Кавказская война - Фадеев Ростислав Андреевич

Вслед за вновь покорившимися горцами потянулось в Турцию довольно значительное число других, живших уже некоторое время под русскою властью. Одних побуждал фанатизм, другие не хотели отстать от родственников, третьи шли потому, что мир идет; все ждали щедрых и богатых милостей от хункяра (султана), который представляется им идеалом всемогущества и неисчерпаемого богатства. Что бы ни говорили выходящим, у них был один ответ: «Нам хорошо у вас, но мы хотим положить свои кости на святой земле». Таким образом вышли в Турцию все натухайцы и шапсуги. Их не удерживали, потому что не к чему было удерживать, как я старался объяснить выше.

Эмиграция горцев в 1864 году представляет следующие итоги:

До половины марта с вольных берегов вышло — 60 000.

С тех пор переехавших на кочермах вне нашего надзора можно считать — 15 000.

Через Тамань вышло — 27 000.

Через Новороссийск вышло до 1 июня — 63 000.

После 1 июня — 25 000.

Через Туапсе — 21 000.

Всего с лишком — 211 000[59]

Переселение горцев в Турцию нисколько не усилило турок. Правительство султана воспользовалось, однако ж, переселением черкесского племени наилучшим для себя образом. Вместо того чтобы дать ему расплыться в массе малоазийской татарщины, как хотели сами черкесы, оно целиком перевезло его в Европу и подкрепило им мусульманский элемент в христианских областях. От русского правительства не зависело помешать турецкому распоряжаться, как оно хотело, новыми подданными, хотя такой оборот дела, конечно, не был нам выгоден. Но и турки далеко не извлекут из этого подкрепления той пользы, которой они пожелают. Черкесы, пожившие в Турции, бросаются на шею человеку, на котором они узнают русский мундир[60]. Русские нещадно покорили их, но всегда обращались с ними как с людьми; они хорошо это понимают. Притом довольно посмотреть на донесения консулов, чтобы знать, как тают черкесы в Турции; их выбыло уже наполовину, между ними нет больше женщин, а новых женщин в Турции можно достать только за деньги. Турецкие черкесы просуществуют лишь в одном поколении, а на это поколение, в случае войны, и взявшись за дело как следует, мы можем рассчитывать едва ли не больше, чем турки. Говоря фигурно, турки, принимая к себе черкесов, нашили только на прореху гнилого платья гнилую заплату.

В Кубанской области поселилось вновь до 70 тысяч покорившихся горцев; с прежними мирными горское население этой области составляет 130 тыс. После новой эмиграции число это не превышает 80 тыс. Туземцы, успевшие сделаться оседлыми, находятся в очень хорошем положении. Над ними учреждено разумное управление, как вообще все военно-туземные управления на Кавказе.

В течение первой половины лета 1864 года восточный берег Черного моря представлял необычайное зрелище. До тех пор не было в свете берега пустыннее кавказского. Населенный разбойниками, торговавшими только рабами, содержимый в постоянной блокаде нашими крейсерами, он казался с моря необитаемою землей. Ни хижины, ни дымка на зеленом берегу; ни одного челнока в голубых заливах. Только под ночь, когда разыгрывалась буря или начинал стлаться туман, можно было иногда заметить, на темном море, очерк крадущейся под берегом кочермы. Если она шла к земле, на ней была военная контрабанда; если от земли, на ней были рабы. Никакое судно, занимающееся правильною торговлей, не смело приставать к этому краю. На море его встречали пушки наших крейсеров; на суше — винтовки и кинжалы горцев. Это был заколдованный берег, как в сказке, на который не дозволено ступать человеку. И вдруг все переменилось. Весь берег унизался судами и покрылся народом. На каждой версте из 400 верст его протяжения белели большие и малые паруса, подымались мачты, дымились трубы пароходов; на каждом мыску развевались флаги наших пикетов; в каждой балке толпился народ и стоял базар. Глядя с моря, никогда никакой берег Англии или Голландии не представлял такой суматохи, такой жизни. Правда, то были похороны исчезавшего народа: движение редело по мере того, как пустел берег. Но он пустел ненадолго. На покинутых пепелищах осужденного черкесского племени стало великое племя русское; в одно лето вдоль моря выросло 12 станиц. И главное: восточный берег с его великолепною красотой составляет теперь часть России. Очарование снято с него. Береговая полоса ожидает теперь, как неразработанный рудник, только людей, которые воспользовались бы ее природными богатствами. Нечего жалеть, что она пуста покуда. Вырваны плевела, взойдет пшеница.

ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ

В 1864 году западный Кавказ впервые заселялся уже не силой. Страна эта, стоявшая в течение тысячелетий неприступною крепостию, громадным разбойничьим притоном, к которому ни один завоеватель не подступал безнаказанно, обратилась разом, как по мановению волшебного жезла, в необитаемую землю, принадлежащую по праву каждому трудолюбивому русскому человеку. С началом военного заселения Закубанского края число охотников всегда превышало положенную норму. Никому не отказывали, принимали каждого, кто записывался охотником в своей губернии или сам добирался до Кубани, откладывая в сторону, по возможности, всякие формальности. Русское население в Закубанском крае стало расширяться необыкновенно быстро; через это и завоевание пошло скорее. Обеспечив свой тыл рядом станиц, можно было смело подвигаться вперед. Вместо предназначенных примерно Высочайшим положением 1862 года шести лет, завоевание совершено в 3,5 года. Теперь государство может свободно располагать стотысячным войском, до сих пор неподвижно прикованным к западному Кавказу и как бы не осуществившим в политическом итоге сил Империи. Целая местная армия не составляет уже мертвого капитала, не обременяет русских финансов неизбежною жертвой. Кубанское казачье войско не только достаточно для обороны завоеванного края, оно может действовать вне своих пределов и составляет источник новой силы для Империи. Сокращение войны двумя с половиной годами избавило государственную казну от необходимости содержать лишнее время за Кубанью стотысячное войско и само по себе составляет экономию, которую нельзя считать ниже 25 миллионов.

С 1861 года население, можно сказать, лилось в этот край; но хотя казачий поземельный надел очень велик, хотя под станицы выбирались преимущественно самые выгодные в хозяйственном отношении места и много пространств, между ними лежащих, осталось впусте, тем не менее новые переселенцы и до сих пор не успели наполнить эту страну до ее последних пределов. Вновь завоеванный край равняется обширностью Волынской губернии. Если исключить самые высокие горные места, неудобные для жизни человека, то количество хозяйственных угодий не уступает обширностью Киевской губернии. При несравненном плодородии почвы, почти везде еще девственной, при чрезвычайном обилии и разнообразии природных богатств, при самом выгодном географическом положении, между большою судоходною рекой и берегом никогда не замерзающего моря, Закубанский край может со временем вместить двойное население против Киевской губернии. Нет сомнения, что вновь покоренная область есть богатейшая природными дарами не только из всех русских, но из всех кавказских областей. Нынешнее население ее — только авангард населения будущего.

К весне 1864 года большая часть земель северного склона была уже обстроена заселенными станицами; они протянулись в несколько рядов вдоль предгорий; между хребтом и линией, проведенною параллельно Кубани, в 25–30 верстах от ее берега. Низовое пространство между Кубанью и этою линией, предназначенное для горцев, осталось наполовину пустым, после выхода стольких племен в Турцию; теперь оно составляет обширный запас хозяйственных земель в распоряжении правительства. Весной станицы лежали непрерывною цепью от Лабы до Пшиша и от моря до Шебша; но в средине они разрывались пустым пространством между Шебшем и Пшишем, откуда только что были сдвинуты последние абадзехи. В 1864 году предстояло заселить этот промежуток и вновь завоеванный морской берег. Количество переселенцев, определенное по предварительному расчету на этот год, было далеко не достаточно для занятия всей покинутой горцами земли. Нельзя было внезапно увеличить его размеры; передвижение колонистов массами составляет дело чрезвычайно сложное, требующее целого ряда приготовительных мер. Поэтому ограничились покуда заселением промежутка, разрывавшего наши линии и части берега от Новороссийска до Туапсе.