Кронштадт - Таллин - Ленинград (Война на Балтике в июле 1941 - августе 1942 годов) - Владимир Трифонов

Ну, это будет для наших уроком.

Пришло приказание перейти нам в Механизированную гавань, где уже стоит "Свирепый", а другой эсминец стоит у мастерской. На наше место встанет "Комсомолец". Как ни хотелось, пришлось переходить. Часов в 17 встали на то место, где когда-то стояли. Вчера написал одно письмо домой, одно брату Жене, отдал их Ломко, а он забыл их опустить на почте.

24 сентября. Среда.

Часов в 12 немцы первыми открыли огонь по эсминцу, стоявшему около мастерской. Разрывы снарядов с каждым залпом приближались к нему. Примерно после 15-го залпа, когда, казалось бы, что следующие залпы пойдут на поражение, эсминец быстро пошел в Морканал и ушел в устье Невы. А этим временем наш сосед "Свирепый" отошел от причала, что у нас по корме, встал посередине гавани метрах в пятидесяти по нашему левому борту и открыл огонь. Немец, конечно, перенес свой огонь на него. И бил довольно точно, потому что в нас не попал. Но чувствовали мы себя очень неуютно: вся палуба была залита водой от близких разрывов снарядов, в борту и надстройках пробоины, на палубе осколки снарядов, куски бетона от разрывов снарядов на стенке, все стекла на мостике выбило, хотя они раза в три толще обычных. В столовой и в конторке, что недалеко от нас на берегу, наклеенные крестами бумажные полосы, не уберегли стекла - все выбиты. Нам везет - еще ни одного из команды даже не ранило.

В начале обстрела немцами "Свирепого" подошли к нам два катера МО-506 и 507 с дымовыми шашками. Почему-то они пришвартовались к нам. Немецкие снаряды падали в нескольких метрах от нас, а значит, и от них. У них в рубках не осталось ни одного стекла, рулевые ранены. Пришлось им срочно уходить. Дымозавесу не ставили, хотя она в таких ситуациях могла бы защитить боевые корабли. Наконец ушел и "Свирепый". Немцы дали еще пару залпов и замолчали.

Мы уже давно заметили, что немцы бьют на выбор - только по боевым кораблям. Особенно, когда они открывают огонь по береговым целям. В порту стоят десятка два транспортов, вспомогательных судов, но им попадает редко, во время стрельбы по боевым кораблям; поэтому, когда поблизости от нас встает какой-нибудь эсминец, не только гражданская команда, но и наши ребята начинают ворчать. Похоже, немцы рассчитывают поживиться остатками нашего торгового флота...

Разогнав эсминцы, немцы обнаружили "Комсомолец", который встал на наше место у грузовой стенки. Хотя он стоял тихо-скромно, но, наверное, немцы разглядели на нем военно-морской флаг. Немецкая батарея стала нащупывать "Комсомолец". Постепенно разрывы снарядов приближались к нему, разрываясь то в воде, то на стенке. Один снаряд угодил в какой-то небольшой склад, и тот быстренько сгорел. Затем снаряды стали рваться вблизи корабля. Вот три снаряда, один за другим, разорвались на корабле, и на нем вспыхнули пожары. Дав еще 3-4 залпа, немец замолчал - "хорошего" помаленьку.

Во время обстрела "Комсомольца" нам пришло приказание: подойти к нему и взять на буксир. После долгих объяснений, что подставлять под снаряды такое большое судно неразумно, от нас отстали. После окончания стрельбы к "Комсомольцу" подошли два небольших буксира и увели его в Морской канал. И зачем его приводили сюда, куда немцы бьют прицельно каждый день?

Около нас стоит баржа, на которую молодые красноармейцы, лет 19-20-ти, грузят какие-то моторы. Вид их страшен: лица худющие, скулы торчат, под глазами синие круги, пилотки натянуты на уши, кисти рук до конца втянуты в рукава шинелей. Сегодня капитан-лейтенант получил письмо от моего отца. Дал мне его.

Я едва разобрал его почерк, который после болезни стал очень неразборчивый. Пишет, что три недели от меня нет писем, и дома беспокоятся. Просит узнать у меня, что я думаю об окончании школы? Я то думаю, что ничего из этого сейчас не выйдет. Надо ждать окончания войны.

В 21.15 отдаем швартовы и куда-то уходим. И я иду спать.

25 сентября. Четверг.

В 2.30 меня разбудил Ломко. Команда: "Все наверх!" Вышел, темнота, тишина. С правого борта возвышаются какие-то две высокие вышки. Где мы находимся - никак не пойму. Зачем вызвали всех наверх - не знаю. Пошел снова спать. В 4 часа опять разбудили - на вахту. Стоим с Емельяновым: я на баке, он на юте. Обо всем увиденном докладываем капитан-лейтенанту на мостик.

Теперь я разобрался в обстановке: около нас стоит здоровый плавучий док. Мы стоим ютом к буму. Это на том месте, где мы стояли в первый раз. Оказывается, мы ждали всю ночь буксир "Октябрь", чтобы вместе буксировать док, но "Октябрь" прошел куда-то мимо. В 4.30 отдаем швартовы и идем на старое место. Встречаем "Комсомолец", который буксируют вверх по каналу. "Ермака" на месте уже нет, куда-то ушел. Часов в 6, еще до рассвета, встали на прежнее место.

В 8 часов сменился, но поспать так и не удалось. Воздушная тревога! Недалеко в облаках летают три "юнкерса": то появятся, то скроются. Снова тишина. Решил разобрать замок. Вынул, разобрал, убрал лишнюю смазку, а то при стрельбе брызгает и в лицо, и на форму. Только успел собрать, увидел те три "юнкерса", которые теперь шли на нас. Дал два выстрела. Один снаряд лег хорошо. Самолеты отвернули и ушли. Вчера привезли аккумуляторы для прицела к орудию. Приладил их на место. Теперь можно стрелять и ночью. А сейчас капитан-лейтенант ругается - прочему я стрелял без разрешения. А его в это время на палубе не было.

В 11 часов старшина с Афанковым и Кошелем пошли в военпорт. Пришлось мне с 16-ти снова заступать на вахту. В 17.30 капитан-лейтенанта к телефону на стенку. А он в бане. Хорошо, что пришел старшина и пошел вместо него.

Опять пойдем ночью кого-то буксировать. Около 23-х меня подменили, и я лег спать.

26 сентября. Пятница.

Разбудили в 4 часа на вахту. Стоим с Жентычко.

Пока я спал, вот что произошло: в 23 часа снялись со швартовых и снова пошли к Морскому каналу. Сюда буксиры притащили "Полтаву", вернее то, что от нее осталось. Из истории Балтийского флота помню, что этот корабль был один из четверки самых мощных в мире линейных кораблей в период 1-ой мировой войны: "Полтава", "Севастополь", Гангут" и "Петропавловск".

Последние три и сейчас служат и воюют, сменив имена. Я думал, что "Полтаву" давно разобрали на лом. Оказывается, не успели, коробка-корпус еще остался, и вид ее очень солидный. А лишившись всех рубок, труб, артиллерийских башен и всех надстроек, корпус его стал выше метра на 3-4, чем у "живых" его собратьев - "Марата" и "Октябрины".

Так вот, корпус "Полтавы" мы с "Октябрем" должны отбуксировать в Кронштадт. Зачем он там нужен? Наверное, на металлолом. На нем всего несколько человек: охрана, для принятия и отдачи буксирных тросов. Подошли осторожно кормой к его носовой части, подали буксирный трос. "Октябрь" подал буксир на корму, и двинулись самым малым. Впереди нас шел буксир "Зюйд" с лоцманом. Около 3.30 наши заметили, что корму "Полтавы" заносит к северному берегу канала. Стали кричать в мегафон, чтобы на "Октябре" удерживали корму, но ответа не дождались. Вахтенный с "Полтавы" сообщил, что "Октября" сзади нет. Когда он ушел, никто в темноте не видел. Дальше случилось то, что и должно было случиться: корма "Полтавы" под острым углом села на грунт у северного берега, а нос, несмотря на то что мы его тянули посередине канала, уткнулся в южный берег.