Кикимора болотная - Ирина Мясникова

— Я твое место заняла? — спросила Тася кота.

— Бе, — скрипучим голосом ответил кот.

— Тихон, отстань от человека, — услышала Тася голос Левшукова. Он стоял со стаканом виски у темного окна, за котором было ни зги не видно.

— Бе-е-е, — возмущенно заявил кот, презрительно посмотрев на Левшукова.

— Так вот кто в доме хозяин, — рассмеялась Тася. Она похлопала по коленкам, и кот запрыгнул ей на руки. — У вас просто волшебный дом, Алексей Николаевич! Даже коты не мяукают, а бекают.

Кот тем временем свернулся у Таси на коленях и громко заурчал, как настоящий трансформатор.

— Это и не кот вовсе, а самая настоящая бебека. Тихон действительно в доме хозяин. Кстати, он редко у кого на коленях сидит.

— Да у вас тут никого и не бывает, — сказала Тася и чуть не застонала. «Ну не дура? Опять двусмысленность какую-то ляпнула».

— Это вы правы, — неожиданно согласился Левшуков. — Я все больше в разъездах, а гостей зову к себе редко. Ну, разве что Антонова, который, по-вашему, ангел. Да друг детства с женой иногда летом из Краснодара приезжают. Виски хотите? Или спать уже пойдете?

— Нет, — испуганно сказала Тася. Ей очень нравилось тут у камина, с Тихоном на коленях. — Я уже вздремнула. Так что наливайте мне виски.

Левшуков плеснул ей виски в стакан.

— Льда?

— Боже упаси! У меня ото льда в выпивке моментально случается ангина. А потом какой смысл разбавлять спиртное дистиллированной водой?

— Действительно. Ну, тогда я вам, пожалуй, сыграю и спою.

— Ой, здорово! У меня мама тоже на фортепиано играет и поет отлично, а вот у меня слуха нет. Поэтому я пою только в душе, когда одна дома. Вода шумит, а я пою. Громко-громко.

— А радио в машине не подпеваете разве?

— Обязательно.

Левшуков рассмеялся, а Тася сообразила, что она несет, и сконфузилась. Хорошо, в комнате темно и не видно, как она покраснела. Тихон, не переставая урчать, перевернулся кверху пузом, задрав все четыре лапы вверх. Он открыл один глаз, глянул на Тасю, и она сразу поняла, что серое пузо необходимо погладить.

— Отцвели уж давно хризантемы в саду…

Как же хорошо он поет, надо же! И не стесняется ни капли. Обычно всех, кто умеет петь и играть, необходимо долго упрашивать, а они будут мяться и отнекиваться, потом все-таки обязательно снизойдут и чего-нибудь сбацают. Всех, кроме непутевой мамаши, конечно, ту упрашивать никогда не надо. Тасе было так хорошо, что она боялась пошевелиться. Только виски потихоньку прихлебывала да почесывала тарахтящего Тихона.

Левшуков пел романсы, периодически прерываясь на то, чтобы подлить виски себе и Тасе да подбросить дров в камин.

— Знаете, здесь особенно хорошо летом. Из этого окна залив виден и корабли на горизонте.

— А у нас на даче даже свой лодочный причал есть, только на озере, — не удержалась и похвасталась Тася. Ясное дело, что, надравшись виски, уже можно говорить все подряд и даже хвастаться.

— Да ну! — удивился Левшуков. — Да вы завидная невеста.

— Это точно. Только женихов пока не видать.

— Не может быть! Значит, скоро набегут.

— А я теперь с Нового года еще и вместо нашего директора Кислицкого буду!

— Это вместо того волоокого павиана, которого я у вас в офисе видел?

Тася захихикала и подумала, что действительно надралась.

— Ага. Сначала он меня подставил, а потом выходит, что я его подсидела!

— Сложная комбинация. — Тут уже захихикал Левшуков. — А тот, второй, нудила который, он большой специалист или вы его тоже сразу уволите?

— Уволю обязательно!

— Что, и Эмму вашу уволите?

— Нет, что вы! Эмму ни в коем случае! Она хорошая.

— Ну, тогда я за вашу фирму спокоен. И за свою стройку тоже. Предлагаю сейчас пойти спать, а с утра после завтрака приглашаю вас покататься со мной на снегоходе. Вы ж на работу не торопитесь?

Тася помотала головой и икнула.

«Какой позор!» — пронеслось у нее в голове. Но пронеслось как-то очень быстро, не оставив места угрызениям совести.

— Пойдемте, я вас провожу в вашу комнату.

— Проводите, пожалуйста, а то я у вас тут заплутаю и буду всю ночь по дому бродить, икая и хихикая.

Тася попыталась встать, но бебека Тихон недовольно заворчал.

— Тихон, проваливай! — скомандовал Левшуков.

Тихон встал, выгнул спину дугой, сказал свое сердитое «бе-бе» и милостиво спрыгнул на пол.

— Тяжелый, гад! — вставая, сообщила Левшукову Тася. — Видно, что тоже хорошо питается.

— Это точно, только вот работник из него никакой.

— Бе-е-е-е, — раздалось из-под камина.

Тася и Левшуков захихикали.

Он проводил Тасю до ее комнаты. На галерее второго этажа царил полумрак, около дверей Левшуков снял очки и заглянул Тасе в глаза.

— Спокойной ночи, Анастасия Михайловна!

Тася аж зажмурилась. Ну до чего же красивые у него глаза!

— Я Тася, Алексей Николаевич!

— А я Леша!

— Будем знакомы. — Тася протянула ему руку.

Левшуков пожал ей руку. Повернулся и пошел к лестнице.

— А поцеловать? — жалобно спросила Тася.

— Потом, — сказал Левшуков и махнул рукой.

— Ну и дурак, — резюмировала Тася, скрываясь у себя за дверью.

Тася, не переставая хихикать, скинула с себя одежду, приняла душ, почистила зубы и упала в кружевную кровать. Последней мыслью, которая опять очень быстро пронеслась у нее в голове, было: «Интересно, он согласился, что дурак, или нет?»

Наутро Тася проснулась, когда в комнате было уже светло. Яркое солнце светило сквозь льняные занавески. Часы показывали десять утра. Как ни странно, никакой неловкости от своего вчерашнего не совсем пристойного поведения Тася не испытывала. Наоборот, ей было легко и радостно. Подумаешь, в кои-то веки не волновалась, как она выглядит со стороны. Наверное, потому, что ее ни капельки не беспокоило, что о ней подумает Левшуков. Во-первых, он женат, во-вторых, он странным образом по своей жене страдает, а в-третьих, хоть это и невероятно, но это определенно факт — Тася ему нравится. Очень нравится. Можно даже сказать, как-то по-взрослому нравится. Тася это чувствовала. Она подскочила на кровати, быстро привела себя в порядок и отправилась на кухню в поисках съестного.

На кухне кипела жизнь. За столом сидели охранники и водитель, который накануне увез Штукину в Питер. Семеновна жарила оладушки и кидала их в огромную миску посередине стола. Охранники поглощали оладушки с большой скоростью, кто со сметаной, кто с вареньем.

— А Николаич уже позавтракал, — сообщила Тасе Семеновна. — Присаживайтесь. Оладьи будете?

— Обязательно! — Тася села на свободный стул.