Тени на стене - Михаил Пархомов

Зато майор Петрухин блаженствовал. Держа подстаканник всей пятерней, он отхлебывал чай мелкими глоточками и щурил глаза. Потом, опустив стакан, спросил:

— Ну как, материалы готовы?

— Порядок, — Пузин накрыл ладошкой бумаги. — Тут У меня для вас кое–что приготовлено. Ахнете…

— Ладно, посмотрим, — Петрухин удовлетворенно хмыкнул. — Это касается подполковника Белых?

— Его личного дела у нас нет, — Пузин развел руками. — Он ведь человек военный…

— Я так и думал, — Петрухин кивнул с глубокомысленным видом. — Но мне хотелось бы услышать, какого ты о нем мнения… Да и товарищам тоже. Странная у него фамилия, Иван Степаныч. Тебе не кажется? По–моему, он из бывших… А вы, капитан, чему улыбаетесь? — Майор повернулся к Мещеряку. — Опять скажете, что вам нужны доказательства, так?..

— Скажу.

— Доказательства найдутся. Подберем, — пообещал Петрухин.

— Кто ищет, тот всегда найдет… — хохотнул и Пузин, зашелестев бумагами. Его лицо не то лоснилось, не то золотисто сияло. И дался Петрухину этот подполковник! Есть кое–что поинтереснее…

Сообщение, которое Пузин собирался сделать, касалось Мезенцевых. Инженер Аркадий Мезенцев из эвакуированных, на заводе работает немногим более полугода. Прибыл из Краматорска. Ему двадцать восемь лет, окончил Киевский индустриальный институт. Женат на дочери профессора ботаники. Жена Мезенцева тоже инженер и работает в цехе вместе с мужем. Между прочим, сейчас она на сносях…

— И это все? — Петрухин сощурил свои глазки.

Зато Мещеряк оживился.

— Интересно, — сказал он. — Продолжайте.

До сих пор он молчал, искренне недоумевая, зачем Петрухину понадобилось привезти его к Пузину. Чтобы посрамить? Петрухин, очевидно, собирался разыграть спектакль… Но если так, то спектакль этот ему явно не удался.

— Нет, самое интересное впереди, — пообещал Пузин и посмотрел на Мещеряка, чтобы удостовериться, какое впечатление произвели на капитана его слова. Потом он так же пристально взглянул на Нечаева и добавил: — Имейте терпение.

Пузин знал, что перед нам сидят фронтовики, причастные к разведке и контрразведке, и потому, что сам он никогда не нюхал пороха, ему очень хотелось покрасоваться перед ними, удивить их своей осведомленностью. Он тоже не лыком шит.

Выдержав паузу, он заявил, что ему давно подозрителен инженер Мезенцев и он советует обратить на него внимание. Он, Пузин, навел справки, и выяснил, что четыре года тому назад отцу инженера было предъявлено серьезное обвинение…

— Вот как! Яблочко от яблони… — протяжно произнес Петрухин.

— Мезенцев это скрывал? — спросил Мещеряк.

— В том–то и дело, что нет, — ответил Пузин.

— Ну, капитан, это еще ни о чем ее говорит, — зевая, произнес Петрухин. — Что из того, что не скрывал? Полагаю, что вы займетесь этим Мезенцевым. Что еще?

— Локтев окружает себя сомнительными людьми…

— Еще…

— Его жена… Заносчивая, дерзкая…

— Это все? — спросил Мещеряк.

— Смотрите, я предупреждал… — Пузин многозначительно пошевелил бровями: дескать, он снимает с себя ответственность. — У меня все.

Только Петрухин понял, какую игру он ведет. Хочешь податься в кусты? Не выйдет, дорогуша!.. Не на такого напал. А еще приятель… Петрухин понял, что последнее слово должно остаться за пим. При свидетелях…

— А ты тоже хорош!.. — сказал он, искоса взглянув на Пузина. — Держишь на заводе сомнительных людей. Таким, как этот Мезенцев, здесь не место.

— Что ты, я сигнализировал… — быстро, понизив голос, сказал Пузин. — Но что я могу?.. Директор и парторг не поддержали меня в этом вопросе. Оказывается, Локтев о Мезенцеве самого высокого мнения. Незаменимый работник…

— Чепуха, — сказал Петрухин. — Не мне тебя учить… Надо было отобрать у него броню. Пусть повоюет, искупит вину…

— Тебе легко рассуждать, — Пузин снова развел руками. — Мезенцев сам просился на фронт, два заявления подал… Задумаешься, правда? А что, если он… Нет, подальше от греха…

Мещеряк не верил своим ушам. Лузину и Петрухину казалось подозрительным самое естественное желание молодого человека быть в эти горькие дни там, где всего тяжелее. И хотя Мещеряк никогда не видел Мезенцева, он почувствовал к нему симпатию. Но тут же он постарался подавить в себе это чувство. Он знал, что заочно судить о людях нельзя.

Затянувшаяся беседа уже тяготила его. Мещеряку по терпелось поскорее уйти из этого уютного кабинета и разыскать инженера Мезенцева. Каков он? Общительный, угрюмый, словоохотливый, неразговорчивый, медлительный, суетливый?.. Но Петрухин и Лузин не торопились. Покончив с делами, они, удобно развалясь в креслах, принялись говорить о видах на охоту. Как? Мещеряк не охотник? Жаль… А то бы он, Пузин, показал ему такие места… Увлекшись, Пузин не заметил, как приоткрылась дверь и в кабинет нерешительно вошла секретарша. Пугливо ступая по ковровой дорожке, она подошла к столу, наклонилась, и Пузин, оборвав свой рассказ, спросил:

— Ну что там еще? Я, кажется, просил не беспокоить…

— Пришли из кузнечного… — секретарша не поднимала глаз. — Они просят машину…

— Нет у меня машин, — Пузин поджал губы. — Сколько раз повторять это? У меня не таксомоторный парк.

Секретарша повернулась к двери.

Когда она вышла, Пузин снова улыбнулся своей золотистой улыбочкой рубахи–парня и как ни в чем не бывало принялся расхваливать новый винчестер, который недавно приобрел.

— Слушай, — перебил его Петрухин. — А я, между прочим, тоже собирался попросить у тебя машину. Мне, понимаешь, в город…

— Пожа, пожа… — купаясь в золотистом сиянии собственной улыбочки, проворковал Пузин. — Какие могут быть разговоры! Сейчас вызову…

Он нажал кнопочку электрического звонка, прикрепленного к тумбе, и, не переставая улыбаться, протянул Мещеряку свою пухлую ручку. Рад был познакомиться… Потом он небрежно попрощался с Нечаевым и засеменил в своих роскошных бурках к двери.

— Прошу. В любое время… — сказал он, останавливаясь на пороге.

Милицейский майор отбыл восвояси, а Мещеряк с Нечаевым направились в девятый цех, в котором работали Мезенцевы.

Нечаев был удручен. Пощипывая свои усики, он сказал:

— Не нравится мне вся эта петрушка, товарищ капитан–лейтенант. Хочется все бросить к чертям. Пусть майор сам расхлебывает эту кашу.

— Отставить разговорчики, — усмехнулся Мещеряк. — Чем тебе не угодил майор? Решительный мужик…

— Даже слишком. Здесь, в тылу, ему легко воевать.

— Давай поговорим серьезно. — Мещеряк остановился. — Думаешь, мне не претит все это?.. Но мы не имеем права самоустраниться. Петрухину только этого и надо. Ему мы не нужны, согласен, по зато, быть может, мы нужны тем людям, которых Петрухину ничего не стоит обвинить. Ему ведь все равно на ком отыграться.

— Об этом я не подумал, — признался Нечаев.

— И потом… нам надо докопаться… Значит, договорились?

— Есть продолжать… — Нечаев повеселел. — Какие будут приказания?

— Покамест никаких. Пошли в цех, — сказал Мещеряк.

Над заводом висел грохот. Пахло металлом и нефтью. Это был железный город со своими улицами, тупичками и переулками.

Остановив какого–то парня в замасленном ватнике, Нечаев прокричал ему в ухо:

— Как пройти в девятый?.. Мы заплутали…

В ответ парень махнул рукой и немо, беззвучно пошевелил губами.

Девятый, или механосборочный, цех стоял на отшибе. Это было длинное кирпичное строение с пыльными мутными окнами. Его перекрытие покоилось на прочных металлических фермах.

Однако инженера Мезенцева в цехе не оказалось. Нечаеву сказали, что инженера вызвали к главному технологу на оперативку. Когда она кончится? А кто его знает…

Заместитель начальника цеха, выдвинутый на эту должность из мастеров, повел Мещеряка и Нечаева по пролету от станка к станку. Пояснения он давал сквозь зубы: ходят тут всякие, только работать мешают… Ему было уже за пятьдесят. Его воспаленные от бессонницы глаза глядели настороженно и недружелюбно. Однако о Мезенцеве он отозвался с похвалой. Кто его не знает?..

Из разговора с этим хмурым человеком, из бесед с рабочими цеха и секретарем парторганизации Мещеряк мало–помалу составил себе некоторое представление о молодом инженере. Мезенцев оказался одним из инициаторов применения автоматической электросварки под слоем флюса, которая значительно ускоряла выпуск танков. Но важно было даже не это. Куда важнее было отношение рабочих к Мезенцеву. Все они в один голос заявляли, что Мезенцев — простой и скромный парень, который днюет и ночует на заводе. Его уважали за душевность и прямоту. С ним считался и конструктор Локтев. То они до полуночи сидят над чертежами, то возятся возле опытного образца тяжелой локтевской машины, то стоят у станка…