Тринадцатый пророк - Елена Гайворонская

ЧАСТЬ 2

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Нестерпимо-яркий свет резал глазные яблоки, заставив набрякшие веки закрыться. Свет был ненастоящий, искусственный, жёлтый, с голубоватым отблеском, совсем непохожий на то неземное свечение, к которому устремилась моя грешная душа…

Кто-то пронзительно завопил прямо в ухо:

– Врача, скорее! Он очнулся!

Я приоткрыл один глаз, понял, что не ослеп, открыл оба – и увидел склонённое надо мной бледное личико Магдалин в обрамлении зачёсанных за уши колец коротких светлых волос.

– Миленький… – выдохнула она тонким дребезжащим голоском, – живо-ой… – и ткнулась мокрым лицом в мою грудь.

– Я вообще живучий, – прошептал я, растроганный этим внезапным порывом. – Как я рад тебя видеть… Ты даже не представляешь… Я так много хочу тебе сказать… Зачем ты отрезала волосы?

Она подняла голову, шмыгнула носиком, вытерла мокрые щёки тыльной стороной ладошки.

– Я ничего не отрезала. Ты всё перепутал, забыл… Слишком долго спал… Я так боялась, что ты не проснёшься.

– Где Равви?

Она покачала головой.

– О ком ты говоришь? Ты помнишь, кто ты? Как тебя зовут? Меня помнишь? Я – Магда, твоя девушка…

Я поднял непослушные руки, погладил тёплый лобик, влажные ресницы, погладил непослушные жёсткие высветленные пряди.

– Магда? – Мой разум ещё отказывался поверить в реальность происшедшего. – Магда… Где я?

– В иерусалимской больнице, – всхлипнула Магда. – Неужели ты ничего не помнишь? Был теракт. Ты пострадал при взрыве. Тебя привезли сюда на «Скорой». Ты был в коме. Без документов. Я еле тебя нашла…

– Помню… Я фотографировался…

– Верно. Потом в больницу пришёл владелец магазина, принёс твою одежду и паспорт… Я связалась с консульством, сказала, что у тебя больше никого нет, и мне разрешили остаться здесь. На случай, если придётся забрать прах… Даже гостиницу оплатили. Никто из них не верил, что ты выживешь. – Магда всхлипнула. Слёзы текли по её щекам, а на губах сияла улыбка. – А я верила. Мне сказали, что надо молиться, и я молилась… Каждый день ходила в церковь…

– Ты?!

– Да. А потом сидела здесь, говорила с тобой, и иногда мне казалось, будто ты меня слышишь…

– Я видел тебя. Во сне. Это был очень странный сон… Всего лишь сон… Значит, я не сошёл с ума?! Какое счастье!

Дверь распахнулась. Люди в белых халатах ворвались в палату, загомонили, заполонили пространство внутри голубоватых стен, оттеснили Магду.

Человек с сухощавым носатым лицом и цепким взглядом из-за круглых очков в стильной металлической оправе приблизил к моим глазам, к правому, затем к левому, светящийся кругляш на железной ручке. Я попытался сесть, но он тоном, не терпящим возражений, приказал мне лежать спокойно.

– Как ваше имя?

Я назвал.

– Откуда вы? Хорошо. Когда родились? Как звали ваших родителей? Где живёте? Посчитайте до десяти… Помните, что с вами произошло?

– Разумеется, помню. Предателем оказался Симон. Его настоящее имя… Нет, я не то хотел сказать… В голове всё спуталось. Террорист взорвал бомбу… Но теперь со мной всё в порядке. Просто я видел сон, странный сон… Постойте! Вас я тоже помню!

Он очень удивился.

– Разве мы раньше встречались?

– Я видел вас во сне. Меня привезли на «Скорой», и вы там были.

– Верно. – Он почесал переносицу под очками. – Я вас принимал. Была моя смена. Надо же, как странно… Обычно люди в состоянии комы не воспринимают окружающий мир.

Я всё-таки нарушил приказ и сел.

– Моя страховка действует? Или придётся платить?

– Не волнуйтесь. Израильская сторона взяла все расходы по вашему пребыванию в клинике. Позвольте представиться: я ваш лечащий врач Давид Айзенберг.

– Очень приятно. Обо мне вы, похоже, всё уже знаете. Как долго я здесь?

– Десять дней. Всё это время вы были в коме. Пограничном состоянии между жизнью и смертью, чтобы вам стало понятнее. Поэтому теперь вас необходимо обследовать. Мы не можем сразу вас выписать. Вам лучше лечь. Здесь болит? Нет? А здесь?

Острые пальцы нащупывали неведомые точки на висках, темечке, затылке. Я отрицательно качал головой. Боли не было. Только лёгкая дымка в голове, небольшая путаница мыслей. Для человека, десять дней балансировавшего между жизнью и смертью сущий пустяк.

– Вы не хотите рассказать о своих снах?

– Они были странные. – Я замялся, понял вдруг, что мне не очень-то хочется рассказывать этому сосредоточенному доктору о путешествии во времени и пространстве.

– Я плохо помню, – соврал я. – Какая-то путаница. А что, разве это важно?

Он подумал и решил, что это не так уж важно. Гораздо важнее в ближайшее время сделать томографию, энцефалографию, ещё кучу всякой ерунды…

Додик повернулся и отрывисто приказал стоящим позади дюжим парням меня перевезти.

– Я и сам могу дойти. Я превосходно себя чувствую. Ужасно хочется размяться.

Боковым взглядом выхватил изумлённое Магдино лицо с вытаращенными глазами и приоткрывшимся в немом возгласе ртом. Врач удивился:

– Где вы учили иврит?

– Я?!

– У вас превосходный язык. Вы жили в Израиле?

Я покачал головой. Мне вдруг стало не по себе.

– А эта ваша томография что делает? – Я перешёл на родной русский.

– Мы просто посмотрим на компьютере ваш мозг. Не волнуйтесь, это не опасно и совсем не больно.

Меня заставили лечь и перевезли в кабинет. Напялили на голову обруч, подключили к компьютеру. Я вытаращился в разноцветные прожилки, прыгающие на экране.

– Гм… – Покашлял Додик. – Гм…

– Что-то не так?

– Вроде, всё в порядке. Даже лучше, чем в порядке. Идеальная картина, лучше не придумать.

– Отлично. Выписывайте меня поскорее, пока страховая компания не разорилась.

– Торопитесь? – Неожиданно рассердился Додик. – Слишком вы шустрый. Бывает, что пациент ощущает некоторый прилив сил, а на следующий день наступает рецидив. Нужно провести полное обследование.

– Я в Москве обследуюсь. – Заверил я.

Доктор иронично покрутил носом.

– В Москве… Вы что, работаете в администрации президента? Или в ЦКБ? Нет? И где же вы собираетесь обследоваться? В районной больнице с тараканами, на аппаратуре времён Октябрьской революции? Люди платят громадные деньги, чтобы лечиться в нашей клинике. Вам же всё делают бесплатно. Лежите и не дёргайтесь – вот мой врачебный и человеческий совет.

Додик ушёл, а мне вдруг сделалось тоскливо и тревожно. Было нечто, что я утаил от израильских медицинских светил, но что не давало мне покоя, поскольку себя самого я не мог обмануть. Иврит. Как и где я мог его выучить? Может, мои предки были евреями? И во мне проснулся голос крови? Но если следовать этой теории, половина населения России знала бы монгольский или татарский…