Охотники на лунных птиц - Пэтси Адам-Смит

В тот день у Пита был день рождения. Я связала шапку и после завтрака подарила ее Питу. Она была черная, с белыми полосками и с помпоном на макушке, как у всех моряков и рыбаков. Мне показалось, что она ему понравилась.

Алек видел, как я вручила Питу подарок, и лицемерно сказал:

— Ребенок даже покраснел от удовольствия. Видно, первый раз в жизни получил подарок в день рождения.

Мотор запускали долго. Я вышла, чтобы вылить грязную воду, и заглянула за борт. Моряки все еще сидели на месте и вытирали проклятую «грязюку». На сей раз Пит не попросил у меня носовой платок. Вместо него он использовал свою новую шапку. Сначала он вытер ею мазут с крышки мотора, а затем остатки пролившегося горючего. Когда совсем рассвело, на шапке белых полос уже не было, но она гордо восседала у Пита на макушке.

«Шиэруотер» подошел почти к самому берегу. В такую погоду судно нельзя оставлять без присмотра. Если там находился Лес, то он весь день стоял на палубе, наблюдая за действиями моряков в подзорную трубу: так он беспокоился за ребят. Я слышала, как он наставлял их перед выходом:

— Держите нос лодки высоко над водой. Ни в коем случае не перегружайте. Следите за бурунами. Они сегодня появляются внезапно где угодно.

Я сварила какао, разлила его по бутылкам из-под соуса и передала ребятам в лодку, когда они возвратились с грузом. У них не было времени пообедать, и я приготовила им с собой горячие сандвичи.

Алек сказал:

— Ты бы посмотрела, как это забавно выглядит.

Поэтому, закончив работу и вскипятив чай, я пошла взглянуть на них. Лес Джексон сказал, что я еще об этом пожалею, и просил не брать с собой фотокамеру.

— Удача переменчива, — сказал он. — Нельзя же думать, что будет везти весь день.

Мне очень хотелось сделать хотя бы несколько красочных кадров погрузки, и я все-таки прихватила с собой фотоаппарат.

На берегу стоял юный абориген Ноэль Мейнард. Когда ребята бросили якорь, он подошел к лодке и перенес меня на плечах, а часом позже снова прошел через буруны и помог мне. Он действительно помог, ведь наша лодка тонула, и все мы, умеющие и не умеющие плавать, барахтались в воде.

Погрузка представляла собой довольно красочное зрелище. Временами ребят было не видно: их захлестывали волны. С той стороны, где привязан якорь, лодка вздыбливалась, а другой конец опускался прямо на них, когда они пытались вкатить по доскам тяжелые бочонки. Двое стояли в воде, стараясь втащить их на доски, а те, кто был в лодке, перекатывали бочонки на дно.

Когда лодка оседала в воде под тяжестью бочонков, они подтягивали ее к якорю. Хорошо-еще, что груз состоял в основном из мешков с перьями и нескольких бочонков. Мешки с перьями переносили на плечах и укладывали на нос лодки, а бочонки катили по доскам.

Море волновалось все больше и больше. Накатывали громадные волны и разбивались о берег. Каждый раз, начиная погрузку, ребята крепили лодку к якорю, но волны все равно швыряли ее из стороны в сторону. С палубы «Шиэруотера» Лес что-то кричал ребятам, но ветер относил его слова в сторону, да и команда была слишком занята, пытаясь удержать лодку на плаву, чтобы прислушиваться к ним. Они собирались уже отчалить. Тут Алек перенес меня в лодку против моего желания.

— Нечего спорить, — отрезал он. — Мы и так вымотались с этой лодкой, а тут еще ты со своими капризами.

Я позволила им действовать по их усмотрению, села в лодку, закрыла камеру, надела на нее водонепроницаемый футляр, а кассету с пленкой, которую отсняла еще днем, положила на сиденье. Там я ее и видела в последний раз.

Только мы отчалили, как сначала одна, а за ней и другая волна обрушились на лодку. Пит, стараясь уберечь мотор от воды, прикрыл его своим телом, но волна медленно и тяжело прошлась над ним и над мотором. Мотор мгновенно заглох, лодка легла бортом на воду, и волны захлестнули ее. Вода доходила до икр, а потом хлынула как водопад. Намокшие мешки с перьями тянули нос лодки вниз. Пит стал быстро сбрасывать их за борт, но было уже поздно.

— Хватайся за мешок и держись, — успел крикнуть он, и лодка пошла ко дну.

Я болталась на мешке, как на надувном матрасе. Ноэль Мейнард увидел, что произошло, добрался до нас и ухватился за камеру и угол мешка. Мы были недалеко от берега, но я крепко вцепилась в его густые курчавые волосы, пока он плыл. Сделав несколько гребков, он сказал, чтобы я забиралась к нему на плечи, и тут я увидела, что он уже шагает по шею в воде. Он опустил меня на песок. Таким образом, я снова оказалась на берегу.

— Бейбел достаточно насмотрелся на тебя, — сказал Ноэль. — Теперь ты посмотри на него, Пэт.

— Разумеется, посмотрю, — сказала я.

Кое-как выбрались и ребята. Они лежали на песке, сплевывая воду. Когда Алек отдышался, он снова поплыл к затонувшей лодке. Он плавал по-собачьи и не очень уверенно держался на воде. Было любопытно, ради чего он рисковал второй раз, кинувшись к лодке. Он вернулся со старым кожаным жакетом, закатанным в рулон, и в изнеможении бросился на песок.

Все чувствовали озноб и никак не могли прийти в себя после шока. Сначала мы слегка дрожали, но вскоре нас всех стала бить дрожь. Я отрешенно сидела на песке и сильно дрожала, не замечая, что и остальные находятся в таком же состоянии.

Внезапно Алек схватил меня за плечо.

— Бежим, — пробормотал он сквозь зубы. — Бежим!

Все уже бегали вокруг скалы, догоняя друг друга. До меня с трудом дошло, что если я побегу за ними, то согреюсь. Однако со стороны они выглядели довольно смешно и глупо. Я чувствовала огромную усталость, но другого выхода не было. Алек схватил меня за руку и потащил за собой. Мы бегали вдоль берега и даже играли в салочки.

Мы выбились из сил, и тут вдруг из-за скалы показалась детская головка, и звонкий голос спросил:

— Что вы тут делаете?

Мы остановились и расхохотались.

— Играем в салочки! — объяснили мы малышу.

Ребенка к нам послала его мать. Она приглашала нас посушиться у костра.

Алек предусмотрительно прихватил с собой скатанный кожаный жакет. Охотничья хижина, куда мы пришли, принадлежала родителям юного Клода Мэнселла. Мать и отец, безногий ветеран первой мировой войны, старались сделать для нас все возможное. Мы сбросили промокшую одежду и переоделись в то, что нам предложил гостеприимный Мэнселл. В его длинной фланелевой рубашке я выглядела, пожалуй, даже модно. Алек остался в трусах, Пит напялил что-то вроде белой ночной рубашки, а Билли не захотел переодеваться. Он стоял у большого костра, и от него валил пар. Мы прогрели и внутренности, потому что в кожаный жакет Алека была закатана большая бутыль дешевого вина.