Культ смерти избранных - Екатерина Флат

– Ты хотела узнать значение слов «эреклонар», «алаис» и «элаивиеллокнариель».

– Элаи… чего? Не, Свет, ты что-то путаешь, не могла я такого спрашивать, я это даже выговорить не в состоянии.

– И все же спрашивала. Я свидетель, – Рита засмеялась. – Мне тоже интересно, что эта абракадабра значит.

– «Алаис» и «эреклонар» это просто прилагательные, – пояснила Света. – Еще на первичном языке. Значат «первый» и «избранный».

– А какого лешего меня могло это заинтересовать? – не поняла я.

– Девчонки, ну вы скоро? – на кухню зашли Вадим с Олегом.

– У нас тут познавательный разговор, – отмахнулась Рита, – не отвлекайте своими чревоугодническими потребностями. А то длинное слово, Свет, что значит?

– Вынуждена признать, что тут я потерпела фиаско, – с досадой ответила Света. – Как переводится «элаивиеллокнариель» я так и не нашла. Хотя оно тоже вроде как на первичном языке.

– Так неудивительно, что не нашла, оно и не переводится, – с довольным видом знатока заявил Вадим. – У элаивиеллокнариель просто нет аналога ни в одном из существующих языков.

– А что оно значит, ты знаешь? – заинтересовалась Рита.

– Эмм… как бы объяснить… – Вадим растерялся.

– Давай я попробую. – Олег был очень серьезен, смотрел на меня как-то странно, словно с грустью. – Элаивиеллокнариель – это некое чувство. Вадим прав, сложно объяснить, что это… Ну вот вы знаете, что такое влюбленность?

– Ну типа да, – Рита кивнула.

– И разницу между любовью и влюбленностью вы, надеюсь, тоже понимаете, – продолжал Олег. – Часто случается так, что любви предшествует влюбленность. И если влюбленность рассматривать как первую ступень, то любовь будет второй. Что же касается элаивиеллокнариель… Это чувство является третьей ступенью. Наивысшей ступенью. И как бы ни огромна была пропасть между влюбленностью и настоящей любовью, но между этой самой любовью и элаивиеллокнариель пропасть еще больше… В наше время редко кто и до второй ступени доходит, ограничиваясь влюбленностью. А про элаивиеллокнариель я вообще молчу. Потому и нет аналогов для этого слова ни в одном языке. Просто люди и не подозревают, что такое чувство вообще существует. Наивысшая степень любви.

– Ой, как интересно! – Рита тут же воспылала энтузиазмом. – И я могу вот так вот просто идти по улице, и какой-нибудь парень навстречу – и вдруг элаивиеллокнариель?

– Нет, – не согласился Вадим, – оно зреет годами. Слишком тонкое чувство. Его так вот сразу не ощутишь.

На этом обсуждение столь философской темы закончили.

Из кухни мы с Олегом выходили последними. Он вдруг придержал меня за локоть.

– Карин, я бы хотел попросить у тебя прощения.

– За что? – опешила я.

– Ни за что. Просто так. Прости меня, пожалуйста.

Почему-то избегал смотреть мне в глаза.

Недоумевая, что это на Олега нашло, я лишь пожала плечами.

– Ну хорошо, прощаю. Пойдем к остальным, а то чай остынет.

Мы вернулись в зал.

– Ой, надо Руслана позвать, – спохватилась Женя. – Он вышел.

– Да ладно, не вставай, я его позову, – тут же предложила я.

Руслан обнаружился на балконе. Стоял, оперевшись руками на перила, и мрачно смотрел куда-то вдаль.

– Пы… полянский, – едва я высунулась на балкон, моментально замерзла, аж зубы застучали, – ты что, совсем отморозок, заходи давай.

– Мне не холодно, – спокойно ответил Руслан, даже не посмотрев на меня.

– Чего ты там такого увидел? – сварливо поинтересовалась я, вынудив себя быть мужественной и стоически переносить холод, дабы не давать Полянскому повода для ехидства о моей морозостойкости.

– В том-то и дело, что ничего, – как-то странно ответил он. – Пустота.

Я даже растерялась.

– Что с тобой? Тебя настолько напрягает, что ничего не помнишь? Ну так бери пример с меня, Полянский, и не заморачивайся! – я весело ему улыбнулась.

Руслан хмыкнул.

– Если бы я брал пример с тебя, Лагинова, то уже давно бы скопытнулся.

Я тут же обиженно засопела.

– Да ладно тебе, Карин, не психуй. Если честно, меня действительно напрягает, что я ни черта не помню. Я еще понимаю, что после алкоголя у меня память до утра отшибает, но два месяца – это слишком круто…

Я молча на него смотрела, боясь какой-нибудь неуместной фразой оборвать его редкостный приступ откровения. Даже была готова стоически вынести декабрьский мороз.

– Понимаешь, – в голосе Руслана сквозила досада, он неосознанно взъерошил пальцами свои темные волосы, – меня не покидает уверенность, что произошло что-то очень для меня важное. Просто жизненно важное… Да еще внутри… Такая жуткая тоска откуда ни возьмись взялась. Словно я потерял что-то безумно для себя дорогое, что-то просто бесценное! И найти я это никак не могу, просто потому, что не знаю, что вообще я ищу… – он резко замолчал.

Смотрел на меня как-то странно. Неожиданно коснулся пальцами моего лица. Меня словно током треснуло. Руслан тоже вздрогнул. Едва заметно покачал головой, словно отгоняя наваждение.

– Ладно, Лагинова, пойдем, – он открыл мне дверь балкона. – Ну или дальше можешь мерзнуть, если хочешь. А мне пора.

– Куда ты так торопишься?

– Я решил покинуть Землю, – огорошил Руслан. – Меня ничего в этом мире не держит. Похоже, меня здесь окончательно все достало, раз я даже свой мир на телепортацию заблокировал.

– А как же Женя? – я растерялась. – Вы ведь с ней, оказывается, теперь вместе.

– Это вопрос еще очень спорный, – Руслан досадливо поморщился. – Я не знаю, как меня вообще угораздило типа остепениться, но сейчас я точно уверен, что свою свободу я ни на что не променяю.

– Значит, навсегда вернешься в свой мир? – мне почему-то стало безумно грустно от одной этой мысли.

– А ты будешь по мне скучать? – Руслан лукаво улыбнулся. – Ну, Лагинова, если надумаешь подарить мне соединенный талисман, я буду рад твоему визиту.

Я побагровела.

– Иди лесом, Полянский, – буркнула я и, возмущенно сопя, прошла мимо него в квартиру.

– Здравствуй, родная моя кроватка! – Я с наслаждением плюхнулась на свою кровать и потянулась.

То, что Андрей с Эриданом временно обитают у меня в квартире, не смутило никаким образом. Единственное, меня малость пугал Прядущий. Как-то немного неловко было от того, что у меня по квартире бегает мертвый бог. Но опять же я решила подумать обо всем многообразии произошедших со мной событий завтра, а сейчас просто с наслаждением выспаться. Расправила кровать и обомлела. Под подушкой вместо моей пижамы лежала аккуратно сложенная мужская шелковая черная рубашка. Я робко взяла ее в руки. Почему-то сразу поняла, что она не Андрея, не Эридана. Недолго думая, я надела ее и забралась под одеяло.

Стоящий в горшке на подоконнике чудесный цветок мне сегодня отдала Рита. Сказала, что он мой, я его принесла откуда-то и у Наташи временно оставляла. Интересный такой. Красивый. Бордовые с золотыми вкраплениями изогнутые лепестки и тонкий стебель с изящными листьями. Но главное, он был огненный. И сейчас он горел пламенем, как маленькая свечка.

А я смотрела на него и сами собой наворачивались слезы. Сама не понимала почему. Веселость и беззаботность слетели как наносная шелуха, обнажая иссушающую тоску. Хотелось вскочить и куда-то бежать. Но куда бежать? К кому бежать?… И оттого больнее становилось, что не покидала мрачная уверенность, будто эта дорога теперь для меня закрыта.