Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает - Яков Кедми

Бейлин подытожил встречу тем, что попросил меня подать в письменном виде предложение и обоснование просьбы. Когда я вернулся в «Натив», то собрал группу сотрудников, и мы вместе сформулировали документ в соответствии с определенными мной пунктами, и тут же с водителем отослал его Бейлину. Потом доложил об этом Давиду Бартову и сказал, что необходимо начать готовиться к отправке делегации в Советский Союз. На самом деле мы уже несколько месяцев разрабатывали организационную и оперативную концепции делегации «Натива» в СССР. Я сообщил соответствующим организациям, что мы начинаем разрабатывать концепцию работы делегации под эгидой посольства Нидерландов и если у них есть какие-то предложения, возражения, вопросы, то лучше обсудить их сейчас. Они удивились, но отнеслись к делу серьезно и профессионально. Через несколько дней я получил от Бейлина копию обращения к советским властям об отправке делегации. Радовало, что содержание по большей части соответствовало нашим рекомендациям. В течение короткого времени советские власти сообщили о своем принципиальном согласии на прибытие израильской делегации при посольстве Нидерландов в Москве. Для нас это было не только подтверждение наших политических прогнозов и оценок. Больше всего нас обрадовало наступление новой эры – возвращение к работе на территории СССР. Мы надеялись, но даже не представляли, к каким грандиозным переменам она приведет.

Начались обсуждения состава делегации. Министерство иностранных дел постановило, что она будет состоять из двух его сотрудников, представителя Службы безопасности и одного представителя «Натива». Я был против, и Бартов поддержал мою позицию. В письме, которое он передал министру иностранных дел с копией для главы правительства, мы потребовали, чтобы в делегации было как минимум два представителя «Натива». По распоряжению главы правительства и министра иностранных дел в итоге среди членов делегации было два сотрудника «Натива». Но тут мы с Бартовом схитрили. Мы назначили вторым представителем Гершона Горева, который работал от «Натива» в израильском посольстве в Москве еще в шестидесятых годах. В данное время Горев работал представителем «Натива» в Вене. И мы решили, что его жена, которая много лет работала у нас, поедет вместе с ним. Никто ведь не запрещает брать с собой супругов. Министерство иностранных дел попыталось возражать, но быстро уступило. Мы знали, что проблемы будут не с советскими властями, а только с нашим Министерством иностранных дел. Несмотря ни на что все-таки в делегации было три представителя «Натива», и советские власти смирились с этим.

Из-за несуразной работы, характерной для Министерства иностранных дел, решение об их кандидатуре оттягивалось месяц за месяцем. Советские власти два или три раза просили список членов делегации для утверждения и оформления виз. И тогда работники Министерства самым мерзким образом слили в израильскую прессу, что «задержка в выезде московской делегации вызвана тем, что в нее включен Яков Казаков, бывший диссидент, и советские власти видят в этом провокацию и враждебную акцию». Таким образом, они не только пытались снять с себя вину в затягивании вопроса: больше всего они хотели помешать мне поехать в Москву в составе делегации. Им не удалось изменить решение министра иностранных дел и главы правительства Израиля о том, чтобы включить меня в состав делегации, и они надеялись, что советские власти воспользуются утечкой информации и выразят какой-нибудь протест в связи с моей персоной. Однако их невежество и непонимание советского менталитета снова подвели их. Мне было ясно, что советские власти не посмеют влезать в тонкости и говорить, кто из членов делегации их устраивает, а кто нет. Советская сторона даже не вспомнила обо мне, вся задержка была результатом проволочек в израильском Министерстве иностранных дел, которое на протяжении нескольких месяцев затруднялось найти кандидатов в члены делегации.

К лету, с опозданием на несколько месяцев, Министерство иностранных дел наконец-то закончило формирование делегации. Было решено, что возглавлять ее будет сотрудник министерства Мирон Гордон, который в тот период возглавлял израильское представительство в Ватикане. Гордон приехал в Израиль из СССР ребенком, был способным интеллектуалом, очень интеллигентным, был хорошо знаком с русской культурой. По сравнению с остальными сотрудниками Министерства иностранных дел он хорошо ориентировался в происходящем в СССР. Безусловно, Гордон был достойным кандидатом, подходящим на это место. Его личный вклад был велик и мог быть еще больше, если бы не его внезапная смерть спустя несколько лет. Вторым представителем Министерства иностранных дел был сотрудник посольства Израиля в Нидерландах. Он должен был облегчить отношения между нами и голландцами, поскольку делегация действовала в рамках голландского посольства в Москве.

Перед вылетом в Москву в Министерстве иностранных дел состоялся ряд совещаний. Одно из них было посвящено проблемам безопасности. Глава отдела безопасности при Министерстве иностранных дел потребовал от членов делегации, чтобы они выполняли правила поведения, принятые в странах Западной Европы, и, в частности, скрывали все признаки того, что мы израильтяне, и принимали меры предосторожности против попыток терактов. Я был хорошо знаком с правилами, как всякий, кто работал в израильском дипломатическом представительстве за рубежом, и воспротивился этим указаниям. Я выразил свое удивление тому, что не принимается во внимание, в какую страну мы едем и какова ситуация в ней. Я попытался объяснить «специалистам», что и мы, и наше жилье, и автомобили – абсолютно все будет находиться под постоянным наблюдением 24 часа в сутки и это наблюдение будет служить нам лучшей охраной против любой попытки террора. В ответ на указание о том, что всю израильскую символику нужно прятать, я сказал, что нам нужно делать все с точностью наоборот: мы должны демонстрировать то, что мы израильтяне, при помощи любых возможных средств: флажки, наклейки на иврите на автомобилях, на сумках, израильская символика на одежде. От моей тирады сотрудник Службы безопасности, проводивший инструктаж, чуть не упал в обморок. Постановили, что наш спор решит министр иностранных дел Шимон Перес. Я изложил Пересу нашу позицию, и он ее принял полностью. Так мы и вели себя в Москве. У каждого из нас был значок с израильским флагом. Представители Министерства иностранных дел указывали нам, что неприлично носить значок с национальным флагом и не принято дипломатам демонстрировать свою государственную принадлежность. Я игнорировал их замечания, даже когда приходил в советское Министерство иностранных дел. Зато когда Джордж Буш-младший появился с американским флажком на лацкане пиджака, то все израильские чиновники и функционеры и в особенности из Министерства иностранных дел тут же скопировали эту «хозяйскую» моду.

Именно в это время Израиль принял позорное решение, которое разрушило судьбы многих репатриантов-врачей. Было решено не признавать дипломы выпускников медицинских институтов из стран Восточной Европы. Этому не было никакого основания с профессиональной точки зрения. Тысячи врачей приехали в Израиль из стран Восточной Европы: Румынии, Польши и СССР. И в Израиле никогда не было проблем с их профессиональным уровнем. Мы с Давидом Бартовом пытались объяснить, что данное ограничение ударит по новоприбывшим, но никто не хотел нас слушать, ведь евреи почти не приезжали тогда в Израиль. Истинной причиной принятия подобного решения было все возрастающее количество врачей-арабов, выпускников высших медицинских учебных заведений в странах Восточной Европы. В Израиле на тот момент обнаружился дефицит врачей, который только усиливался. Сотни студентов-арабов учились в странах Восточной Европы, и правительство решило таким образом затормозить их проникновение в систему здравоохранения. Формальные причины постановления были абсолютно ложными и несправедливыми и, как уже сказано, ударили по тысячам приехавших в Израиль. Урок, который я получил, заключался в том, что дискриминация кого-либо рано или поздно ударит и по другим, в конечном счете превращаясь в общую норму.

29

В конце июля 1988 года мы наконец-то выехали в Гаагу, где пробыли несколько дней и встретились с представителями голландского Министерства иностранных дел. Голландцы были несколько сконфужены. С одной стороны, мы были под их началом, с другой стороны, они стремились сохранить свой статус, с их подходом и правилами, установленными ими в работе с евреями СССР. На переговорах я помалкивал и старался оставаться в тени. Помню, как мы получили паспорта и я впервые увидел советскую дипломатическую визу в своем израильском дипломатическом паспорте. Я вспомнил сказанное мне при получении разрешение на выезд: «Вы никогда больше не сможете въехать в СССР». И вот я возвращаюсь в Советский Союз в качестве израильского дипломата, чтобы помочь своим соплеменникам выехать в Израиль.