Не засыпай - Голдин Меган

Железнодорожные пути гипнотизируют меня своей идеальной симметрией. Меня переполняет усталость. Мои глаза закрываются, и я засыпаю.

Просыпаюсь я от громкого голоса.

– Извините меня, мэм.

Я резко открываю глаза и смотрю в обеспокоенное лицо проводника, наклонившегося ко мне.

– Мэм, эта платформа закрыта.

– Платформа? Закрыта?

Я в замешательстве гляжу вниз. Я сжимаю билет на поезд до Майами.

Кондуктор смотрит на билет.

– Мэм, поезд в Майами отправился полчаса назад. Вы его проспали.

Я смотрю на него пустым взглядом. Не имею ни малейшего понятия, зачем мне ехать на поезде в Майами. Я снова закрываю глаза, убежденная, что, должно быть, сплю.

– Мэм, я вынужден попросить вас уйти.

Я вздрагиваю от его громкого голоса и тут же снова открываю глаза. Мне не снится. Уже поздно, и я стою на пустой платформе. Я не имею ни малейшего понятия, как я сюда попала. Последнее, что я помню – это как я отвечаю на звонок на моем рабочем месте в офисе. Тогда был день.

– Я потеряла сознание или что?

– Вы опоздали на поезд. Вы, должно быть, заснули. Следующий поезд в Майами отправляется только утром. Вам придется найти, где переночевать.

– Остановиться где-то… на ночь?

– Да, мэм. Вы не можете здесь оставаться. Мы закрываем платформу. Вам придется уйти.

Я встаю на ноги, спотыкаясь, и поднимаюсь на эскалаторе в вестибюль. Я так слаба и сбита с толку, что кажется, будто я иду по зыбучим пескам. Это какая-то бессмыслица. Я собираюсь спуститься в метро, чтобы вернуться домой в свою квартиру в Бруклине, когда замечаю, что мои руки покрыты надписями. Выглядит так, будто на меня напали вандалы, пока я спала.

Буквы, написанные под каждой костяшкой, складываются в слова «НЕ ЗАСЫПАЙ». Другая надпись говорит: «НЕ СПАТЬ! Я ЗАБЫВАЮ ВСЕ, КОГДА ЗАСЫПАЮ». На моей ладони обведен номер телефона со словами «Вызов помощи». Похоже, это мой спасательный круг.

Рядом с эскалаторами есть таксофон. Я сую монеты из кармана в прорезь и набираю номер, написанный на моей ладони.

– Алло?

– Лив! Где ты?

Я прислушиваюсь к приглушенному голосу, пока на фоне громыхает череда объявлений об отправлении поездов.

– Я на Пенсильванском вокзале. Я не понимаю, что происходит, – мой голос повышается из-за паники.

– Ты только что проснулась? – спрашивает он, его голос едва слышен из-за оглушающих объявлений громкоговорителей.

– Да. Должно быть, я заснула в ожидании поезда, – я зеваю. Вокзальный громкоговоритель отдается эхом у меня в голове. Я не должна быть здесь. – Мне нужно домой.

– Лив, ты не можешь идти домой. Ты в опасности.

– В какой опасности?

– Это долгая история. Я объясню, когда увидимся. Встретимся в баре под названием «Ноктюрнал».

Глава пятьдесят первая

Двумя днями ранее

Тед распахивает входную дверь и отходит, чтобы впустить меня в помещение. Это современная двухкомнатная квартира со стерильной атмосферой отеля. Здесь кухня открытой планировки с техникой из нержавеющей стали и столешница из белого камня. Спальня оформлена в серо-голубых тонах. Атласные простыни на матрасе, шкаф с раздвижной дверью.

– Лив, я не могу не подчеркнуть, что тебе нельзя выходить на улицу и разговаривать с незнакомцами. Понимаешь? – тон Теда предельно серьезен, когда он запирает входную дверь на замок и засов. – Это ради твоей же безопасности. Никто не знает, что ты здесь. Мы должны сохранить это в тайне.

– Конечно, – убедительно говорю я, чтобы он мне поверил. Мобильный телефон, который я сунула в задний карман, врезается в мою плоть. Это мой план спасения, если я решу, что все-таки ему не доверяю.

Тед открывает холодильник и предлагает мне ни в чем себе не отказывать. Он заполнил полки салатами, йогуртами и свежими фруктами.

– Ты слишком долго жила на кофе, – произносит он, наливая апельсиновый сок в высокие стаканы и бросая кубики льда.

Он берет наши стаканы и переносит их на журнальный столик в гостиной. Я сворачиваюсь калачиком в углу серого кожаного дивана, напоминающего формой букву «Г», и потягиваю свой напиток, пока он нервно расхаживает по комнате.

– Сейчас самое время рассказать мне, что происходит, – предлагаю я.

Он проводит рукой по своим рыжевато-коричневым волосам, словно готовясь к трудному разговору.

– Я начну с самого начала. Два года назад Эми и Марко были убиты.

– Ты врешь, – тошнота подступает к моему горлу, пока ярость не берет верх. – Собственно, я не собираюсь это слушать.

Я встаю и иду мимо него к входной двери. Закрыто. Я оборачиваюсь, чтобы потребовать открытия двери, когда вижу заголовок газетной вырезки, которую он держит в воздухе, чтобы показать мне. Я выхватываю газету из его рук и читаю в немом ужасе. В статье говорится, что Эми и Марко погибли в результате двойного убийства.

– В этой статье говорится, что третий человек был доставлен в больницу с тяжелыми травмами. Кто это был? – тихо спрашиваю я, все еще держась за вырезку.

– Это была ты, Лив. Тебе повезло, что ты выжила. На твоем теле есть шрам от ножевого ранения.

Я поднимаю майку и вижу неровный шрам под грудной клеткой. Увидев его, я убеждаюсь в реальности только что прочитанного. Эми и Марко действительно мертвы. Я опускаюсь обратно на диван, мое тело дрожит от шока.

Тед садится рядом со мной. Он прислоняет мою голову к своей груди и обнимает меня. Его теплые утешающие объятия затрагивают потаенные струны моей души. Я чувствую, как будто попала домой.

– Мне очень жаль, Лив. Терпеть не могу повторять тебе одни и те же ужасные новости снова и снова, – бормочет он. – Ты каждый раз страдаешь так, как будто слышишь это впервые.

– Кто их убил?

– Никто не знает.

– Я была там. Я же должна была что-то увидеть?

– Тебя саму чуть не убили. Когда ты вышла из комы, ты ничего не помнила об убийстве, – говорит он. – Со временем в голове стали мелькать обрывки образов. Ты думала, что это воспоминания об убийстве, но никогда не была в них уверена.

Тед вспоминает, что однажды я описывала воспоминание о том, как подняла взгляд с пола и увидела розовое кимоно Эми, висевшее на крючке двери ее спальни. В другой раз я проснулась посреди ночи и тут же набросала перфорированный узор в виде геральдической лилии, пронесшийся у меня в голове. Я настаивала на том, что видела его, когда меня ранили.

– Однажды у тебя было воспоминание о том, как от тебя удаляются залитые кровью туфли. Когда ты поразмыслила над этим, то обнаружила, что на месте происшествия не было никаких следов крови. Ты, должно быть, это выдумала, – говорит мне Тед. – Ты также вспомнила голос, призывающий тебя «не засыпать», и сирену на заднем плане. Но эти воспоминания пришли к тебе после того, как ты настояла на том, чтобы прослушать запись звонка в 9-1-1 – в надежде, что она освежит твою память.

Позже я задумываюсь о воспоминаниях, описанных Тедом, пока вешаю одежду в шкаф в спальне и раскладываю туалетные принадлежности в шкафчике в ванной.

Мое последнее воспоминание перед тем, как проснуться этим утром: ответ на мой рабочий телефон.

– Лив слушает, – сказала я в трубку.

Я ничего не помню после – до того момента, когда сегодня утром меня разбудил стук Теда в дверь той грязной подвальной квартиры. Я не помню убийств Эми и Марко. Я не помню, чтобы меня ранили ножом или я лежала в больнице. Я не помню ни Теда, ни нашей помолвки. Никаких воспоминаний об убийстве. Моя жизнь за последние два года – чистый лист.

– Как мы познакомились? – спрашиваю я Теда позже, сидя на кухонном барном стуле и наблюдая, как он готовит сэндвичи на обед.

– Мы познакомились, когда ты переехала в Лондон, – говорит он, разрезая пополам мой бейгл с лососем и сливочным сыром.

– Я жила в Лондоне?

– После убийства Эми и Марко ты переехала в Лондон и работала фрилансером в британском издании «Культуры». Там же, где работал я. Мы влюбились друг в друга и обручились.