Скалолаз - Михаил Нестеров

Шеель в который раз мысленно перенесся на двадцать лет назад. Знакомая картина: пик Кангбахена, измученное, мокрое от слез лицо и руки, молящие бога дать ему крылья. «Только девяносто восемь метров, господи, и забери крылья назад! Оставь меня, и я рухну вниз…»

Сергей наткнулся на глиняный участок. Легко представил, как таял ледник, вода размывала породу, несла ее вниз по течению, как частицы породы образовали этот участок.

Он набрал хвои, растер ее в пальцах, добавил глины и снова перетер. Полученная смесь годилась для грима, и Сергей привычными движениями нанес на лицо первые штрихи. И снова, как четыре года назад, под глазами появились нездоровые круги, носогубные складки стали устрашающими. И последний мазок: он тремя пальцами провел по лбу, оставляя на нем полосы.

Впереди последний рубеж, последняя скала. За ней – лагерь террористов.

Он ни на шаг не отступал от простенькой схемы: вначале разведка, и уже потом активные действия; в основном, это касалось передвижения. Сейчас он заострил на этом внимание потому, что смертельно устал. Ему казалось, его мозги проморозились. Еще немного, и он бы отказался от разведки, бросился бы, как в омут с головой, в последнюю атаку.

И нервы натянуты до предела. «Нервный человек – душевный человек. Я самый душевный человек на свете. Кончатся патроны, буду душить террористов голыми руками. Задушу и лягу спать. Хотя нет, поспать не получится».

К последнему рубежу Курочкин подошел на подрагивающих ногах. Последний отрезок пути оказался несложен. Шел он по следам «интернациональной команды». Ему попадались перила, мостики, кое-где сосенки, переброшенные через узкие расщелины.

Он устал и от того, что не мог сбросить напряжения. Он сравнил это с размеренным темпом на длинной дистанции. Стоит сбиться с ритма, как навалится усталость. Очень тяжело вернуть прежнюю размеренность.

Сергей безошибочно рассчитал время, когда поредевшая команда Шееля будет готова встретить его, и снова нарушил планы немцев. Он шел с опережением графика. Шел так, как в горах никто не ходит.

Алина уже давно не выходит на связь. Это доказательство того, что Курочкин устранил очередную проблему и близок, очень близок к цели.

Но они не так молоды, как он. Точнее – не все. Хорст Кепке и Дитер Крамер в полном расцвете сил и не уступят в выносливости русскому. Тормозят команду ключевые фигуры: Шеель, Кроужек и Новак. Террорист, его жертва и тот, кто отвечает за безопасность центральной фигуры. Отвечал. Сейчас он выпал в номинацию.

Сергей без труда представил роль, которую отвел Новаку командир «Красного спасения». Самое ценное в телохранителе вице-премьера – его голос. Он отвечает на вызовы базы, поддерживает тлеющий огонь в общем костре. И если вдруг Новак получит травму, его понесут на руках. До определенного рубежа. В устье долины у них наверняка есть транспорт. Джипы – самое верное средство передвижения. И возле машины от Новака избавятся, пустив ему пулю в голову.

Шеель, Кроужек и Новак. Эти имена Курочкин повторил еще раз. Именно эта троица нуждается в отдыхе. И сейчас они наверняка устроили привал.

И снова Сергей вернулся в мыслях в прошлое. Он помнил короткий поединок с Шеелем, где на сторону русского спецназовца стала удача. Несомненно, ему повезло. Нажал бы Шеель на спуск «калашникова» мгновением раньше, и камень, брошенный ему в голову, не помог. Шеель не ушел бы от десятка егерей, но Курочкин смотрел бы сейчас на гору сверху вниз, с самых небес.

Шееля он отнес к уникальным личностям. Тот обладал недюжинной силой и волей. Пожалуй, таких, как он, Сергей не встречал. А скорее – его не с кем было сравнивать. С майором Рогозиным? Нет. Со Скоковым? Тоже нет. Он единственный в своем роде. Неповторимый.

Сколько прошло времени, вице-премьер не знал. Он сто раз сбрасывал с себя оцепенение, тупо глядя на грубые ботинки, утирая нос рукавом куртки. Через десять дней ему стукнет пятьдесят. По вине идиотской и решающей реплики Петра Миклошко («Кангбахен!») тост за его здравие не скажут ни на вершине того же Кангбахена, ни в роскошном зале ресторана, заполненного чернопиджачными людьми государственного и делового ранга, – а произнесут обидно-обыденное «Будь здоров!» шеф его личной охраны и террорист с европейским именем. Хорошая компания, что и говорить. Но он сам виноват во всем; и хочется вцепиться в рожу террористу и дать пинка охраннику. А еще хочется послать на пик Кангбахена Петра Миклошко. Его заботливое участие в выборе празднества вылилось в настоящий шабаш на настоящей горе.

Болтун! Это его язык виноват во всем! И его язык – Мирослава Кроужека. Они наползали один на другой, как язык ледника Жанну наползает на ледник Канченджанги. Все трансформировалось, выросло и застыло. И уже не верится, что всего несколько дней назад он, посылая проклятия в адрес дотошных журналистов, устраивал пресс-конференции, брифинги, кого-то снимал с должностей, кому-то благоволил, курировал целые отрасли и жонглировал огромным количеством нулей. И не его ждет сейчас вторая молодая жена. А появись он перед ней – рассмеется в лицо и выгонит: «Пошел на! Вернее, в! Топай в горы!»

Вот и притопал.

Сергей короткими перебежками приблизился к скале. Бросился в снег и перекатом укрылся за массивом. Прислушался. До него отчетливо донеслись голоса.

«Достал, я достал их».

Курочкин подышал на пальцы правой руки, отогревая их. Перед глазами картина, которая могла вызвать прилив чувств. Он снимает ботинки, расстегивает сумку и сует в нее ноги. Руками массирует пальцы, согревает их дыханием. «Я удачливый, – дышит он в сумку. – Я дошел…»

Тогда солнце скрылось за горами, ветер начал крепчать. А сейчас…

Курочкин посмотрел на пасмурное небо. Снег прекратился, свинцовые тучи ушли. На их место ветер гнал рваные серые облака. Но вот со стороны Кангбахена появилась и стала расти нежно-голубая полоска. То, что надо. Скоро проглянет солнце, ветер утихнет, и туман клубами поползет по языкам двух ледников – Жанну и Канченджанги. Погода благоприятствовала последнему в этом необъятном массиве усилию.

Сергей незаметной тенью подобрался к краю скалы и выглянул из-за острой грани. Все, с этого момента он не чувствовал ни мороза, ни усталости.

Кроужек вздохнул. Рассеянно, как в замедленной съемке, он наблюдал полет осколков внезапно лопнувшей пластмассовой крышки от термоса; цепочку миниатюрных вулканических выбросов в снегу; боковым зрением уловил высокого человека у ледяной стены и уж совсем несвойственно для себя, сугубо штатского, стратегически понял: высокий парень отрезает их линией огня от террористов.

2

Более выгодного для атаки момента Сергей ждать не стал. Только выглянув из-за скалы, он понял – такого случая больше не представится. Фортуна – она ради разнообразия повернулась к нему лицом. Кроужек и Новак сидели по правую руку от Шееля, вытянувшего ноги в их сторону. Кепке дремал, уронив голову на грудь, и был безоружен: автомат лежал на рюкзаке на расстоянии вытянутой руки. Третий террорист при оружии и сидел к Сергею вполоборота. И всех их отделяла от заложников узкая полоса в метр шириной. Вот в этот коридор Сергей и дал длинную очередь, вскидывая автомат.

На высшей точке он сместил линию огня и повел стволом вправо. Стрелял он без глушителя.

Треск выстрелов отбросил Крамера в сторону. Падая на бок, он повернул оружие на звук. Но Сергей уже опускал ствол автомата, не прекращая стрелять. Пули ударили Крамера в плечо и ниже, выбивая пух из куртки на уровне поясницы. Это были последние патроны, автомат резко щелкнул пружиной.

– Стоять!! – что есть силы закричал Сергей, в несколько прыжков преодолевая расстояние в двадцать метров.

Левая рука застряла в кармане куртки, длинный магазин во время движения принял в нем горизонтальное положение и цеплялся за подкладку.

– Ну! – Скалолаз направил ствол на вскочившего с места Хорста и ногой ударил в висок Шееля. – Не будь героем, Хорст!

Но Кепке видел судорожные движения Сергея, ковырявшегося в кармане, и посмотрел в черный зрачок автомата, как в замочную скважину. У него было несколько секунд. Даже быстрые действия Новака, тянувшего на себя автомат Ларса Шееля, не произвели на него должного впечатления. Он успеет.

Сергей бросил возиться в кармане и головой вперед прыгнул на Кепке. Он отбросил немца метра на четыре и встал, тяжело дыша носом. Пока Хорст принимал горизонтальное положение, спецназовец стоял рядом, повернувшись к противнику вполоборота.

– А вот этого ты, наверное, не знаешь. – И ударил его открытой ладонью из неудобного положения, с которого такой удар, относящийся к трик-шотам, нанести практически невозможно.

Кепке, ухнув, повалился в снег. Но остался самим собой – профи, который просто так жизнь не отдает. Из ножен справа на бедре – этот выхват был отточен Кепке до совершенства: на месте и в движении, с шагом и уклоном, в прыжке и в падении. Он перевернулся и, еще стоя на одном колене, держал у лица длинный нож.