Хозяева Земли - Эдвард Уилсон

«Милорд, это будет зависеть от того, спознаюсь ли я с вашей любовницей или с вашими принципами».

Конечно, косвенная взаимность и защита от злоупотреблений репутацией — лишь один аспект человеческого сотрудничества. Все нормальные люди способны к настоящему альтруизму. Только мы из всех животных заботимся о больных и раненых, помогаем бедным и утешаем несчастных, а иногда даже добровольно рискуем собственной жизнью ради незнакомых нам людей. Многие, оказав помощь в экстремальной ситуации, уходят, не назвавшись. Или принижают потом собственный героизм, отделываясь стандартными фразами типа «Я просто делал свою работу», «Уверен, что другие на моем месте поступили бы точно так же».

Истинный альтруизм существует — к такому выводу пришли Сэмюэль Боулз и его коллеги. Он делает группу сильнее и повышает ее конкурентоспособность. Такому альтруизму благоприятствовал естественный отбор на групповом уровне.

Также было показано (хотя и не доказано окончательно), что равенство благоприятно сказывается даже на самых развитых обществах. Страны с самым высоким уровнем жизни (от образования и медицинской помощи до контроля за преступностью и коллективного самоуважения) — это также и страны с самой маленькой разницей между богатейшими и беднейшими гражданами. В 2009 году Ричард Уилконсон и Кейт Пикетт исследовали с этой точки зрения двадцать три самые богатые страны мира и американские штаты, взятые по отдельности. Самый высокий уровень жизни — и минимальное экономическое расслоение общества — были отмечены в Японии, Скандинавских странах и американском штате Нью-Хэмпшир. На другом конце диапазона оказались Великобритания, Португалия и остальные США.

Итак, людям приятно работать вместе и следить за соблюдением равенства, но это еще не все. Им доставляет удовольствие видеть, как нарушители несут заслуженную кару. Это относится, например, к тем, кто увиливает от работы (тунеядцы, грабители), и даже к тем, кто, по их мнению, дает обществу меньше, чем должен (богатые бездельники). Пристрастие к чтению детективов и разоблачительных статей в желтой прессе во многом связано с этим глубоко человеческим желанием убедиться, что порок наказан. Люди не просто хотят, чтобы нарушителям досталось, — они готовы лично принимать участие в отправлении правосудия. Отчитать нахала, проехавшего на красный свет, заявить о коррупции в компании, где сам работаешь, сообщить в полицию о готовящемся преступлении — многие охотно на это пойдут, несмотря на то что подобные проявления гражданской ответственности нередко влекут за собой неудобства — как минимум, потерю времени.

При отправлении «альтруистичного наказания» в мозгу активируется передняя островковая доля — мозговой центр, активирующийся также при боли, гневе и отвращении. Такая деятельность выгодна обществу в целом, так как приводит к большему порядку и меньшему расходованию общих ресурсов. Она, как правило, не основана на расчете, хотя личная заинтересованность «альтруиста» в предотвращении антиобщественных действий тоже может играть определенную роль. Истинный альтруизм основан на стремлении к общему благу племени. Этот биологический инстинкт возник в доисторические времена в результате группового отбора. Наш вид никак нельзя снабдить этикеткой Homo oeconomicus. Он вышел из горнила эволюции чем-то гораздо более сложным и интересным. Мы Homo sapiens, несовершенные создания, раздираемые противоречиями, но упорно продвигающиеся вперед в непредсказуемом, безжалостном и страшном мире. Мы умеем выжимать все возможное из того, что есть в нашем распоряжении.

За пределами обычных альтруистических инстинктов лежит еще одно чувство. Хрупкое и эфемерное по природе своей, оно способно, снизойдя на человека, подвигнуть его на решительные поступки. Это чувство — честь, его истоки — во врожденном сопереживании и склонности действовать совместно. Это высшее выражение альтруизма, возможно, еще спасет человечество.

Конечно, честь — оружие обоюдоострое. Одно его лезвие — преданность и жертвенность на войне. Эти реакции связаны с первичным групповым инстинктом — сплачиваться и защищаться от угрозы извне. В 1914 году, еще до того, как Первая мировая война в полной мере обернулась невыразимой трагедией, эти чувства прекрасно выразил английский поэт Руперт Брук в стихотворении «Мертвые»:

Играй, горнист! В глухой нужде приемлемОт них мы Святость, и Любовь, и Боль,И Честь снисходит вновь владычицей на землю.По-королевски подданных вознаграждая,И Благородство в нашу возвращается юдоль,И мы законное наследство обретаем[29].

Второе лезвие — честь человека, противостоящего толпе или доминирующим общественным установкам или даже организованной религии. Этот аспект тонко описал философ Квами Энтони Аппиа в книге «Кодекс чести. Как происходят моральные революции» (2010). В приведенном ниже отрывке он говорит о сопротивлении отдельных людей и групп меньшинств против организованной несправедливости.

«Вы можете спросить: при чем здесь честь и чем она отличается от моральных норм? Солдаты, понимающие основы морали, не станут унижать человеческое достоинство пленных. Они осудят тех, кто так сделает. Моральные нормы подскажут женщинам, подвергшимся жестокому насилию, что их насильники заслуживают наказания. Но для того, чтобы солдат не просто сам поступал должным образом и осуждал нарушителей моральных норм, но и настаивал, что нужно что-нибудь сделать, если его товарищи творят зло, нужна честь. Только лишь честь заставляет чувствовать свою причастность к злодеяниям других.

Чувство собственного достоинства необходимо жертве, чтобы, несмотря ни на что, настаивать на своем праве на справедливость в обществе, где поруганным женщинам редко приходится на нее рассчитывать; это же чувство нужно и всем другим женщинам, чтобы откликнуться на жестокое изнасилование не только возмущением и жаждой мести, но и решимостью изменить свою страну, добиться уважения к своему полу. Делая такой выбор, человек ступает на тернистый путь, где его ждут трудности и даже опасности. Этот путь, что вовсе не случайно, также является путем чести».

Взгляд на мораль через призму эволюции не приводит к безапелляционным суждениям и непреложным предписаниям, а предостерегает против слепого следования религиозным и идеологическим догмам. Заблуждения, нередко вытекающие из таких догм, обычно проистекают от незнания. Их авторы так или иначе упускают тот или иной принципиально важный фактор. Вернемся к тому, о чем я говорил чуть раньше, — к папскому запрету применения противозачаточных средств. Это решение принял с благими намерениями один человек — папа Павел VI. На первый взгляд, его обоснования, приведенные в энциклике Нитапае Vitae (1968), кажутся абсолютно разумными. Он говорит, что по предназначению Бога каждый брачный акт должен оставаться открытым к передаче жизни. Однако эта логика неверна. Нитапае Vitae упускает важнейший факт. Многочисленные исследования в области психологии и биологии размножения, в том числе проведенные уже после 1960-х годов, говорят о том, что половое сношение у людей несет дополнительную функцию. В отличие от других видов приматов, самки Homo sapiens прячут гениталии и не имеют ярко выраженного эструса. И мужчины, и женщины, связанные брачными узами, склонны к регулярным и частым половым контактам. Такое поведение представляет собой полезную генетическую адаптацию: женщина и ее дети могут рассчитывать тогда на поддержку отца. Мужская привязанность, основанная на половых сношениях, которые доставляют удовольствие и не имеют репродуктивной функции, очень важна для женщины, а при определенных обстоятельствах жизненно необходима. Чтобы приобрести высокоразвитый мозг и интеллект, человеческие детеныши должны пройти необычайно долгий период беспомощности. Даже в тесных общинах охотников-собирателей мать не может рассчитывать на такой высокий уровень общественной поддержки, какой она получает от сексуально и эмоционально привязанного к ней самца.

Второй пример этической догмы, ложность которой связана с незнанием особенностей человека как вида, — это гомофобия. Основной аргумент здесь примерно такой же, что и в случае с контрацепцией: секс, не связанный с размножением, — ненормальность и грех. Однако многочисленные свидетельства говорят об обратном. «Истинная» гомосексуальность имеет генетическую природу, и склонность к ней проявляется уже в детстве. Это не означает, что гены жестко диктуют сексуальные предпочтения, но вероятность того, что человек станет гомосексуалистом, отчасти связана с тем, что его гены отличаются от тех, что диктуют гетеросексуальные предпочтения. Кроме того, выяснилось, что генетическая предрасположенность к гомосексуальности встречается в человеческих популяциях по всему миру слишком часто, чтобы это можно было списать на одни только мутации. В популяционной генетике есть проверенное правило: если признак не связан со случайными мутациями и при этом снижает или полностью сводит на нет успех размножения, то это означает, что он поддерживается естественным отбором, действующим на какую-то другую мишень. Например, небольшая доза предрасполагающих к гомосексуальности генов может давать адаптивное преимущество человеку, который по всем внешним проявлениям никоим образом не склонен к однополой любви. Другой вариант: гомосексуальность может быть выгодна не самому человеку, а группе в целом за счет, например, особых талантов и личностных качеств ее носителей и занимаемых ими общественных ролей и профессий. Множество примеров как из древности, так и из современности подтверждают, что дело обстоит именно так. В любом случае, «борцы за нравственность» напрасно осуждают геев за то, что те имеют иные сексуальные предпочтения и меньше размножаются. Наоборот, следует ценить тот конструктивный вклад, который они вносят в общее человеческое разнообразие. Ополчаясь на гомосексуальность, общество вредит самому себе.