Клеймо Солнца. Том 2 (СИ) - Пауль Анна

Да, я оглядывалась по сторонам со страхом, но очень быстро забыла о нём — как только поняла, что никто не ловит меня за руку, никто не пытается обидеть, как только ощутила, что рядом с Дэннисом я в безопасности…

Неправильная мысль. И очень опасная.

Я бросаю на парня испуганный взгляд, как будто он может услышать мысли, и чувствую, как начинают пылать щёки. Дэннис мимолётно ловит мой взгляд, но молча вращает колесо, с помощью которого управляет Викторией, и машина заворачивает за угол. Взгляд невольно останавливается на красивых мужских руках — длинных, тонких пальцах, которые сжимают колесо с такой силой, что белеют костяшки. Я помню, как ладонь Дэнниса, мозолистая и прохладная, коснулась моей щеки — осторожно и настолько нежно, что у меня перехватило дыхание…

Я не должна была позволять тальпу касаться меня. Нужно было отступить, убежать оттуда, но я вдруг почувствовала исходящую от парня силу, что была обращена не против меня, а наоборот, обступала со всех сторон, обещая защиту. «Это просто мимолётное наваждение», — твердила я себе, едва ли пошевелившись, но каким-то образом оказавшись плотнее прижата щекой к прохладной ладони парня, которая успокаивала мою пылающую кожу и в то же время как будто распаляла её ещё сильнее…

Не могу отвести взгляда от этих рук, которые обняли меня… Обвили мои плечи и притянули тело к себе… Иоланто, зачем же обняла тальпа в ответ?..

Я ощущала, как судорогой свело напряжённые мышцы его спины, как Дэннис судорожно втянул воздух, как будто ему, как и мне, не хватало воздуха, хотя мы стояли на вершине Нимфеи. На такой высоте я дышала полной грудью, а весь город был как на ладони.

От воспоминаний волна жара растекается по телу, и щёки горят ещё сильнее. Чувствуя на себе взгляд, я отворачиваюсь к прозрачной преграде, смотрю на дома и тальпов, идущих вдоль них, но запоздало понимаю, что мы вернулись к высотному дому, в котором находится шатающаяся палатка Дэнниса.

Машина останавливается. Гул, что ощущался всем телом, пока мы двигались, затихает, и парень опускает колесо.

— Мы на месте, — сообщает он, и я оборачиваюсь к парню, но так и не говорю ничего в ответ, замечая, как он смотрит на свою ленту, явно общаясь с кем-то невидимым.

Он молчит, хмуро слушая кого-то, а потом что-то говорит, только, к собственному стыду, я не различаю слов — случайно останавливаю взгляд на его губах и против собственной воли вспоминаю, как на Нимфее они едва ощутимо коснулись моего лба…

— Хорошо, из дома даже не покажемся, — произносит Дэн, возвращая меня к реальности, и несколько раз проводит пальцами по ленте.

Пару секунд он смотрит перед собой, а потом поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Тяжело сглатываю, замечая в его глазах то же напряжение, что чувствовала на Нимфее, — напряжение, что продолжаю ощущать при одном только воспоминании о его прикосновениях…

Парень протягивает руку и осторожно проводит по странному поясу, который он называл «ремнём безопасности», и тот спадает с моей грудной клетки. Взгляд Дэнниса скользит по моему лицу, а затем спускается ниже, заставляя меня задержать дыхание, пока не останавливается на кулоне, который я до сих пор ношу на шее, — на его кулоне!

«Дэн, ты отдал ей мой подарок».

Я поднимаю руку, собираясь снять кулон и вернуть украшение владельцу, но не успеваю даже прикоснуться к нему, как прохладная ладонь точным движением перехватывает мою руку.

— Ребекка сказала, что подарила тебе этот кулон…

— Оставь себе, — тихо произносит Дэннис, и я вдруг осознаю, что мы снова оказались ближе, чем стоило бы подпускать к себе тальпа.

Меня вновь застают врасплох ароматы розмарина, полыни и мяты, которые я ощущала в шатающейся палатке парня, а потом на вершине Нимфеи, как только Дэннис заключил меня в объятия. Как будто со стороны, наблюдаю, как он осторожно выпрямляет мою руку, медленно закатывает рукав и задумчиво проводит по коже предплечья, где неровно мерцает слабым светом изображение священной фацелии.

«Фиолетовые цветы в теплицах… Ты сказала, что не видела их прежде, но твоё тело говорит о другом».

Когда я почувствовала фацелию в теплицах на Нимфее, то на несколько долгих мгновений как будто провалилась в другую реальность… Сероватое лицо, словно я прячусь в густой тени, подсвеченное оранжевыми всполохами, будто сижу у костра… Глаза дико горят, и в них отражается бушующее пламя… А волосы… мои волосы — насыщенного чёрного цвета — блестят, как каменный уголь…

«Однажды фацелия взбунтуется, и тогда тальпам конец…» — шептал внутренний голос, но, когда Дэннис стал задавать вопросы, я не сказала правду. Это не мой дом, и я не обязана быть с тальпами честной. Я вообще сомневаюсь, что они не в курсе, как обходятся с цветком. Не поверю, что понятия не имеют о свойствах фацелии, равно как и в то, что они по незнанию создают искусственных людей, причиняют им боль и делают вид, что те ничего не чувствуют. «Это цветок, который напоминает мне о доме, ведь там было так много этих бутонов…» — вот всё, в чём я призналась Дэннису, и мне кажется, что смогла отвлечь его от размышлений о фацелии, но теперь сомнения одолевают меня вновь и вновь.

Зачем я вообще ответила ему?! Зачем рассказала, что означает «Эгрегор»? Призналась, что есть и другие, такие, как я?..

Ответ прост: больше не могу игнорировать тот факт, что Дэннис — хороший человек. Не получается убедить себя, будто ближние знали о тальпах совершенно всё. Они оказались правы во многом, но они не всеведущи…

Тальпу не под силу обмануть галоклин. Он раскрывает даже чувства эдемов, а они куда лучше контролируют своё сознание. Я уверена в том, что ощущала от Дэнниса.

«И что — дело только в том, что он хороший человек?»

Нет, не только. И от этой правды хочется дать себе пощёчину и привести в чувство.

Так не должно быть. Я не хочу ощущать то, что почувствовала.

«Не хочешь?»

Предпочла бы не хотеть…

Я панически боюсь, что Дэннис снова начнёт расспрашивать о фацелии, но ещё больше меня пугает то, как под его пальцами как будто проскакивают искры, но прохладная кожа тут же остужает мою, и та покрывается мурашками. Я взволнованно и испуганно наблюдаю за тем, как парень замечает неуместный отклик на простое прикосновение и поднимает на меня сосредоточенный взгляд. Не в силах ни не оправдать себя, ни выдержать внимание Дэнниса, я говорю то, что никогда бы не произнесла при других обстоятельствах:

— Ты обещал угостить меня орехами и мангустином.

Он моргает несколько раз, как будто не сразу понимает, о чём я говорю, а потом улыбается, медленно отпуская мою руку, отчего я вдруг ощущаю неприятную пустоту…

— Ты права, — говорит он, открывает дверь и выходит из машины, а я не сдерживаю облегчённого вдоха.

Парень обходит Викторию и открывает дверь с моей стороны. Оказавшись на свежем воздухе, я чувствую себя лучше, но недолго, ведь мы заходим в здание и почти сразу оказываемся в лифте. Готовая к тому, что он тронется с места резко, я берусь на поручень, чувствуя на себе внимательный взгляд Дэнниса. В тесном пространстве запахи розмарина, полыни и мяты вновь ощущаются слишком отчётливо.

— Тот малыш… — начинаю я неуверенно, надеясь нарушить неловкое молчание. — Это ребёнок человека и робота, верно?

— Артифика, — поправляет Дэннис. — Всё это началось с переселением на станцию.

Лифт останавливается, мы выходим из него и очень скоро оказываемся перед дверью. Парень открывает её и пропускает меня вперёд.

— Другого мира у нас нет, — шёпотом говорит парень, когда входит в уже хорошо знакомую мне белоснежную шатающуюся палатку. — Многие считают, что никогда и не будет.

Лишь переступив порог, я замираю, глядя перед собой.

Я вижу Аврею.

В груди уплотняется возглас, он поднимается к горлу и становится в нём комом. Я не могу произнести ни слова, не могу даже нормально дышать. Аврея обхватывает руками колени. Она сидит на полу, опершись на стену. Почувствовав наше присутствие, поднимает голову, и мимолётное наваждение тает в белоснежных стенах.