, принимая сразу несколько моментов в жизни.
Во-первых, не нужен им никакой договор. За такие ощущения хоть три квартиры ему сразу купит.
Во-вторых, ему даже дом строить для семьи не обязательно. Сама лично бригаду найдёт, лишь бы ночевал с ней в гнезде уединения каждую ночь и махал, махал волшебной дубинкой. Пока многие писем от сов ждут и палочку волшебную купить желают, ей сразу дубина досталась!
А, в-третьих, конечно, одним ребёнком не обойдутся. Первым же сын родится. На Борю похожий один-в-один. Это радовать будет, но и свою копию захочется. Тогда сразу надо вторую делать, рожать. А если близнецы выйдут, как бывало в роду Козявкиных, это уже трое-четверо.
В этот момент Глобальный вошёл на всю длину. И ощутив звёздочки в глазах, следом новая идея прилетела — клан нужно делать!
— Ой-ой-ой, — вырвалось из Аглаи в начале захода, но когда что-то коснулось упёрлось, а затем и надавило на матку, из глаз брызнули слёзы, а вместе с тем такая гамма эмоций приятных эмоций на грани с болью, что следом с губ сорвалось. — Ебать-колотить, держите меня крепче! Боря, не останавливайся!
Если до этого момента сантехник действительно остановился, чтобы дать привыкнуть, то при первых попытках создать движения бёдрами на столе девушки, задвигался так, что Аглая охнула и дальше как заклинание повторяла только одно «ой, мамочки. Пиздец моим саночкам!».
* * *
Что за санки такие и откуда взялись, Боря не задумывался. То и дело поглядывая на обручальное кольцо Олафа, предпочитал движение. Если бы он был лыжником, то мог с уверенностью сказать, что смазку подобрал как надо. Скользит без потерь в трении. А ощущая себя большим насосом, вдувающим воздух в женщину, мысли о том, чтобы заложить золотое изделие, пропали вовсе.
Понятно, что просто отдаст деньги Олафу. Даже не символическую сумму из расчёта цены на золотой лом по рынку, а ровно столько, сколько понадобится для перелёта до Берлина. Потому что здесь этот псих уже всех достал. И после того, как посадили последнего начальника УК «Светлый путь», ловить ему в России больше нечего.
«Князь может и хотел возглавить конторку, да где теперь Князь?» — подкинул идею внутренний голос и тут же замолчал.
Ощущения всё-таки распирали, помноженные на мысли о легализованном тройничке. А что кольцо не нарочно помолвочное подарил, так с кем не бывает?
«Главное, что человек хороший», — подумал уже скорее Боря, чем внутренний голос.
Аглая была нежна, мягка и вроде даже пахла ванилькой. Входить в неё было одно удовольствие. Прямо по всей длине, как будто друг для друга и росло всё, созревало и вот, наконец, дозрело.
А когда растрепался расстёгнутый пиджак, и грудь вывалилась за пределы массивного бюстгальтера, Боря понял, что глаз не может оторвать.
«Там такая нежнятина розовенькая у сосочков», — заявил таким тоном внутренний голос, что слюнки потекли.
Остро желая полностью освободить сосок и впиться губами в этот массивный седьмой-восьмой размер без тени силиконовых вставок, Боря углублялся в процесс и как будто бы внутренне разгружался. Грудь расплылась тестом, норовила убежать обратно под бюстгальтер, но навострившийся сосок уцепился за край защиты одежды и не желал продвигаться ни туда, ни сюда, как бы Глобальный не толкал и не подталкивал расслабленное тело.
Выдав протяжный звук, Аглая прикусила губу, отдаваясь ощущениям. Боря замедлился, позволяя окунуться в ощущения, но выходить не собирался. Процесс нравился обоим и прекращать его было просто кощунством.
Но от риелторши не укрылось, куда смотрит партнёр.
— Борь, помоги приподняться.
Немного повозившись, она сняла пиджак, пока придерживал её за под спину. А затем она приблизилась к уху и прикусив за мочку на секунду, добавила:
— Снимай. Дай им свободу!
О, как он ждал этого момента! Она обняла его за шею. Придерживая её за спину, но при этом даже не думая выходить из тесного плена девушки, Боря вцепился пальцами в застёжки. Если треска и не произошло, то его стоило бы придумать. А может, его перебил стон освобождения?
— О, да! — заявила Аглая, и следом за пиджачком и бюстгальтером на стол полетела блузка.
Боря присмотрелся. В этом что-то было. Повисшая на одной ноге колготина, туфелька на высоком каблуке на ступне другой, разбросанные по всему полу документы с договором, девушка, упёршаяся руками в стол, а на фоне всего этого два огромных бидона покачиваются из стороны в стороны.
Грудь была настолько массивной, что не могла просто прыгать, подпрыгивать. Она словно знала себе цену и неторопливо покачивалась, пока он не осмелел настолько, чтобы погрузиться лицом в ложбинку примирения между парой мешков удовольствия.
Столько нежности Боря не помнил. Совсем не пожалел, что побрился у Степаныча. Теперь к коже прислонилась мягкая, почти воздушная масса. Он мог
