Повелительница стали - Триша Левенселлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Чего тебе? – спрашивает она, когда я вхожу.
Ее тон не слишком дружелюбен, но я отбрасываю тревогу, вспоминая слова Серуты. Мне нужно вернуть себя себе. Я снова сделаю кузницу моим безопасным местом.
– Чтобы помочь, – говорю я. – Над чем ты работаешь?
– А над чем я не работаю? Разбитые щиты. Погнутая броня. Сломанные копья!
– У тебя есть запасной рабочий фартук? – уточняю я.
– Я, черт возьми, выгляжу так, будто у меня есть время, чтобы чему-то тебя учить?
Я закатываю рукава, обнажая свои бицепсы. Подхожу к ближайшей наковальне, замечаю, над чем работает женщина-кузнец, и беру щипцы, которые она отбросила, когда я вошла.
– Я держу, ты бьешь молотком? – спрашиваю я.
Когда она ничего не отвечает, я поднимаю глаза. Она так пристально смотрит на меня, что я едва различаю ее зрачки. Мое сердцебиение учащается, предвкушая отказ, который, должно быть, сейчас последует.
– Кто ты? – спрашивает она.
– Меня зовут Зива. Что насчет тебя?
– Абелин.
Последовавшая за этим тишина длится всего несколько секунд. Абелин делает шаг вперед, но я могу сказать, что мне еще не удалось завоевать ее расположение. Пока я крепко удерживаю нагрудник на месте, она начинает бить молотком. Прежде чем она успевает попросить меня перевернуть металл, я уже делаю это.
Через несколько минут она делает паузу:
– Ты можешь остаться.
Возможно, работников не хватает (здесь лишь Абелин), но кузница хорошо оборудована. Столица находится практически на вершине Южных гор, так что недостатка в железной руде нет. Я рада узнать, что Абелин хорошо разбирается и в выплавке стали.
Пока она делает перерыв в работе, чтобы отхлебнуть из своего бурдюка с водой, я просматриваю ее рабочие столы. Стамески, пресс-формы, вытяжные плиты, обжимные устройства, заполнители, пуансоны, штреки, долота и молоты. Множество молотов самых разных размеров. Каждый инструмент добротно сделан и явно часто используется.
– Ничего не трогай, – говорит пожилая женщина, когда замечает, на что я пялюсь.
– Мой последний набор кузнечных молотов был украден принцем Рависом, – говорю я.
– И почему принца должны волновать твои молоты?
Прежде чем ответить, я на мгновение задумываюсь. Все равно мне не удастся ничего здесь наколдовать так, чтобы она этого не заметила. Либо я решаюсь на это, либо ухожу.
– Потому что они были заколдованы, – говорю я. – Я не воин, но с этими молотами чувствовала себя неудержимой.
Абелин снова прищуривает глаза; я начинаю понимать, что подозрительные взгляды, которые она бросает на меня, – это на самом деле естественное выражение ее лица.
– Магия? В оружии? – спрашивает она. – Чушь собачья. Никогда не видела ничего подобного.
Я улыбаюсь. Ничего не могу с этим поделать.
– Хочешь, я тебе покажу?
Ее глаза снова сужаются.
– Ты говоришь мне, что можешь это сделать?
Я склоняю голову набок:
– Ты действительно не слышала обо мне? Я Зива, магически одаренный мастер клинков.
Абелин сплевывает на землю:
– Мне не нравятся сплетни, и я ненавижу светскую болтовню.
Несмотря на то как отталкивающе эта женщина себя ведет, она мне нравится. В Абелин нет ничего притворного. Про таких говорят: «что на уме, то и на языке».
– А как ты относишься к магии? – спрашиваю я.
– Никогда ее не видела.
– Ты позволишь мне ею здесь пользоваться?
– Если бы ты не знала, как обращаться с кузницей, я бы сейчас же вышвырнула тебя отсюда за то, что ты сумасшедшая.
– Могу ли я сделать себе молоты? На них я покажу тебе, как работает магия.
Я воспринимаю ее ответное ворчание как согласие.
* * *
Работая вдвоем, мы можем гораздо быстрее разобраться со списком дел Абелин. Я помогаю ей со всеми приготовлениями, чтобы наша жалкая сотня стражников была как можно лучше подготовлена к предстоящей битве.
А еще мы вместе мастерим мои молоты.
Это занимает меньше времени, чем потребовалось бы для большинства других видов оружия. Чтобы придать куску раскаленной добела стали форму головки молота, требуется не так много ударов.
Но я трачу время на то, чтобы по-особенному их украсить.
На боковых сторонах изображен вьющийся плющ – красивое растение, которое цветет в Лирасу во время дождя. Во многих смыслах это сорняк, процветающий там, где ему не положено.
Я чувствую себя так же. Никогда не ощущаю себя на своем месте, но даже когда становится совсем тяжело, каким-то образом выживаю.
Мы делаем древки короткими – длиной примерно с мое предплечье, с закругленными вершинами и толстой обмоткой кожи на рукоятках.
Молот, предназначенный для моей левой руки, я заколдовываю так же, как и раньше, придавая ему свойства невидимого щита, отбрасывающего от меня всех врагов.
Но на этом я не останавливаюсь.
Его правый близнец тоже будет получать энергию от каждого удара, наносимого левым молотом. За каждым ударом будет стоять не только моя сила, но и сила моих противников.
Я называю их «Эхо» и «Агония».
Эхо – это щит. Мои враги почувствуют нечто большее, чем эхо, когда попытаются обрушить на него свое оружие, но мне нравится мягкость этого слова. Среди всей жестокости битвы должно оставаться хоть что-то нежное.
Второй молот – «Агония». Потому что битва причиняет боль не только тем, кто чувствует мои удары, но и мне самой. Я не люблю драться. Ненавижу то, как это меняет меня и наделяет воспоминаниями, которые невозможно забыть.
Но я буду готова к предстоящей борьбе. Одно лишь наличие у меня этих новых молотов дарует такое чувство безопасности, о котором я и не подозревала. Работа с металлом прочищает мне мозги.
* * *
Может быть, все из-за того, что я снова нахожусь в знакомой обстановке или рядом со своими друзьями и семьей. Но с каждым днем я чувствую себя сильнее и храбрее, как будто все не так безнадежно, как мне казалось.
Я и забыла, что удары молотком по раскаленному металлу помогают мне снять стресс. Без этого жизнь была бы ужасной. Пока я была в плену, кто-то всегда заглядывал мне через плечо, пока я работала, но теперь все по-другому. Серута была права. Мне нужно было вернуть себе это чувство.
И за прошедшие недели в кузнице Абелин я осознала, что потратила так много времени, беспокоясь о других, что забыла подумать о себе. Беспокоилась о том, что мое возвращение будет означать для всех остальных. Моя собственная безопасность всегда была на втором месте.
Но здесь, в этом безопасном месте, в компании одной лишь пожилой женщины-кузнеца, я понимаю, что имела в виду Серута. Понимаю, что сделал
