Запасной - Гарри Сассекский

каждую щеку. Возможно, он также... сжал мне плечо? Для любого человека на расстоянии это выглядело бы обычным семейным приветствием и общением, но для нас это была яркая, беспрецедентная демонстрация физической привязанности.

Затем оба уставились на меня, широко раскрыв глаза. Я выглядел измученным.

Уставшим.

Ты выглядишь старше, сказал папа.

Так и есть.

Мы сели в папину "Ауди" и помчались в сторону Хайгроува. По дороге мы разговаривали, как будто сидели в библиотеке. Очень тихо.

Как ты, Гарольд?

О, не знаю. А вы как?

Неплохо.

Как Кейт?

Хорошо.

Я что-то пропустил?

Нет. Всё по-старому.

Я опустил окно и смотрел, как мимо пролетает сельская местность. Мои глаза не могли насытиться этими цветами, этой зеленью. Я вдыхал свежий воздух и недоумевал, что мне приснилось: месяцы в Афганистане или эта поездка в машине? Дуайер, обезглавленные козы, мальчик в повозке — это всё было на самом деле? Или реальность это мягкие кожаные сиденья и одеколон па?

22

МНЕ ДАЛИ МЕСЯЦ ОТПУСКА. Первую его часть я провёл с приятелями. Они услышали, что я дома, позвонили мне, пригласили выпить.

Хорошо, но только по одной.

В заведение под названием "Кот и горшок с заварным кремом". Я: сижу в тёмном углу, потягиваю джин с тоником. Они: смеются, болтают, строят всевозможные планы на поездки, проекты и праздники.

Все казались такими шумными. Неужели они всегда были такими громкими?

Они все говорили, что я кажусь тихим. Да, сказал я, да, наверное.

Почему?

Просто так.

Мне просто захотелось побыть в тишине.

Я чувствовал себя не в своей тарелке, немного отстранённым. Временами меня охватывала паника. А потом приходила злость. Народ, вы знаете, что сейчас происходит на другом конце света?

Через день или два я позвонил Челси, попросил о встрече. Умолял. Она была в Кейптауне.

Она пригласила меня приехать.

Да, подумал я. Это то, что мне сейчас нужно. День или два с Челси и её родными.

После мы с ней помчались в Ботсвану, встретились с остальными. Мы начали с дома Тидж и Майка. У дверей нас ждали крепкие объятия и поцелуи; они очень волновались за меня. Потом они накормили меня, а Майк продолжал передавать мне напитки, и я был в месте, которое любил больше всего, под небом, которое любил больше всего — такой счастливый, что в какой-то момент подумал, не стоят ли у меня слёзы в глазах.

Через день или два мы с Челси поплыли вверх по реке на арендованной лодке. "The Kubu Queen"[11]. Мы готовили простую еду, спали на верхней палубе лодки, под звёздами. Глядя на пояс Ориона, Малую Медведицу, я пытался успокоиться, но это было трудно. Пресса узнала о нашей поездке, и они постоянно снимали нас, каждый раз, когда лодка приближалась к берегу.

Через неделю или около того мы вернулись в Маун, съели прощальный ужин с Тидж и Майком. Все рано легли спать, а я посидел с Тидж, рассказал ей немного о войне. Совсем немного.

Это был первый раз, когда я заговорил об этом после приезда домой.

Вилли и папа тоже задавали вопросы, но не так, как Тидж.

И Челси тоже. Обходила ли она эту тему на цыпочках, потому что ей по-прежнему не нравилось, что я уезжаю? Или потому что знала, что мне будет трудно говорить об этом? Я не был уверен, и я чувствовал, что она не была уверена, что никто из нас не был уверен ни в чём.

Мы с Тидж тоже говорили об этом.

Я ей нравлюсь, сказал я. Наверное, она любит меня. Но ей не нравится всё то, что ко мне прилагается: королевская семья, пресса и так далее, — и всё это никогда не исчезнет. Так на что же надеяться?

Тидж в упор спросил, могу ли я представить себя женатым на Челси.

Я попытался объяснить. Я ценил беззаботность и искренность Челси. Она никогда не беспокоилась о том, что думают другие люди. Она носила короткие юбки и высокие сапоги, танцевала беззаботно, пила столько же текилы, что и я, и мне всё это в ней нравилось… но я не мог не беспокоиться о том, как к этому отнесётся бабушка. Или британская общественность. И меньше всего мне хотелось, чтобы Челси изменилась в угоду им.

Мне так хотелось быть мужем, отцом... но я просто не был уверен. Нужно быть целеустремлённым человеком, чтобы выдержать такое внимание, Тидж, и я не знаю, сможет ли Челси справиться с этим. Не знаю, могу ли я просить её всё это выдержать.

23

Пресса без устали рассказывала о нашем возвращении в Британию, о том, как мы помчались к Челси в Лидс, где она жила с двумя девушками, которым я доверял, и которые, что ещё важнее, доверяли мне, и как я пробрался в их квартиру, переодевшись в толстовку и бейсболку, и как мне нравилось притворяться студентом университета, ходить за пиццей и тусоваться в пабах, даже задаваться вопросом, правильный ли я сделал выбор, пропустив студенчество — ни одно слово из этого не было правдой.

Я дважды был в квартире Челси в Лидсе.

Я едва знал её соседей по квартире.

И я ни разу не пожалел о своём решении пропустить университет.

Но рассказы в прессе становились всё хуже. Теперь они не просто распространяли фантазии, а физически преследовали и изводили меня и всех в моём окружении. Челси рассказала мне, что фотографы преследовали её на лекциях и после них — она попросила меня что-нибудь с этим сделать.

Я сказал ей, что попытаюсь. Я сказал ей, как мне жаль.

Вернувшись в Кейптаун, она позвонила мне и сказала, что её преследуют повсюду, и ей это совершенно не нравится. Она не могла представить, как они узнают, где она сейчас и где будет потом. Она была вне себя. Я обсудил это с Марко, который посоветовал мне попросить брата Челси проверить днище машины.

Так и есть: там стоял маячок.

Мы с Марко смогли точно сказать её брату, что и где проверить, потому что это случалось со многими другими людьми вокруг меня.

Челси снова сказала, что не уверена, готова ли она к этому. Чтобы за ней всю жизнь следили?

Что мне было сказать?

Я очень скучал по ней. Но я полностью понимал её стремление к свободе.

Если бы у меня был выбор, я бы тоже не хотел такой жизни.