Торнан-варвар и жезл Тиамат - Владимир Лещенко

Когда они остались одни, Уво деловито разложил инструмент, поставил жаровню, принес из соседней комнаты угля и засыпал его в жестяной поддон.

– Вы не думайте, что я зверь какой, – вдруг сказал он, обращаясь к узникам. – Просто… жить-то надо! Сами подумайте – палачу городскому дом двухэтажный, с садом и колодцем. Лошадей пара, с возком – это ежели, к примеру, срочный вызов. Да и господин Гор хорошо платит.

Марисса всхлипнула. Чикко дернулся, испугавшись, что сейчас их спутница заплачет, но она опять взяла себя в руки.

– Так я и говорю, – размеренно гудел палач, – вы не подумайте только, что я зверь какой…

Сказать по правде, Торнан не знал, что будет делать. Но твердо решил в данном случае следовать той мудрости, что делающий и проигрывающий имеет больше шансов, чем не делающий и жалующийся.

Очень скоро он обнаружил, что ноги сами несут его мимо центра Картагуни, с его богатыми улицами и солидными стражниками при секирах.

Путь его лежал в сторону гавани. На улицах исчезали масляные фонари у ворот домов, мостовая сменилась обычной грязью. И дозорные тоже перестали попадаться на глаза.

Дорогу освещал только закат. Народу было не так много, и люди эти не были похожи на преуспевающих обывателей самого богатого города Запада, как об этом не уставая талдычили сами картагунийцы.

Торнан шел все дальше и дальше, и хотя он никогда не заходил так далеко в эту часть города, но эти покосившиеся заборы, кривые улицы и поросшие бурьяном пустыри казались ему странно знакомыми, как будто он уже видел их когда-то. Видел и благополучно успел позабыть. Потом вспомнил – похожим образом выглядели подозрительные кварталы Сиркаса и других городов восточной Логрии, где он провел свою молодость контрабандиста. Пару раз он замечал, что его «пасут» – довольно грубо и даже особо не прячась, и дал понять, что видит слежку.

Нужный шалман он нашел, когда Луна уже поднялась над крышами домов. Определил он его по нехитрой, но точной примете – оживленное заведение в пустынном и далеком от людных улиц месте: верный признак, что кабак не прост.

Вышибала – раза в полтора крупнее самого Торнана и вдвое крупнее среднего логрийца, – прорычав что-то, попытался закрыть дорогу постороннему, но капитан ловко уклонился от его объятий, и пока тот озадаченно созерцал пустоту перед собой, уже вошел внутрь.

Зал шумел не по времени. Внутри царил полумрак, пропитанный перегаром и кухонными ароматами. Судя по ним, здешнее меню включало в себя квашеную рыбу, подгоревшую свинину, чеснок, лук свежий и жареный, кислое пиво и вино. От общего зала кухню отделяла не стойка, как полагалось, а ширма. Помещение было заставлено простыми, потемневшими тяжелыми деревянными столами и скамьями. Все просто и без затей. Пол был посыпан прошлогодними опилками и соломой.

Винтовая серая лестница вела на второй этаж в «номера», куда посетители время от времени вели растрепанных девиц. Клиенты были одеты в кафтаны всех мыслимых и немыслимых расцветок. Пьяницы стучали по столам большими деревянными кружками, азартно грызли кости и сушеную рыбу, лущили орехи, давя их о грязный стол. У многих на коленях сидели, смеясь и визжа, женщины, а у некоторых – томно попискивали мальчишки с подведенными глазами. Слышались возбужденные голоса:

– …Ты «всадников» своих убери, долбоклюв! Против доброго суртского золота такое ставить удумал!…

– …А я ему и говорю: дешевле никак отдать невозможно – товар-то тянули из-под двух замков тройных геркоссийских, да еще двух мардонских догов…

– …Не ожидается больше, выходит, «смолки»? Да, и что за дела пошли – Буциг на своем «Змее» спалился у Архипелага, а «Морской жабы» уже три месяца как нет, и, видать, уже не будет…

– …Ну он всю оплату взял в ягнах – польстился на доброе серебро. Ну ты ж знаешь, на «барашки» чистый металл пускают. Так уж не знаю как, а напихали ему два мешка чуть не оловянных монет…

Торнан по-хозяйски огляделся, носком сапога брезгливо отшвырнул попавшуюся под ноги дынную корку и бухнулся на ближайшее свободное место.

В кабаке не то чтобы замолчали, но гомон как будто стих. Его явно и с интересом разглядывали. Наконец к нему подошел громила с красным рубином, покачивавшимся в мочке уха. Его серые грязные волосы были стянуты на затылке оранжевой лентой.

– Занято здесь, – вызывающе заявил он.

Торнан, не вставая, взял молодца за широкий пояс одной рукой, приподнял, подержал с полминуты. Бандит удивленно хлопал глазами. Торнан улыбался, глядя ему в глаза, почти с наслаждением видя, как их заполняет страх и непонимание. Потом как ни в чем не бывало поставил его на пол.

– Ты ошибся, приятель! – добродушно уточнил он. Дружки громилы схватились за рукояти ножей, но вмешиваться не стали.

Напряжение в таверне стало осязаемым; так бывает перед бурей, когда все замирает в настороженном безмолвии, а по небу начинают плясать зарницы.

Торнан посмотрел в сторону трактирщика.

– Эй, человек, вина и закуски! – зычно бросил он.

Корчмарь не пошевелился.

– Шпеткий, да? – скалясь, бросил приятель амбала. – Буром прешь? Зубы не жмут?!

– Про то я не с тобой буду толковать, а с твоим важняком. – Торнан вдруг почуял себя вполне в своей стихии. Словно и не было прошедших пяти лет офицерства в славной Страже Севера, а был он вновь лихим и удачливым контрабандистом среди таких же лихих людей Сиракса.

– Не свисти! С чего бы важняку нашему с тобой терки тереть?

– А слово у меня к нему есть. Большое слово…

– Да?! А вот мы тебе сейчас это слово в дупло забьем, вместе с твоим резаком!!! – заревел оправившийся амбал, кидаясь вперед.

Торнан не стал вынимать оружие, как, видимо, от него ждали – эту игру он хорошо знал. Схватив за край столешницы, он резко рванул ее на себя. Заскрипели жалобно выдираемые пятидюймовые гвозди, и Торнан, поудобнее перехватив толстую доску в три локтя, наподобие меча, дважды махнул ею перед ошеломленными противниками.

– Ша!

Из-за соседнего стола поднялся долговязый худой человек, неприятно напомнивший Торнану приснопамятного Бо Скорняка. Рваный и грязный кафтан контрастировал с дорогими сапогами. Из-за лимонного цвета шелкового пояса торчали две рукояти кинжалов, инкрустированные крупными жемчужинами, в ножнах висел широкий палаш.

– Ты хотел говорить с важняком, темнила? – осведомился франт. – Ну, я важняк, давай, говори свое слово.

– Не при шармаках же? – Торнан выразительно окинул взглядом сборище. То глухо заволновалось.

– Ша, я сказал! – чуть повернулся в их сторону долговязый. – Как погоняло твое, темнила?

– Медведь.

– Откуда? – быстро спросил «важняк».