Титаникус - Дэн Абнетт

А я ему говорил.

Они целеустремлённо шли средним ходом через горячую пыль по разрушенному ландшафту Лексала. Немногие обогатительные комплексы всё ещё работали, и цветы их газовых факелов — раскалённые добела конусы в Манифольде — добавляли путаницы в приборы. Тарсес бывал в подобных ситуациях, и поэтому отсеивал входящие данные тщательно и умело.

<Цель!> — внезапно объявил Принцхорн, и махина напряглась, щёлкая автоматами заряжания.

— Никак нет, принцепс, — ответил Тарсес. — Это паразитное отражение струй газа из «Памольд Рефинум», направление 251, искажённое песком в воздухе.

<Ауспик по-прежнему выдаёт ложную засветку?> — спросил ошеломлённый Принцхорн.

Конечно, выдаёт, идиот. Так хочет «Виктрикс».

— Это просто атмосферные помехи, принцепс, — соврал Тарсес, не желая углубляться в тему. — Чёрт бы побрал эти помехи.

<В точности мои чувства, модерати>, — откликнулся Принцхорн.

«О Трон! он боится, — подумал Тарсес. — И, о Трон! я всё ещё не могу заставить себя называть его «мой принцепс». Да что со мной?»

Рисунок отражённого сигнала внезапно снова изменился. На этот раз Тарсес обратил на него большее внимание. Что-то пропало, что-то было не так. Что-то только что изменилось.

Он подался вперёд, нахмурившись, и стал осторожно регулировать усиление.

— Куда «Страйдекс» пропала? — пробормотал Кальдер.

— И я об этом же думаю, — ответил Тарсес. Она была прямо тут: большой и чёткий сигнал по левому борту. Все отражения и следы «Владыки войны» «Тантамаунт Страйдекс» внезапно исчезли.

— Как такое возможно? — начал Кальдер.

<Что происходит?> — потребовал Принцхорн.

— Подождите минуту, принцепс, — ответил Тарсес, подняв ладонь. — У нас аномалия. Сенсори?

— Да, модерати?

— Немедленно проверьте журнал вокса. В этой адской буре мы могли пропустить сигнал к манёвру от «Страйдекс»!

— Проверяю, модерати.

<Я не буду просить дважды, Тарсес!> — выплюнул Принцхорн.

Тарсес чувствовал растущее напряжение Принцхорна через своё подключение. Все токи махины оживились, отзываясь на взволнованность принцепса. «Сам погляди, — хотелось огрызнуться Тарсесу. — Глянь в чёртов Манифольд. Я ничего не скрываю. Вот он, чёткий и ясный, ждёт, пока ты взглянешь».

<Модерати!>

— Мы потеряли контакт с «Тантамаунт Страйдекс», принцепс.

<Она была прямо рядом с нами. Это, должно быть, сбой вокса.>

— Я не говорю о вокс-связи, принцепс. Мы потеряли отражённый сигнал. Её там больше нет.

<Это невозможно.>

— И всё же, — ответил Тарсес. Он тоже чувствовал необъяснимость произошедшего. Как можно потерять нечто настолько большое, как «Владыка войны» модели Ореста, даже посреди песчаной бури?

<Она должна быть там!>

— Вызываю их, — ответил Тарсес.

— Я просмотрел журнал вокса, — сказал Кальдер. — Вообще ничего, никаких сигналов, но есть небольшой всплеск кодового шума по времени около сорока трёх секунд назад.

— Очисти его и прогони через модификаторы, — приказал Тарсес. — Быстро. Ищи любые сигнальные указатели, метки позывных, идентификаторы данных.

— Слушаюсь, модерати, — ответил Кальдер, кладя на пульт ловкие, искусные пальцы.

Тарсес активировал вокс на устойчивой волне:

— «Страйдекс», «Страйдекс», «Страйдекс», это «Виктрикс». Сообщите о своём положении. Приём.

Он настроил вокс на повторение вызова и вдобавок закодировал его в бинарный сжатый пакет: с двойным запасом надёжности.

<Повторить вызов!>

— Повторяю, принцепс, — ответил Тарсес. — Ничего. Нулевой ответ.

Работая за пультом, Тарсес одновременно наблюдал за ауспиком. Было ли это ложное отражение? Подшучивала ли «Виктрикс» над ними, как часто это делала раньше? «Доминатус Виктрикс» иногда бывала своевольной и переменчивой. Её нравилось играть в игры со своими человеческими коллегами.

«Сейчас не время, леди», — подумалось ему.

— Модерати? — позвал Кальдер со своего места.

— Говори, — ответил Тарсес.

— Я очистил кодовый шум. Очень невнятно. Воспроизвожу.

— Готов.

Тарсес задрал голову и плотнее прижал наушники к ушам.

— …175665 двенадцать двенадцать двеназзззззззшшшшшш! Клк клк тссссссс! там!

Вон там! Тззззнк! Ради тшшшшшшшш! Влево, влево! Это…. зззззззррввввв тсссшшшшш!…

Сигнал пропал.

— Прогнать ещё раз, модерати? — спросил Кальдер.

— Не нужно, — ответил Тарсес. — Щиты. Немедленно.

— Есть щиты, — отозвался Кальдер.

<Щиты? Такие приказы отдаю я! Как ты смеешь командовать через мою голову, модерати!>

— Как ты смеешь! — влезла Фейрика.

— Заткнись ты, Трона ради! — ответил Тарсес. — Щиты подняты?

— Щиты на полной, модерати, — ответил Кальдер.

— Принцепс, — позвал Тарсес. Он замешкался. «Да какого чёрта!»: — Мой принцепс, я рекомендую вам немедленно приготовить орудия к бою.

<Фамулюс, удалите Тарсеса с его кресла и отстраните от исполнения обязанностей! Он умышленно…>

— Принцхорн! Ты что, не видишь? Смотри! — заорал Тарсес.

Принцхорн помедлил.

<Я вижу данные с чётким отражённым сигналом. Никаких ложных отражений. Отчётливо наблюдаю «Владыку войны». «Тантамаунт Страйдекс» вернулась в зону видимости, хотя понятия не имею, как она оказалась впереди нас. Вызовите её и…>

— Это не «Тантамаунт Страйдекс», — произнёс Тарсес.

Принцхорн в раке замер. Он посмотрел поток данных. Он полуиздал инфоговорку, но всё, что вышло — лишь заикающаяся мешанина кода.

<Как..?> — начал он.

— Орудия к бою, немедленно! — закричал Тарсес.

Из ночи и воющей, слепящей пыльной бури выступил «Владыка войны» Архиврага и зашагал в их сторону; орудийные установки с треском выпускали прямо по ним выстрел за выстрелом.

1100

Адепт Калиен уселась на место и окинула Аналитику внимательным взглядом.

Для немодифицированного глаза главный зал являл собой полутёмную пещеру, в которой кропотливо трудились адепты, сгорбившись над тёмными пультами своих станций, в то время как сервиторы и прислужники сновали меж ними, исполняя поручения и обеспечивая необходимым. Посредине зала, словно угасающий очаг, светился главный концентратор. Слышался тихий, непрерывный фоновый гул силовых кабелей, кодовых разговоров, механических операций и писка данных.

При взгляде из ноосферы тёмная и скудная энергетика зала превращалась в великолепную панораму видимых блоков информации, мелькающих полос передач и дрейфующих многоцветных стаек кода, что плавали вокруг каждого адепта, словно пёстрые рифовые рыбки, мечась от одного оператора к другому, чтобы съесть или извергнуть яркие как кораллы пакеты информации. Гаптически направляемые потоки секретной информации носились туда-сюда, словно очереди зелёных трассеров, выгружаемые одним адептом и загружаемые другим. Местами потоки сливались в воздухе, создавая сложные матрицы данных, похожие на фрактальные рисунки — на сияющие кристаллы Мандельброта там, где алгоритмы программ сводили информационные потоки и сравнивали их. Иногда матрицы подпитывались потоками от трёх и даже более усердных операторов.

Калиен нравилось наблюдать за ноосферой. Она читала её очень хорошо даже по стандартам «внутренней кузницы». Её руководители уже разглядели в ней исключительные способности в дифференциации больших объёмов данных и высококлассной работе с кодом, и назначили Калиен на улучшения специалиста и перевод в наиболее утончённые дисциплины Логиса. Как и сестре-близнецу, Калиен судьбой было уготовано величие.

Магос Толемей попросил её последить за Аналитикой в качестве личного одолжения. Из всех адептов, присланных из архивов, она была самым важным шпионом. Калиен поняла с самого начала, что такие как Иган и Файст ждали, что она и ей подобные будут действовать как шпионы, так что она искусно скрыла часть своих показателей умений и индексов способностей, и специально завела сварливую и раздражающую манеру поведения. Это сработало. Файст, излишне послушный долгу и лишённый воображения болван, каких только она встречала, уже отмахивался от неё: надоедливой, самонадеянной и не очень умной. Раз не удалось скрыть того факта, что она шпион, Калиен просто преподнесла себя как плохого шпиона.

Она наблюдала за постоянно меняющимся свечением ноосферы и чувствовала себя в ней гораздо увереннее. Для неё это было сияние жизни механикус. Она вспомнила — очень ярко — как впервые прошла модификацию для восприятия ноосферы. Теперь она жалела тех, кто не чувствовал ноосферу, и понимала, почему немодифицированные имперцы как правило относятся к механикус с осторожностью и презрением. Для имперского гражданина сторонники Механикус были занудными, штекированными, бионически зависимыми уродцами, ноющими на своём странном кодовом языке, чьё место в жизни определяют вживлённые в тело технические устройства. Имперцам была недоступна более яркая, более обширная и более развёрнутая вселенная, которую делили меж собой механикус. Их плотским мозгам была неподвластна — неподвластна вообще — вызывающая восторг, проливающая свет, изобилующая информацией среда, в которой механикус жили, работали и учились.