Майор запаса - Энн Маккефри

У нее по лицу градом катился пот, и Яна испугалась, как бы такая чрезмерная потливость не оттолкнула ее партнера по танцу. Но, как оказалось, боялась она напрасно — Шон наклонился к ее уху и засмеялся, прижавшись к ее щеке такой же мокрой щекой.

— Вы, инопланетники, так бешено танцуете, что можете любого загонять до смерти! — сказал Шон.

— Мы?! — воскликнула Яна, веселясь и возмущаясь, и отстранилась от Шона, чтобы убедиться, что он ее не разыгрывает.

Сияющие серебристые глаза искрились озорством и задором. Шон притянул ее к себе и повел с танцевальной площадки, собираясь угостить великолепным пуншем, в котором, несомненно, была немалая толика знаменитого веселящего зелья Клодах. Яне было совершенно безразлично, из чего сварили этот пунш — так ей хотелось чего-нибудь выпить. Она улучила момент и отерла пот с лица носовым платком, который нашелся в кармане. Шон был занят — он отошел, чтобы наполнить кружки пуншем.

— Прекрасный пунш! — похвалила Яна, попробовав праздничный напиток.

Шон Шонгили приобнял ее покрепче, притянул к себе и проворковал на ухо:

— Очень помогает взволнованным начинающим певцам.

— Тебе обязательно было напоминать об этом? — в шутку возмутилась Яна. Она умудрилась совсем позабыть о предстоящем испытании.

— Держись меня, детка, и тебе не о чем будет беспокоиться! — бодро ответил Шон нарочито-грубоватым тоном.

— Ты позаботишься о том, чтобы я как следует опьянела?

— От пунша Клодах еще никто не пьянел! — сказал Шон в притворном негодовании и добавил, хитро посмотрев на Яну смеющимися глазами:

— Но ты так взбодришься и расслабишься, что тебе будет уже все равно.

— Похоже на то, — сказала Яна и быстро допила все, что оставалось в кружке. Шон взял у нее опустевшую кружку и передал женщине, которая разливала напиток, чтобы наполнить снова.

— Эй, если я обопьюсь этого зелья, то, чего доброго, еще позабуду слова! — запротестовала Яна.

Шон Шонгили покачал головой и подал ей полную кружку.

— Бывают такие слова, Яна, которые не забываются, — он осторожно приложил ладонь к ее груди, напротив сердца. — Бывают слова, которые рождаются здесь. Однажды сказанные, они уже никогда не забудутся.

Яна посмотрела на него долгим взглядом, наполненным новыми тревогами и опасениями, которые не развеялись под действием бодрящего питья. Например, почему Шон так настойчив — это во-первых, почему она позволяет ему это — во-вторых, и, в-третьих, — должна ли она делать то, что собирается сделать?

— А ты уже сделала свое предсказание? — спросил Шон, показывая на кучку людей, столпившихся возле доски, на которой каждый писал мелом свое предсказание — когда, по их мнению, вскроется лед на реках и наступит весна. Посмотрев на отметку, которую только что сделал какой-то мужчина, Шон улыбнулся. — Толуби обсчитался на два дня и шесть часов.

— Откуда ты знаешь? — с подозрением спросила Яна.

Шон только пожал плечами.

— Мне не разрешают делать ставки, потому что я слишком часто угадываю.

— А мне?

Шон внимательно посмотрел на нее.

— А ты можешь сделать предсказание, если хочешь. Но раз ты уже знаешь, что я всегда точно угадываю ледоход, захочется ли тебе в этом участвовать?

Яна посмотрела на него не менее внимательно.

— Если ты никогда не ошибаешься, то получается, что моя ставка будет нечестной.

— И все равно ты можешь сделать предсказание, — сказал Шон ровным тоном, с непроницаемым выражением лица.

— Стоит ли биться об заклад, если наверняка знаешь верный ответ? — сказала Яна и насмешливо улыбнулась. — Я вообще не люблю биться об заклад. Я всегда проигрываю, а присваивать твое предсказание мне бы не хотелось.

Шон рассмеялся, его глаза сверкнули, и Яна поняла, что такой ответ пришелся ему по душе.

— А какой приз получает победитель? — спросила она.

— Не знаю, как будет в этом году, но обычно это кредит в поселковом магазине или хорошие щенки — если в весеннем помете такие найдутся.

Снова зазвучала танцевальная музыка, и, прежде чем Яна успела отказаться, Шон увлек ее на середину зала и закружил в танце. Сильной рукой он крепко обнимал ее за талию, так что у Яны не было никакой возможности выскользнуть и удрать. Вторая рука Шона сжимала Янину ладонь.

Этот танец был не таким стремительным, и Яна смогла рассмотреть танцующих и тех, кто стоял и сидел в зале. Яна гадала — неужели сегодня в этом доме каким-то образом сумело поместиться все “местное” население планеты? По краям танцевальной площадки резвились детишки. Малыши бегали друг за дружкой, а если кто-то спотыкался и падал и начинал плакать, любой из взрослых, оказавшийся поблизости, поднимал их и утешал, как мог. Если кто-то приглашал танцевать женщину, у которой на руках был младенец, сразу же кто-нибудь из соседок с удовольствием брался присмотреть за ребенком. Маленькие девочки танцевали со своими дедушками, мальчики-подростки приглашали своих тетушек и бабушек или показывали танцевальные шаги младшим кузинам. Несколько старших девочек-подростков, преисполненных сознанием собственного достоинства, стояли и ожидали, когда их пригласит кто-нибудь из ровесников. Но нередко маленькие девочки и взрослые женщины танцевали все вместе, как и некоторые мужчины и мальчики — те, кто не нашел себе другого, более подходящего партнера.

Яна отыскала взглядом Банни. В новом праздничном платье девочка выглядела очень мило и женственно. Банни стояла рядом с Диего возле стола с угощением. Они о чем-то оживленно разговаривали. Диего при этом увлеченно жевал мясной рулетик, а у Банни в руке был ломоть какого-то пирога.

Шон оказался великолепным танцором. Никто из тех, с кем Яна когда-либо танцевала, не умел так хорошо вести партнершу. И ноги Яны как будто сами знали, как надо ступать. Хотя Яна все-таки побаивалась оттоптать Шону ноги — тем более что он снял тяжелые зимние ботинки и был сейчас в легких замшевых мокасинах, украшенных великолепной бисерной вышивкой.

В перерывах между танцами Шон неусыпно следил, чтобы кружка Яны всегда была полна, и прогуливался вместе с ней по залу, обмениваясь шутливыми замечаниями и приветствиями со знакомыми мужчинами и женщинами.

— Кто все эти люди? — тихо спросила Яна, наклонившись к его уху, когда Шон повел ее к очередной паре своих знакомых.

— Это родители погибших в Бремпорте, — так же тихо ответил он.

— Что за черт! Это нечестно, Шон! — Яна попыталась высвободиться из его объятий, но разорвать хватку Шона оказалось не так-то просто.

— Почему? Они знают, что ты будешь петь песню. И им, конечно же, хочется с тобой увидеться. Им это нужно. Ты — последняя ниточка, которая связывает их с погибшими.