Кодекс Хёрта - Вадим Александрович Оришин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девочка, внимательно меня слушала, и потому немного сбилась. Но протянула руку и перевернула страницу.
— С музыкой вообще беда. Я физически не могу слушать современную музыку, — я задумчиво посмотрел на Элис. — Ты, наверное, меня даже поймёшь.
Она удивилась.
— Да?
Киваю.
— Ага. Включается музыка, любая, неважно какая мелодия, о чём поют. Если на акустической гитаре, скрипке или пианино, например, на одном инструменте — я могу слушать. Но если барабаны — всё, приплыл. Я не слышу музыки, а в голове только картинки. Помнишь, я тебе про друга рассказывал.
Она кивнула.
— И что это только один самый дерьмовый день, — подтвердила Элис, она помнила.
— Не ругайся, — пожурил я вновь закуривая. — Меня возвращает в те дни. Листай.
Элис отвернулась в сторону и механически перевернула страницу. Но всё так же рукой.
— Да, понимаю. С этим ничего не сделать?
Я вздохнул.
— Есть способы. Есть из разряда — прыгать с горячей сковородки в огонь. Алкоголь, наркотики, экстремальные виды спорта. Чтобы был риск, чтобы адреналин в кровь лошадиными дозами, — я отсалютовал ей пачкой сигарет. — Вот, видишь. Я пью не самый дорогой и качественный алкоголь. Есть деньги на другой, но когда я хочу выпить, это значит я хочу что-нибудь забыть. Но!
Важно поднимаю указательный палец.
— Я не просто так сказал, что это плохие способы. Они опасны. Нужно себя контролировать. Если с сигаретами я рискую только своими лёгкими, то алкоголь... Скажем так, в школе далеко не просто так рассказывают, что эта дрянь опасна. Перелистывай.
Элис послушалась.
— Наркотики — вообще верная смерть. Просто и без всяких скидок. Если начнёшь — год, два, максимум три, и всё. Передоз, как самое вероятное. Дружки наркоманы тебя изнасилуют и убьют, пока ты будешь под кайфом. Или пристрелит полиция, когда полезешь в чужой дом, потому что нет денег на очередную дозу. Сам я никогда на пушечный выстрел к этой дряни не подходил, — долгой затяжкой добил сигарету. — Пью редко. Никогда не напиваюсь в сопли. Профессиональное, чуть-чуть переступишь черту — начнут стачиваться навыки. Глаз не видит, руки дрожат. Это всё — смерть на поле боя. А курение.
Вздохнул.
— Оправдываться не буду, плохо это. Раньше я в полном снаряжении мог несколько километров пробежать и не сбить дыхание. Сейчас вряд ли смогу по лестнице на десять этажей подняться. Страницу.
Элис подчинилась.
— Но есть другой способ. Ты, конечно, не совершеннолетняя, но я тебя и не совращаю. В общем, близость. И не только секс, но и близкий человек, который будет просыпаться вместе с тобой по ночам и успокаивать, поддерживать. Такого найти очень сложно, мало у кого получается. У меня такого нет и никогда не было. Близкий человек сможет помочь. Со временем проходит. У меня есть несколько знакомых, которые... Отпустили. Которых отпустило, наверное, надо говорить.
Хотелось снова закурить, но я сдержался.
— Тебе, в каком-то смысле, повезло. Чем моложе, тем легче перенести подобное. Да, понимаю, тебе кажется, что ты никогда не забудешь произошедшего. Как-нибудь выберемся отсюда и сходим на собрание ветеранов. Там будут сидеть парни, вроде меня, только помоложе. И половина, рассказывая о боли, что их преследует, будут к концу беззвучно плакать. Суровые, крепкие мужики. Так что ты ещё неплохо держишься.
Элис опустила взгляд к книге и перелистнула страницу. Рукой.
— А ты ходил на такие собрания? — спросила тихо.
— Да, ходил, — подтвердил, уже зная следующий вопрос.
— Плакал?
Ни намёка на насмешку. В ней сидели абсолютно другие эмоции. Нет, я не плакал. Не просто так мозгоправы говорили о моей высокой стрессоустойчивости и приспосабливаемости. После всего того, через что я прошёл, обычно гарантированы расстройства и ПТСР в полный рост. Но я отделался лёгким испугом. И именно поэтому ответил.
— Да. Я тоже плакал.
Элис поднялась, медленно подошла ко мне, присела рядом и обняла за шею. А затем тихо заплакала. И начала рассказывать. Сбивчиво вываливать на меня всё, что помнила о дне инцидента. В плане способностей девочки мы так и не продвинулись, но зато её, похоже, отпустило.
Глава 33
17 августа 2008 года
Новый Орлеан, штат Луизиана, США
Неторопливо грызу тыквенный пирог, запивая соком. Сижу и задаюсь вопросом — что я здесь делаю? На что надеюсь?
То самое кафе, примерно то же время. Фитоняшки, естественно, не встретил.
С утра успел зайти к детективам. Бен подтвердил, близких Сэма перевели под наблюдение и опеку, но сам парень ими не интересовался, что несколько странно. Напоминать ему я не торопился. Сейчас господа-детективы разбирали по крупицам жизнь детей. На стене висели три огромные доски, по одной на каждого метачеловека, шло заполнение фактами. Процесс точно не будет простым.
Предупредив Чихару, покинул базу. Мне требовался маленький перерыв, да и попытать счастье во второй раз тоже хотелось. Не скажу, что девушка с глазами разного цвета не шла у меня из головы все эти дни, но я о ней вспоминал. И эти воспоминания всё же привели меня сюда.
Погода сегодня стояла совсем несолнечная, моросил поганый дождик, так что я испытывал серьёзные сомнения в появлении фитоняшки. Что ей делать в такую погоду? Мокнуть ради прикола?
И вот я вяло ковыряю свой тыквенный пирог. Пирог отличный, но настроения нет. Приходили и уходили люди, большинство уносили заказы с собой и лишь некоторые занимали столик. Хотел подумать о работе, но мысли почему-то сворачивали на планы по соблазнению Чихару.
Снова раздалась трель звонка над входной дверью, но на этот раз я даже не взглянул в ту сторону. Да, по законам жанра надо было сказать, что всё время до этого я только на дверь и посматривал, а вот сейчас не посмотрел, а стоило бы. Но не смотрел я на дверь уже десятка два минут, бездумно разрисовывая салфетку в попытках переключиться на работу.
— Вау! Тыквенный пирог! Можно? — раздался рядом уже знакомый мне голос.
Поднял лицо, встретившись со взглядом смеющихся разноцветных глаз. Улыбнулся без своего на то желания.
— Конечно, присаживайся.
Девушка грациозно села. В этот раз она была в слегка промокшей толстовке и легинсах.
— Я не про свободное место, а про пирог.
Удивился.
— Мне не жалко, но не думаю, что он вегетарианский, — с сомнением посмотрел на шедевр
