Синтез (СИ) - "Токацин"

— Сейчас будет маленьким. Но дело дойдёт до большого, — пообещал Гедимин. — И придётся строить ещё один реакторный отсек.

Защитное поле расступилось, выпуская наружу Хольгера. Он положил анализатор на стол перед Константином и молча обнял Гедимина.

— Один килограмм восемьдесят граммов ирренция, — сказал командир, повернув экран прибора к сарматам. Линкен помянул размножение макак. Гедимин широко ухмыльнулся и обнял Хольгера так, что тот сдавленно зашипел и начал вырываться.

— Осторожнее с химиком! — оглянулся на него Константин. — Ты хорошо поработал, но силу надо соизмерять. Итак, первый килограмм ирренция у нас есть. Пора сообщить Ведомству, оно должно об этом знать.

— Подожди, — попросил Хольгер, потирая помятое плечо и отмахиваясь от попыток Гедимина осмотреть повреждения. — Два месяца выработка росла. Было бы интересно подержать реактор ещё немного и посмотреть, как она будет вести себя дальше — на третий месяц или на десятый.

— Начнётся обратный синтез, — сказал Гедимин. — Слишком много ирренция.

Константин потёр подбородок.

— Хочешь вычислить оптимальный срок работы такого реактора? Да… Да, я думаю, это интересно. Гедимин, повтори свой опыт ещё раз — в точности как первые два. Хольгер будет отслеживать массу ирренция каждый день.

Ремонтник посмотрел на Хольгера.

— Можно поставить анализатор под поле и вывести данные на монитор, — сказал он. — Но долго он не проработает.

— Мне нетрудно раз в сутки снять показания, — качнул головой химик. — Не хочу стоять в стороне, когда тут совершаются открытия.

…Кто-то подошёл к герметичной двери «красного отсека» — сначала Гедимин увидел мигание светодиода, потом услышал звуковой сигнал.

— Не надо столько работать, — донёсся из динамика голос Хольгера. — Сходи в душевую, остынь и возвращайся к нам. Скоро обед, и сегодня очередь Иджеса читать новости. Без тебя он не хочет.

Гедимин мигнул.

— Какая связь между мной и чтением новостей? — спросил он. Работа над плутониевыми цилиндрами была только-только начата, пока ещё можно было прерваться без вреда для себя и изделия. Сармат, подумав секунду, отключил станок и снял перчатки.

— Иджес хочет, чтобы тебе было интересно, — отозвался Хольгер. — Он обещал найти что-нибудь научное. И он обидится, если ты весь обед просидишь над реактором.

…Иджес пролистнул несколько десятков заголовков и, пожав плечами, снова вернулся к началу страницы.

— Ничего интересного, атомщик. Политика и пустая болтовня. Новости для Кенена.

— Подожди, — Хольгер ткнул в заголовок, уползший в самый низ страницы. — «Закрытие комментариев на сайте службы новостей не является нарушением свободы слова. Такое решение вынесли суды трёх штатов Атлантиса…» Так, что это было? Вот: «оставляли оскорбительные комментарии к сообщениям о техногенных катастрофах на территориях искусственнорождённых… после закрытия ленты комментариев сочли действия администрации сайта незаконными и обратились в суд с иском о нарушении свободы слова…»

Линкен хмыкнул.

— Hasulesh!

— Ничего не понимаю в местных традициях, — пробормотал Гедимин. — Им мало было между собой поговорить о том, что мы должны сдохнуть?

— Конечно, мало, — ухмыльнулся Линкен. — Макаки любят сбиваться в стаи. Но тут они отдавили хвост другой макаке, большой и зубастой. Думаешь, мартышечий суд вступился за наших мертвецов? О них можно говорить что угодно…

— Не думаю, что это их сейчас волнует, — пробормотал Константин, становясь за плечом Иджеса. — Что-нибудь слышно о расследованиях? Взорвали шахтный комплекс и огромный завод. Как это можно было сделать незаметно?!

Хольгер посмотрел на экран, вздрогнул, провёл пальцем по очередному заголовку — и разочарованно хмыкнул.

— «Ложный след: диверсант оказался сумасшедшим. Эктор Густаманто, гражданин Атлантиса, ранее взявший на себя ответственность за взрывы на территориях искусственнорождённых, был признан недееспособным. При рассмотрении все доказательства его причастности оказались фальшивыми или вымышленными, и было обнаружено, что Густаманто во время якобы подготовки к диверсии, а также её совершения находился на лечении в психиатрической клинике родного города. Родственники мнимого диверсанта намерены подать на клинику в суд за неоказание надлежащей медицинской помощи. Эктор Густаманто освобождён из-под стражи и передан на попечение врачей.»

Гедимин едва заметно усмехнулся. Линкен фыркнул.

— Всё с ними ясно. Макаки сидят и ждут, когда настоящие диверсанты придут и сдадутся им, как этот псих? Ну, долго им ждать.

— Может быть, сарматы в Коците и Ясархаге уже нашли все следы, — сказал Иджес. — И даже расстреляли кого надо. Но я на их месте тоже не трепался бы.

— Остаётся надеяться, — буркнул Линкен.

«Давно никто не пишет о науке,» — думал Гедимин, разглядывая стену. «Скучно.»

«Зачем я пустил его в отсек?!»

Гедимин раздражённо сощурился на Хольгера. Отрываться от сборки реактора не хотелось, и он терпел присутствие сармата за спиной — тот надёжно отгородился защитным полем и вроде как был в безопасности; но теперь все части установки были соединены, герметичность кожуха — проверена, защитные поля — возвращены на место, и осталась всего одна операция — настройка сигма-излучателя. В ней не было ничего опасного или сложного… не считая того, что она требовала «полного воспроизведения условий первого эксперимента», и Гедимин заранее сердито щурился на правую ладонь (под перчаткой он не видел шрамов от первых двух «настроек», но они там были) и думал, что скажут медики — а потом и Константин. «Кровавая жертва духам ирренция,» — он поморщился. «Глупо. Но почему-то действует.»

— Хольгер! — крикнул он, на секунду раздвинув защитные экраны. — Выйди. Сейчас будет опасно.

— Я выставлю ещё один щит, — спокойно ответил химик, выглядывая что-то на мониторе. — Тут очень интересные данные, их нужно зафиксировать.

— Камеры на что? — Гедимин сузил глаза.

— Ты видел записи с этих камер? — Хольгер оглянулся на недовольного сармата и успокаивающе помахал рукой. — Не волнуйся за меня, Гедимин. Я знаю, что твой реактор не взорвётся.

«Выгнать его силой?» — на секунду задумался ремонтник, глядя на Хольгера. Тот смотрел на монитор и делал записи — видимо, счёл разговор законченным. «Так, он отвернулся. Хотя камера всё равно запишет… А, в ядро Юпитера!»

Гедимин, воровато оглянувшись через плечо, снял перчатку, раздвинул защитное поле над излучателем и просунул под него руку.

— Рост! — крикнули за спиной. Рефлекторно сармат отдёрнул ладонь, резко развернулся, готовясь к быстрому падению и закутыванию в защитное поле, — но никаких признаков аварии у монитора не было. Хольгер стоял спиной к экрану и встревоженно смотрел на Гедимина.

— Рост чего? — спросил ремонтник, в очередной раз пожалев, что пустил химика «проводить замеры» в неподходящее время.

— Ничего, — покачал головой сармат. — Но… ты уверен, что надо делать именно это? Это как минимум больно и вредно для суставов.

Он указал на незащищённую руку Гедимина. Тот стиснул зубы.

— Как выяснилось — надо, — отозвался он, поворачиваясь к излучателю. — Оба раза интенсивность повышалась именно после этого. Настоящей причины я не знаю, но Конар посоветовал в точности воспроизвести все условия. Не хочу, чтобы в этот раз выработка упала. Пусть реактор работает так же хорошо, как прошлые два.

— А рука? — Хольгер смотрел на него с тревогой. Гедимин пожал плечами.

— Ожоги быстро заживают.

От глупости последней фразы ему самому стало неловко — даже слабые лучевые ожоги заживали подолгу, причиняли сильную боль и очень мешали работать. Он быстро отвернулся от Хольгера и буркнул:

— Ты ничего не видел.

Он снова поднёс руку к сигма-излучателю, но убрать защитное поле не успел.

— Стой! — крикнул Хольгер, выглядывая из-за экрана. Пока он маячил в опасной зоне, снимать защиту с излучателя было нельзя, и Гедимин, помянув про себя размножение макак, нехотя обернулся.