Чувство времени (СИ) - Евгения Федорова

— Вот, Лютер был прав! Он очень умный, — Марика была рада снова увериться в том, что ее наставник был исключительным человеком.

— Но магия человека содержится не в голове, хотя она и похожа на желание. То, как я творю магию, это мое намерение что-то сделать. Недостаточно простого желания, чтобы подул ветер или разошлись тучи. Из этого желания должно прорости нечто большее, инструмент, который нужно приложить в соответствии с пониманием мира.

— Ты уже говорил это! Но как можно понять мир, если я не понимаю тебя?!

— Будешь перебивать, точно ничего не поймешь, — сварливо заметил я, расправляясь с еще одним мертвецом. С тех пор, как пришла Марика, мы здорово продвинулись, но мне казалось, все идет слишком медленно. Как она справедливо заметила, впереди нас ждет пушечная палуба, а потом нужно мыть доски от крови. И еще нужно будет заняться пресной водой и рыбалкой, чтобы поймать что-то на ужин. В этом деле я особо не силен, хотя на корабле наверняка есть сети и какие-то снасти.

Был и еще один момент, угнетающий меня: необходимость делать и говорить, будто развлекая девушку. У меня было очень тяжело на душе, но приходилось подавать ей пример, награждать ее улыбкой, делиться живым участием. Все это утомляло меня, ее вопросы раздражали, от чего мне приходилось испытывать свое терпение на прочность и постоянно думать о том, что я не должен делать. Не должен повышать голос, не должен быть едким или саркастичным, не должен быть задумчивым, не должен быть собой.

«Как же тяжело было Мастеру со мной, — подумал я тоскливо, — но у него хватило на это мотивов».

— Теперь мы подошли вплотную к тому, что сделал водяной змей. Он нашел воду в воздухе и дереве, так как его сущность наиболее склонна к пониманию истинной природы воды, и он лучше всего умеет использовать это знание. Змей заставил воду собраться, он направил ее, а после сделал твердой, как это случается зимой, когда вода превращается в лед.

— Я слышала о пьяной драке в Упитанном Борове — знаешь эту таверну в порту?

Я покачал головой, вовсе не радуясь той передышке, которую давала мне Марика всякий раз, когда прерывала и начинала болтать. Она сбивала меня с собственной мысли и теряла суть рассуждений сама. Для меня было внове то, насколько я на самом деле никудышный учитель и неумелый собеседник. Теперь я понимал, почему большинство магов недолюбливало меня. Я обвинял их в глухоте в то время, когда сам был нем.

— Так вот, прошлой зимой один пьянчужка остался совсем без денег, его вышвырнули из таверны, а он был слишком пьян, чтобы это спустить. Он бросился обратно, но на пути его встал солдат портовой стражи, который ухватил пьяного за шиворот, вывел за дверь и вновь окунул в сугроб. Но, к несчастью, накануне мальчишка из прислуги лазил на крышу и скидывал снег, чтобы не провалились стропила, и сбивал сосульки, потому что мальчишкам вечно скучно делать только то, что велит хозяин. И вот этот пьяный нащупал сосульку в снегу, схватил ее и воткнул солдату в горло. И убил. Лютер сказал, если бы пьяный ударил в нагрудный щиток, или в плотную кожаную куртку, ледышка разбилась бы, но через кожу она прошла как нож.

Но корабль не кожа, он твердый. Сосульки должны были разбиться!

— Вода в тебя и внутри досок, и везде вокруг, — напомнил я. — Затвердевая, она становится больше, она прокладывает путь себе сама. Если ведро с водой вынести на улицу зимой, вода замерзнет, а ведро может лопнуть. Так было с кораблем. Когда давление воды, направленной магией, сжало его со всех сторон, он уже не мог оказать сопротивления.

— Вот откуда взялось оружие, поразившее Бегущую, — протянула Марика.

— Именно так. Змей, в сущности, не нанес никакого удара. Он раскрылся, сливаясь с потоками воды, и заставил их делать то, что было необходимо его намерению. Змей уничтожал судно, не способное защититься, но я не мог убить его так же, как он уничтожил судно. Вернее, я думал, что не могу. И я обрушил на него то, что принадлежала мне. Это куда сложнее, чем управлять водой или ветром, это невозможно разрушить легким движением руки, этим невозможно пренебречь.

Я вздохнул, замолчал надолго, и Марика не стала задавать вопросов или рассказывать свои дурацкие истории. Пытаясь это поощрить, я миролюбиво сказал:

— Тебе сейчас очень сложно все это понять. Почему я с легкостью направляю ветер в наши паруса, но чтобы разорвать на куски тело змея, мне потребовалось столь многое. Чтобы все это стало явным для тебя, нужно немного углубиться в знания о материи и энергиях, но я не могу рассказать тебе все это просто так, с ходу. Не потому, что не хочу. Я не знаю, как облечь в слова многие из моих знаний.

— А я чувству разницу, — внезапно сказал девушка. — Я видела, как уговаривают медведя уйти. Все считают, что медведь неуправляем, глуп и зол, но это не так. Я видела, как одна женщина говорила с медведем, и ее мягкий голос успокоил его, а потом и вовсе заставил развернуться и отступить. Она ничего не делал со зверем, ничего, что было бы видно глазом, и при этом медведь не напал на ее козу, в ужасе блеявшую в загоне. Это было так, словно она своим голосом направила медведя в другую сторону.

— Эта женщина? — спросил я тихо.

— Не знаю, все стали ее называть женой медведя. Колдуньей. Думаю, она и сейчас живет в той деревне. Тебя интересует ее название?

Я кивнул, соглашаясь.

— Дай-ка вспомнить, на моей памяти слишком много таких маленьких деревень, — она задумалась, и это серьезное заявление заставило меня вновь посмотреть на Марику по-другому. — Да, это было в Ореховке, деревне к востоку от Звенящих водопадов. Ты бывал там?

— На водопадах, деревни не помню. Это красивое место, но зимою очень суровое. Вода падает с огромной высоты, поднимая брызги, встречается с неспокойным морем, по которому катятся возмущенные волны. Все камни вокруг обледенелые и похожи на мутные желтоватые леденцы. Это потому, что в речной воде много глины из русла, и она вместе с брызгами попадает в воздух, а потом оседает и замерзает. Но там всегда дует ветер и очень холодно, зато летом, во время жары нет места лучше.

— Чтобы говорить там, нужно кричать, — сказала Марика застенчиво. — Так рассказывал Лютер. Сама я не была на Звенящих водопадах, хотя проходила недалеко от них. Лютер рассказывал мне про красные ледяные камни и про то, как река падает в море.

— Верно.

— Ты так много знаешь, — в ее голосе я почувствовал разочарование. — Про то, почему лед вокруг водопадов грязный, про то, как замерзает вода. У тебя на все есть объяснение, даже тому, о чем я и думать не думала. Ну, какое мне дело, почему лед на водопадах рыжий? Грязный и грязный.