Геннадий Зюганов - Анатолий Житнухин

В 1992 году известный писатель Владимир Личутин, оценивая состояние русского патриотического движения, так и не сумевшего перед лицом национальной угрозы преодолеть в своих рядах разброд, с горечью заметил: «Любимое русское, славянское занятие — раскол. Оно и позволило произойти со страной тому, что произошло». Личутин — не политик, поэтому не ходит вокруг да около, а прямо называет причины, мешающие единению: борьба амбиций, самолюбий, характеров. И делает печальный вывод: «Мы умираем поодиночке, но за общее дело».

Эти суждения писателя невольно приходят на ум, когда знакомишься с судьбой радикальных коммунистических организаций, заявивших о себе еще до распада КПСС и окончательно оформившихся на ее обломках. Полбеды, если бы они только обособились и в одиночку, каждая по-своему, боролись за интересы трудящихся. Но ведь при этом не дает их лидерам покоя то обстоятельство, что бывшие соратники пользуются большим авторитетом и влиянием в массах, представляют собой и в современных условиях внушительную политическую силу. Иногда создается впечатление, что их больше интересует не реальный вклад в движение против антинародной политики действующей ныне власти, а то, какое, насколько заметное место они в этом движении занимают, не эффективность повседневной работы, а «чистота» идей, которые они исповедуют. Отсюда — и поиск противников, «засоряющих» революционную теорию, на своем политическом поле. Ими свято почитаются все азбучные истины научного коммунизма, за исключением некоторых положений. О том, например, что марксизм — не догма, а руководство к действию. Пока орудовали Горбачев с Яковлевым и еще существовала КПСС, было понятно, кого следует клеймить за измену марксизму. Со временем стало сложнее: для того чтобы развернуться и повести за собой массы, нужна революционная ситуация, которая, если вспомнить ее «классические», ленинские признаки, еще не сложилась. А пока и низы терпят, и верхи «могут», следует использовать историческую передышку для борьбы с ревизионизмом и оппортунизмом, которые, по мнению радикалов-марксистов, олицетворяют КПРФ и ее лидер. Не так давно в ЦК КПРФ пришло «открытое» письмо от одного старого коммуниста, в котором «членам партийной верхушки» предлагается «определиться конкретно, за кого они:

1) За большевиков или меньшевиков?

2) За ленинизм или оппортунизм?

3) За Сталина или Путина?

4) За частную собственность или против?

5) За революционную борьбу или за парламентское соглашательство?».

Подобные тесты из нескольких незамысловатых альтернативных вопросов, с помощью которых КПРФ часто экзаменуют другие левые партии, выдержать, конечно, нелегко. Ведь, если, к примеру, завтра спросят, почему в руках классового противника до сих пор остаются телеграфы, мосты и вокзалы, тоже ответить будет нечего.

Наблюдая за нападками на Компартию и Зюганова, трудно сказать, кто больше преуспел, вставляя им палки в колеса, — откровенные антикоммунисты или те, кого принято считать «своими». Ради чего и во имя чего ведется эта перманентная борьба на протяжении полутора десятилетий, когда затраченные усилия можно было бы обратить на пользу общему делу? Вразумительного ответа на этот вопрос никто не дает. Может быть, потому, что лежит он не в политической, не в идейной плоскости, а в сфере обычных человеческих отношений, там, где сталкиваются личные амбиции.

Кризис КПСС, проявившийся в 1989–1990 годах в возникновении обособленных движений и платформ, обнажил только верхушку айсберга, под которой скрывался огромный спектр прямо противоположных и взаимоисключающих взглядов как на внутрипартийные проблемы, так и на острейшие задачи текущего момента. Сколько людей — столько и мнений. Партия стала превращаться в дискуссионный клуб. Для Зюганова было очевидным, что стремление к созданию собственных, замкнутых площадок для внутрипартийных дискуссий ведет к разрушению КПСС. Больше всего его удручало то, что не было единения среди партийцев, осознававших необходимость сопротивления курсу Горбачева — Яковлева. Меж ними образовалось несколько своеобразных и непреодолимых водоразделов. В области экономической камнем преткновения становился вопрос о рынке и многоукладности экономики. В политической сфере существовал разброс мнений о роли и месте Компартии в жизни общества, многопартийной системе, степени централизации государственного управления и границах суверенитета. В идеологии не сформировалось ясного видения путей разрешения обострившихся национальных противоречий, отношения к патриотическому движению, религии. И это далеко не полный перечень проблем, порождавших разноголосицу, мешавших консолидации сил, способных остановить процесс всеобщего развала.

В такой обстановке перед Зюгановым оставалось два пути. Можно было последовать примеру некоторых коллег — определить для себя более или менее приличное «пристанище» и действовать в меру своей порядочности «по обстановке», полагаясь на то, что найдутся люди, способные «оседлать» этот почти неконтролируемый процесс и направить его в нужное русло. Говоря проще, можно было отсидеться. Но честнее было, несмотря ни на что, держаться собственной линии поведения, руководствуясь личной позицией. Зюганов выбрал второй путь — чувствовал, что его позицию разделяют многие партийные руководители и коллеги. Убедился в этом после одного из совещаний в ЦК с участием руководителей регионов, которое проводил Горбачев. Отчаявшись «достучаться» до руководства Центрального Комитета в обычном порядке, Геннадий Андреевич решил, что молчать больше нельзя и надо во что бы то ни стало использовать представившийся шанс, чтобы донести свою озабоченность до первых лиц. С заметками в руках расположился прямо перед столом президиума, напротив Горбачева. Тот, пожалуй, впервые заговорил о чрезвычайной обстановке, сложившейся в стране, о необходимости принятия экстренных мер. Но когда стали заслушивать выступления с мест, в свойственной ему манере стал перебивать ораторов и сглаживать углы. Как ни пытался во время прений делать вид, что не замечает Зюганова, тот был настойчив — пришлось все же дать ему слово.

В первом своем тезисе Геннадий Андреевич подчеркнул, что КПСС является не просто партией, а представляет собой исторически сложившуюся систему государственно-политического управления. Именно это важнейшее и, казалось бы, очевидное обстоятельство почему-то замалчивается и обходится стороной. Попытки оттеснить партию с тех позиций, которые она всегда занимала в советском обществе, вызовут ломку всей системы, что крайне опасно для судьбы страны. Нельзя государственный корабль загнать в док, чтобы очистить днище, — он должен плыть и работать круглые сутки, без остановки.