Как ограбить швейцарский банк - Андреа Фациоли

Контини прервался. Франческа как раз открывала заднюю дверь в гостиную, не без труда занося в комнату большую спортивную сумку. Черную сумку.

Все затаили дыхание. Несколько секунд Контини слышал тиканье часов, перекрываемое далеким скрипом тормозящего поезда. Потом Франческа поставила сумку на ковер в центре гостиной. Сальвиати отложил трубку, встал. Расстегнул сумку. Показались плотные ряды банкнот.

Все по-прежнему молчали.

Сальвиати обвел их глазами. Потом сказал:

23 За закрытой дверью

Одно дело слышать о деньгах, другое – видеть их. Десять миллионов франков – величина почти абстрактная, пока не увидишь, как они загромождают сумку. Пачки банкнот, евро и франков, вспышка цвета, которая сначала доставляет эстетическое удовольствие, а потом потрясает, как пощечина.

Десять миллионов.

Это не шутка.

Десять миллионов это десять миллионов. Все обступили сумку, пока Сальвиати показывал им деньги. Потом он застегнул молнию, стараясь не оставлять отпечатков пальцев, и сказал:

– Мы отдадим деньги банку, и на сем эта история наконец завершится.

– Но… – Анна прокашлялась. – Но тогда, значит, у Форстера ничего нет!

– У него несколько тысяч евро и франков, – ответил Контини. – Те, что были в сумке номер два.

– В сумке номер два?

– Это долго объяснять…

– Ты хочешь сказать, – вступил в разговор Контини, – Форстер ушел, зная, что ты его облапошил?

– Что он мог сделать?

Анна оторвала взгляд от сумки.

– Но теперь он станет искать эти деньги, – воскликнула она. – Теперь он снова…

– Успокойся! – перебил ее Сальвиати. – Форстер был приперт к стене, повторяю. Вскоре ему придется несладко, ведь он должен денег куче не вполне респектабельных людей. А к тому же у нас этих денег больше не будет. Я их оставлю в надежном месте и позвоню директору Беллони.

– Сколько там у нас времени? Он уже проснулся, наверно, – сказал Контини с улыбкой. – Но я хотел бы знать, что за комбинацию ты провернул… да еще и с помощью Франчески!

Франческа улыбнулась:

– Это была моя часть запасного плана…

– Объясню тебе в двух словах, – сказал Сальвиати. – Это просто. Я попросил ту синьору, что занимается уборкой…

– Катю.

– Я попросил Катю оставить в кабинете Беллони два предмета. На письменном столе – поднос с чашками. Под столом, так, чтобы не было видно гостям, сумку, точь-в-точь как та, что использовалась для перевозки наличных.

– Но без наличных… – сказала Франческа.

– Почти! – Сальвиати выпустил облако дыма. – Катя об этом не знала, но в сумке лежали пачки поддельных банкнот. Немного настоящих денег и достаточное количество макулатуры, чтобы придать сумке нужный вес.

Сальвиати опять уселся на диван. Трубку он держал в руке и говорил спокойным тоном, показывая время от времени на сумку. Контини и Франческа стояли рядом с ним, как и Анна. Филиппо сидел на одном из кремовых кресел, справа, и неотрывно смотрел на сумку, словно она явилась из другого мира.

– Так что, – продолжал Сальвиати, – произвести замену было нетрудно. Они мне передали сумку, я поставил ее на письменный стол. Потом предложил им кофе, а чтобы поместить поднос в центре стола, мне пришлось на секунду переставить сумку на пол, за стол. Итак, один миг, только секунду, Мелато и тот, другой, не видели сумку. Я ее поднял тут же, поставил перед ними… но это была другая сумка!

Контини покачал головой. Он должен был что-то подобное предвидеть. Запасные планы, необычайные маневры… Жан всегда стремился изумлять. Контини рассказал госпоже Аните кучу небылиц, но он сознавал, что реальность еще невероятнее его выдумок.

– Понимаете? – не останавливался Сальвиати. – Замена произошла. Поэтому, когда люди Форстера вломились, они увезли меня и сумку номер два, то есть поддельную.

– Но настоящая сумка? – встряла Анна. – Как же она покинула банк?

– Я выбросил ее из окна.

– Что?

– Поняв, что дело не ладится, я отвел Мелато и того, что был с ним, в кабинет секретарши Беллони. Потом вернулся в кабинет директора за подносом с кофе… За несколько секунд открыл окно и сбросил сумку вниз. Сразу после этого появились Джонатан и другие двое.

– Ты сбросил сумку вниз? – переспросила Анна.

– Потом я за ней сходила, – сказала Франческа. – Жан сказал мне об этом сегодня утром, еще до начала операции: увидев, как он выходит из банка, я должна была сделать круг и подобрать сумку с деньгами.

– И ты ничего нам не сказала! – воскликнула Анна.

– Шеф приказал молчать, – улыбнулась Франческа. – Было небезопасно говорить по телефону.

– Конечно, – сказал Контини. – Я тоже знаю, как устроен шеф. Правда, Жан? Замечательный план с тройным дном: главное, чтобы скучно не было.

– Не в этом дело, – парировал Жан. – Я не хотел еще раз становиться сообщником в ограблении. То есть я был готов на это, чтобы освободить Лину, но коль уж представилась возможность не дать деньги Форстеру… а к тому же именно благодаря замене я сбежал от Джонатана.

– А вот и третье дно… – пробормотал Контини.

– Я сказал Филиппо следовать за мной, даже если случится что-нибудь малопонятное. Потому что подозревал: Форстер захочет сплутовать. Только вот не мог представить себе, что он убедит Филиппо…

– Хорошо, – остановил его Контини. – Никто из нас не мог этого себе представить, даже Филиппо. Это была оплошность.

– Я… – Филиппо почувствовал себя обязанным сказать что-то. – Я не знаю…

– Подожди, – произнес Контини. – Дай Жану закончить свой роман.

– Осталось немного. Филиппо знал, что, если мы поедем к югу, он должен будет ждать меня у моего дома. Я сказал ему точно, что делать, куда поставить автомобиль. Но мне надо было думать, как освободиться, как к нему попасть.

– Этого план не предусматривал… – заметил Контини.

– Нет. Так или иначе, я сказал Джонатану, что денег в сумке нет. Они сначала мне не поверили, потом остановились проверить и увидели, что я говорю правду, увидели, что я прав. Тогда они немного занервничали…

– Их можно понять! – воскликнула Франческа.

– В общем, я сказал Джонатану, что возьму деньги у себя дома, куда их привез мой сообщник. Джонатан пообещал, что, если я отдам ему деньги, он меня отпустит.

– Что-то я сомневаюсь, – сказала Франческа.

– Я тоже. Как бы то ни было, они меня доставили домой, и один из них зашел со мной. Там, внутри, мне удалось закрыть его на ключ в гостиной… это дало мне десять секунд времени, чтобы выйти через заднюю дверь и добежать до машины Филиппо.

– Значит, Форстер знал, – сказал Контини. – Они ему сообщили…

– Потому он и был такой злой: знал, что денег в сумке нет!

– И если бы мы попались в его ловушку, он бы заставил тебя говорить.

– Действительно, дело принимало дурной оборот…

– Он пошел ва-банк, – заключил Контини, – но это был шаг отчаяния. В итоге ему ничего не оставалось, как убраться, поджавши хвост.

– Кстати, Элия, а как ты понял, что у нас неприятности?

Контини рассказал про звук и отзвук: после попытки с Анной Форстер неизбежно должен был выйти на Филиппа Сальвиати кивнул и сказал, что им и вправду следовало остерегаться. Они праздновали успех? Было непохоже. Время от времени чье-то лицо озаряла улыбка, но присутствие Филиппо давило на всех них.

Предатель. Это слово мучило его. Посередине ковра стояла сумка с деньгами. Вокруг все говорили, объясняли то или другое. Но настоящим центром происходящего был он. Ему не удалось исчезнуть, стать куском белой ткани на белом кресле. Он сидел там, молча. Обременительный, как угрызения совести. Предатель.

Сальвиати в какой-то момент встал. Не стоило терять время: чем раньше Беллони отыщет деньги, тем меньше будет осложнений. Настал уже час, когда директор и его жена должны были обнаружить, что их усыпили. И возможно, они успели позвонить Коллеру, всяким юнкеровским шишкам и клиенту, который отправил в банк свои миллионы. Лучше вмешаться в ситуацию немедленно и утихомирить страсти.

Так они ушли все, один за другим. Сначала Сальвиати, потом Контини с Франческой и Маласпиной. В гостиной остались Анна и Филиппо. Филиппо и Анна. Анна и Филиппо, наедине, глаза в глаза. Другие были снаружи, по другую сторону закрытой двери, в реальном мире. А эти двое сидели там, посреди развалин переживаний и доверия. Был ли выход? Может быть, покопавшись в обломках, они сумеют найти нужное слово. Взгляд, что может спасти их.

Филиппо прервал молчание:

– Устала?

– Что?

– Я спросил, устала ли ты.

– Сейчас одиннадцать утра.

– А.

– Но – да.

– Что-что?

– Я сказала, да, устала. Филиппо кивнул:

– Я тоже устал. Мне хотелось бы, чтобы мы и не начинали этого дела. Хотелось бы… я знал, что ограбление хорошо кончиться не может.

– Это кончилось хорошо.

– Да, но… я не хотел, Анна, я это сделал…

– Не произноси этого!