Открытки от одиночества - Максим Мейстер

— Нет-нет, я о другой любви.

— Какой? Если ты про ту, что в романах, тогда тебе путь к осознанному одиночеству, а если про ту, что в религиозных книгах, то отправляйся к друидам. Какое отношение имеет слияние к любви? Что такое любовь для тебя?

— Мне однажды сказала… Один хороший друг мне сказал когда-то: любовь — это то, что делает нас неодиноким.

— Красиво.

— Так как я могу сказать, люблю я Лату или нет, если мы еще каждый сам по себе? Она мне очень нравится. Но после слияния мы будем вместе, а значит, неодинокими, а значит, появится и любовь сама собой.

— Знаешь, Вис, иногда слияние делает людей гораздо более одинокими, чем само одиночество.

— Я не понимаю.

— Забудь. Если в семейной жизни и есть любовь, то лишь как невидимая основа, в реальной жизни проявляется она терпением, пониманием, уважением. Если ты видишь семью, в которой хорошо видны эти три кита, значит, есть и океан любви, из которого киты выныривают.

— Значит, вы все же любите свою жену?

— И далось тебе это слово. Нет уже давно ни мужа, ни жены. Есть мы. Мы уже давно не два человека, а один, и этот один снова тоскует от одиночества. Если же ты о какой-то там глобальной любви, да еще с большой буквы, то она, если и есть, то только там же, где и Бог.

— То есть нигде? — Я усмехнулся.

— Можно и так сказать.

— Вы не верите в Бога?

— В нашем возрасте не верить в Бога слишком непозволительная роскошь. Потому что альтернативой будет…

Тут начался закат, и Лан замолчал, завороженно глядя за горизонт. Я невольно засмотрелся вместе с ним.

— Потому что альтернативой будет вопрос, который убивает душу. Когда на закате ты со страхом и тоскливым непониманием смотришь на исчезающий свет и горизонт, который вдруг стал таким близким, потом оглядываешься назад, на отливающую красным, уже едва светящуюся дорожку, что вот-вот исчезнет, и спрашиваешь, не ожидая ответа, спрашиваешь снова и снова: зачем все это было?..

29

Домой я возвращался на катере. Катамаран оставил заряжаться в бухте на Главном. Теперь я был рад, что не решился на еще одну поездку по ночному океану. Общение с Ланом оставило какое-то странное ощущение. Мне хотелось побыть одному и просто думать. А я давно заметил, что лучше всего думается, когда тебя куда-то везут. Не ты сам едешь, а тебя везут.

Рейсовые автобусы, а особенно поезда. Можно волноваться перед самой поездкой, но стоит забраться в вагон, сложить вещи, уставиться в окно и дождаться тихого соседского «тронулись…», как все беспокойства куда-то улетучатся. Ты сидишь, смотришь на пролетающие деревья и дома, а внутри — пусто и хорошо. И можно думать. Или не думать. Потому что по крайней мере на время поездки от тебя ничего не зависит: рельсы давно проложены, поезд следует по маршруту со всеми положенными остановками…

Вот и сейчас я смотрел за борт, ловил лицом брызги на поворотах, а сам был где-то далеко-далеко. Пусть в воде нет рельс, но ощущение точно такое же: я только пассажир. Я не водитель. И осознание это знакомо превращалось во вселенское спокойствие.

Мне понравились родители Латы. Точнее — родитель. Это необычное существо с двумя телами. Настолько полного слияния я раньше никогда не видел. Ни у Старика с Уиной, ни, тем более, у моих родителей, которые и до сих пор часто спорили, пусть и закрываясь от детей. Лан с женой даже внешне стали похожи как близнецы!

Удивительно, но после нашего разговора, совсем не матримониального, я наконец-то обрел полную уверенность, что и мой поиск закончен. Я уже ненадолго связался с родителями, сообщив им дату обряда. Выбрать ее было не сложно, как раз через неделю начинался подходящий религиозный праздник.

Я вышел из катера-такси, пошел к дому и вдруг словно почувствовал его. Внутри. Что-то родное и зовущее. Интересно, могут ли неодушевленные предметы обладать матрицей? Животные, конечно, обладают, пусть и слабой. А вот предметы?

Или деревья. Вот Древо — точно обладает. Это Лата может верить, что друиды сливаются с Богом, а мне кажется, сливаются они с самим Древом, потому и становятся такие… А внутри пусть фантазируют что угодно. Бог его знает, какие глюки могут происходить, когда сливаются матрицы дерева и человека!

С каждым шагом я все сильнее чувствовал свой дом. Словно он меня и в самом деле ждал. Это смутило, я немного замедлил шаг и стал размышлять, пытаясь найти рациональное объяснение своим ощущениям.

Ну, в принципе, почему бы и нет? Наверное, предметы, дома, машины, даже игрушки могут обладать внутренней матрицей, но не своей, конечно, а отраженной. Если человек, к примеру, привязан к своему телефону как к живому существу, то предмет-телефон со временем начинает отражать матрицу человека, и создается впечатление, что телефон оживает. Начинает сам сбрасывать нежелательные звонки, выключаться или включаться когда вздумает. Набирает номера. Или вот Альвис. Кана его настолько одушевляет, что не удивлюсь, если у него тоже появилась отраженная душа. Матрица то есть. Но не его она, разумеется, а отраженное желание Каны найти близкого человека если не в почти-муже, то хотя бы в неодушевленном самолете.

Вот поэтому я и чувствую сейчас дом, как нечто родное, внутри которого самая настоящая душа, ждущая меня.

Такое объяснение успокоило, я зашагал быстрее и вскоре стоял рядом с живой изгородью. Окна в доме светились.

Я быстро прошел по двору и, открывая дверь, уже знал кого увижу.

— Кана! Как здорово, что ты тут! — воскликнул я, найдя девушку на кухне. Она сосредоточенно переливала дымящуюся жидкость из одной чашки в другую. Перед ней на столе уже стояли пять бутылочек с напитками.

— О, женишок наш прибыл, не запылился, — сказала Кана и мрачно принялась выливать готовую смесь в еще одну бутылку.

— Слушай, я так рад тебя видеть. Весь день вчера вызванивал, хотел рассказать про нас с Латой. Ты не поверишь, но так все быстро и хорошо происходит. Как ты догадалась? И ты не поверишь, что она приметила меня еще…

— Подожди рассказывать, а то разолью, — оборвала она мой эмоциональный всплеск. Я немного успокоился, глядя как девушка тоненькой струйкой старается попасть в узкое горлышко бутылки и не пролить ни капли. Хотел посоветовать воронку взять, но не стал. Воронки на столе лежали. Три штуки разных. Если не берет, значит, так надо.

Я и в самом деле был необыкновенно рад ее видеть. Так хотелось поделиться. Все эти слишком умные для меня разговоры с Ланом, непонятные намеки Даса, вихри событий и осознаний, что пронеслись через мой ум за последние несколько дней… Со всем этим хотелось поделиться. И Кана была самым подходящим другом, с которым можно было все обсудить.

— Говоришь, она приметила тебя, когда ты еще и думать не думал? — задумчиво сказала Кана, ставя бутылочку к остальным. Девушка упорно не смотрела на меня.

— А откуда ты знаешь?

— Похоже, напитки не потребуются. Я тут весь вечер варила разные. От разочарования, от депрессии, от любви, от боли несбывшегося, от обманутых ожиданий…

— Разочарование и обманутые ожидание — не одно и то же разве?..

— Не совсем… — Кана вдруг взяла одну из бутылок, налила в чашку немного и выпила.

Спустя минуту заметно повеселела и впервые за вечер взглянула на меня.

— Короче, женишок, ничего тебе из этого не треба, да?.. Разве что вон лимонного напитка без сахара, чтобы не улыбался так сильно.

— Ты чего, пьяная что ли? — изумился я.

— Не-не, просто глаза такие. Все хорошо. Сейчас. — Она помотала головой и, как будто, стала прежней Каной. — Давай, рассказывай как все прошло.

Я довольно подробно, но бестолково, прыгая с события на событие, рассказал Кане о нашем визите в храм, о поездке на Главный, о родителях Латы. Она кивала, периодически потягивая варево из разных бутылочек.

— А я тоже из нашего похода в храм пользу извлекла. Пока мы там сидели, я несколько листьев… ик… сперла. Для одного сложного рецепта надо было. Давно хотела попробовать. Интересно, друид заметил?

— Я не заметил, хотя рядом сидел. А он и подавно. Он же в храме был, внутри.

— Все он заметил, но раз ничего не сказал, значит, можно.

— Ты какая-то не в себе. — Наконец понял я. Я все, что хотел, вывалил, рассказал. Эмоции схлынули, в уме снова стало на мгновение пусто, и я почувствовал нечто настолько сильное и болезненное… — У тебя как будто боль внутри? Тоска какая-то. Что ты чувствуешь? Все хорошо?..

— Что я чувствую? — Она вдруг так посмотрела на меня, что я осекся, ловя отражения внутренней бури, краешек которой увидел через этот взгляд. — Я одновременно хочу, чтобы у тебя все было хорошо, но одновременно и не хочу этого. Я не видела твоей Латы вживую, но уверена, что уже ненавижу ее. Хотя и понимаю, что она, скорее всего, замечательная девушка. Я бы хотела, чтобы с ней что-то такое случилось плохое и, одновременно, ужасаюсь этому желанию и не позволяю себе его додумать. Мне почему-то жалко себя, и при этом я себя ненавижу, может быть, даже больше, чем Лату. Мешанина чувств, которые противоречат друг другу. И ноет все. Словно зубная боль, но где-то внутри. Зубная боль в сердце…