Pulp (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

Серая Лисица расчистила дорогу на третий этаж. Они прикончила всех экошёров, стоявших у неё на пути, мы же с Чёрным Змеем разделались с офицерами и стрелками. Ничего сложного в этом не было — схватка превращалась в рутинную работу. Главное — следить за тылом, ведь сзади напирали всё новые и новые твари, но на лестнице разделаться с ними оказалось проще простого. Они мешали друг другу, лезли вперёд, размахивая своими уродливыми тесаками, я легко отправлял их на тот свет одного за другим ударами ножа. Пинал живых, мёртвых и умирающих, заставляя валиться на прущих сзади.

Третий этаж явно был господским, когда это здание служило домом аристократам. Спальни, кабинеты и столовые мало изменились с той поры, разве что выглядели совсем заброшенными да носили следы расправы над персоналом. Кровь здесь была на полу и стенах, на мебели и предметах обстановки. Тех, кто обитал тут до того, как пациенты госпиталя обратились в обдирателей, убивали жестоко, а порой и начинали поедать прямо тут же. Кое-где нам попадались обглоданные кости со следами явно не звериных зубов.

Здесь было тихо и безлюдно. Отчего-то обдиратели, лезшие за нами по лестнице, замерли в считанных ступеньках от третьего этажа, не делая попыток двинуться дальше. Они словно в невидимую стену упёрлись, не в силах сделать больше ни одного шага. Они кривили и без того уродливые морды, плевались в нашу сторону, швыряли тесаки и стреляли по нам. Но ни один не пересёк невидимую черту, как бы ни толкали его в спину остальные.

— Нас сюда словно заманили, — произнёс Чёрный Змей, меняя магазин в карабине.

— Выбора нет, — пожал плечами я. — Вперёд.

Мы прошли через весь третий этаж, благо тот оказался невелик. Заглядывали в спальни, столовые и кабинеты, встречая одну и ту же картину. Разгром, кровь повсюду и останки убитых, а после частично съеденных тел. В кабинете главврача тоже не было ничего интересного, разве что на полу валялись обрывки бумаг, залитые кровью. Сам главврач давно превратился в мумию. Он сидел за рабочим столом, откинувшись на спинку астрийского стула с вычурной спинкой и гнутыми ножками. Даже не заходя в его кабинет, мы увидели дыру в его правом виске и воронку выходного отверстия вместо левого. По какой-то причине обдиратели не тронули его, и в солёном воздухе острова он превратился в высохшую оболочку.

А вот в просторном помещении в самом конце коридора нас ожидал сюрприз. Комната была большой, с полукруглыми стенами, вместо одной из которых располагалось большое обзорное окно с видом на город. Был тут и выход на балкон. Наверное, в прежние времена отсюда наблюдали за своими владениями аристократы, правившие островом. Сейчас же здесь обосновались новые хозяева.

В мягком кресле, некогда хорошем, а теперь ободранном, сидел высокий человек, одетый в мундир старшего офицера Экуменической империи с полковничьими погонами. Он сидел, откинувшись на спинку, и, казалось, полностью отдался музыке. Рядом с ним на столике стоял граммофон с широким раструбом, откуда доносились хрипящие звуки бравурного марша. Разобрать, какого именно, было невозможно, слишком уж затёртой была пластинка, да и сам аппарат оставлял желать лучшего. За спиной его висел в паре дюймов над полом человек в чёрном обтягивающем комбинезоне и противогазе, закрывающем всё лицо. Я сразу узнал в нём того, кто управлял офицером обдирателей в рыбацкой деревне. Того, что наслал на меня преисподнюю.

А потом сидящий в кресле человек поднялся на ноги и повернулся к нам — и всё сразу стало не важно. Потому что я слишком хорошо знал его.

Полковник Конрад мало изменился с нашей прошлой встречи. Похудел немного, но, видимо, питание на Саоне и до бунта обдирателей было не самым обильным, а уж после и подавно. И всё же я узнал его сразу. Подтянутый, чисто выбритый, на лице и голове ни единого волоска, даже брови сбриты. Мундир на нём сидел как влитой: он был из той старой военной аристократии Экуменики, из людей, словно родившихся в военной форме. Фуражка лежала рядом с ним на том же столике с граммофоном. Начищенные до блеска сапоги скрипнули, когда он встал на ноги и обернулся к нам. Затянутые в белые перчатки руки машинальным движением расправили складки на мундире и одёрнули полу. Казалось, полковник сейчас щёлкнет каблуками, однако такой чести мы не удостоились.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ещё в прошлую нашу встречу я был поражён его манерой держаться. Перед ним хотелось вытянуться во фрунт и отдать честь — старым имперским салютом, запрещённым в Гальрии после смены власти. И не в силу происхождения — не таким уж древним был его род, служил я с людьми, кичившимися тем, что их предки шли в бой вместе с первым императором, — а потому, что он был настоящим лидером. Прирождённым. Недаром перед ним склонили головы воины варварского племени Чёрного континента, прежде не покорявшиеся ни одному колонизатору.

— Я ждал тебя, мой мальчик, — произнёс полковник Конрад, глядя на меня своим совиным взглядом из-под тяжёлых надбровных дуг. — Знал, что за мной придёшь именно ты, и ждал.

— Попутно твои обдиратели уничтожали целые деревни, — ответил я. — Знакомый стиль, полковник, ещё с Афры.

— Им надо чем-то питаться, — пожал плечам Конрад, — а остров не в силах прокормить всех. Приходится употреблять в пищу плоть слабых — это в нашей крови, мальчик, ты же знаешь. Мы — хищники по своей природе, мы рождены убивать, лишь в этом цель нашей жизни.

Он не брызгал слюной, не вопил, вообще не повышал голоса. Однако я отчетливо видел его безумие, оно пустило корни в его разуме давным-давно, расцвело на Чёрном континенте, а теперь я стал свидетелем того, во что оно вылилось. За его спиной стоял одержимый демоном ментал, но Конрад не обращал на него ровным счётом никакого внимания, словно тот не более чем пёс, жмущийся у его ног. И в какой-то мере так оно и было.

— С такими идеями тебе самое место было на Саоне, — кивнул я, — вот только врачи просчитались, когда заперли тебя здесь, полковник.

— Врачи, — скривил он в презрительной усмешке полные губы, — жалкие трусы и глупцы. Они ничего не смыслят в том, что делают. — Помня методы лечения безумия, свидетельства которых мы находили, я был склонен согласиться с ним. — Когда после падения империи власть здесь перешла к моим товарищам по Чёрной гвардии, я быстро избавился от смирительной рубашки, сменив её на мундир.

Ну конечно, без этих ублюдков, захвативших власть на руинах Экуменической империи, не обошлось и тут. Мог бы и раньше догадаться, что нынешнее правительство Гальрии не стало бы проводить бесчеловечных экспериментов над сумасшедшими, да ещё и потерявшими разум на войне. Но у него попросту не оказалось денег для финансирования далёкого госпиталя, и его с лёгкой душой спихнули первому, кто решился взять эту ношу на себя. Никто и не задумывался, что за частным фондом, фактически купившим вместе с домом скорби ещё и город Миранду, да и весь остров, может стоять одна из уцелевших ячеек Чёрной гвардии. Ублюдочные реваншисты решили создать идеальную армию, а во главе поставить полковника Конрада. Лучший выбор для войска безумцев.

— И ты на самом деле считаешь, что руководишь тут всем? Что обдиратели подчиняются тебе?

— Безусловно, мой мальчик, безусловно. Железная дисциплина моего разума победила их безумие. Благодаря вот этому инструменту, — он указал на стоящего за спиной ментала, — я руковожу ими всеми. При желании я могу видеть глазами каждого, двигать его руками, драться за него и плясать в том безумном танце экстаза, которому они отдаются после сражений. Жаль, ты не можешь попробовать этого, мальчик, очень жаль. Эти ощущения заставляют чувствовать себя по-настоящему живым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Демон пожрал его душу, — произнесла Серая Лисица. — Он думает, что управляет им, но все решения за него давно уже принимает демон.

— Жалкий лепет нелюдской ведьмы, — отмахнулся Конрад. — Не понимаю, зачем ты притащил её и этого сосунка сюда. Мы должны решить наш давний спор по-мужски. Должны закончить то, что началось там, у истоков Великой реки.