Сны - Шиму Киа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
[Музыка стала замедляться, зависать и заедать. Спустя несколько секунд мелодия выключилась. Наступила тишина, которая оглушила меня. Мальчик вдруг истошно заорал. Схватился за горло. Упал на пол и стал ползти]
— Папа… Папа, помоги… Я не хочу умирать. Я не хочу к маме, она меня не любит. Папа… Папа, помоги… Папа, я люблю тебя, папа, где ты…
[Мальчик зарыдал и стал задыхаться]
— Нет… Нет ничего. Где все? Где свет? Где я? Папа, где ты? Папа, почему ты меня оставил? Папа, я люблю тебя. Папа, помоги…
[Мальчик взял лежащие на полу карандаш и ручку и проткнул себе уши. Кровь полилась медленной струей из его ушных раковин. Он ртом пытался поймать больше воздуха и плакал]
— Папа, я люблю тебя… Папа… помо…
[Мальчик упал. Больше не вставал. Я после этого без сил потерял сознание]
*Запись видеокамеры оборвана*
Записка господину Брену Т.
Честно, не знаю, почему именно тогда на меня снизошел весь этот религиозный жар, но событие произошло. Я убил невинного мальчика. После этого случая мне приходилось долго скрываться, но во время нашей встречи все подозрения на меня благодаря связям были сняты. Вам повезло, что наши души встретились именно в то время, в том самом месте, иначе при любых других условиях встречи я бы ни за что не отдал вам эти документы. Но теперь они у вас. Я знаю, что вы никому ничего не расскажите, что вам нет дела до меня, моей судьбы, моей смерти, но я надеюсь, что один повод жить в вашей жизни все же найдется. Уверен, вы найдете ту нитку, которая заинтересует вас до смерти. Поверьте мне, я также уверен, что именно эти документы, эта история станет для вас предметом крайней задумчивости, даже несмотря на столь официальный и сжатый вид письма. Не все чувства были переданы, но вам, господин Брен, все понятно. Поэтому, мой милый друг, помните меня, когда станете умирать и поблагодарите меня. Ваша благодарность станет единственной в моей жизни.
Не думаю, что стоит задумываться о всяких формальностях и подозрениях, мол, незнакомому человеку уже доверяет столь судьбоносный и важный документ, способный заставить страдать бывшего его владельца. Мы знаем, почему я доверился именно вам и почему вы так послушно выполните мою просьбу. Это последнее мое послание к вам, в этой жизни с вами прощаюсь. Скажу еще, что да, я стал религиозным человеком и в скором времени планирую отправится в монастырь после печати книги. Судьба- удивительная вещь, так что просто примите это как должное.
Ваш неизвестный друг,
Мистер Генри (Доктор)
Ноябрь
Я его увидела, когда он вошел в вагон с единственным небольшим чемоданом. Мужчина этот был неуклюж, небольшого роста, с короткими каштановыми волосами. Точно не красавец, но меня он привлек своей милой неуклюжестью. Не знаю почему, но мне мила эта сторона. Мужчины становятся такими беззащитными, когда не могут нормально завязать галстук или не замечают, что их волосы торчат в ужасной прическе. Я сидела у окна, скучающе смотря в окно. Было серо, дождливо. Осень. Ноябрь. Такой быстрый месяц. Он словно призрак: на самом деле числа идут, но по ощущениям его не существует. Бросив чемодан на свою койку, мужчина повернулся ко мне. Его лицо показалось мне очень знакомым, словно я видела его всю жизнь.
— Здравствуйте, — его голос был робок и прерывист. Он постоянно набирал воздух, чтобы выговорить несчастные три слова. Но это мне тоже показалось милым.
— Добрый день, — сказала я тихо. После скучающего созерцания в серость меня немного увлекло в свои мысли, поэтому как-то не заметила, что проговорила слова приветствия слишком негромко.
— Извините за неудобства, — он слегка улыбнулся и повернулся раскладывать свои вещи. Достал металлическую кружку, ложку, полотенце и книжку, а потом положил свой багаж под кровати.
— Ничего страшного.
Знакомое лицо село на кровать напротив меня и взглянул украдкой на окно. Затем смело зацепил мои глаза.
— Как вас зовут?
— Валентина.
— Меня Макс, будем знакомы.
— Будем знакомы.
Он повернулся к окну. И только сейчас я заметила притворство его улыбки. Макс смотрел на окно и хмуро глядел на ноябрьский пейзаж серой станции где-то в глубинке страны. Его неуклюжесть тут же исчезла, брови сгустились к векам, а лицо стало более выразительным и красивым. Я смотрела на него и думала, что же печалит его, ведь только секунду назад он был приветлив и радостен. Знакомое лицо еще долго смотрела в окно и печально вздыхал. Я все больше углублялась в воспоминания о том, где же могла видеть его, а потом вдруг, под туманом дум, спросила:
— Ваш что-то печалит?
— А…, — он сначала не понял моего вопроса. Я выкинула его из печальных мыслей в реальный мир. — Да… Произошел один случай…
— Извините за наглость, но какой?
— Мама моя умерла…
— Ох…, — в моей груди что-то заколола. Его боль передалась мне, и так странно было это чувствовать. Между нами какая-то связь была, но назвать это чем-то близким, наподобие дружбы, я тогда не решалась. — Как я вам сочувствую… Терять близкого человека очень тяжело.
— Да… И ведь я знал, что когда-нибудь это произойдет.
— Гнали себя на мысль, что вот-вот и…
— Да. Но куда легче было это представлять. Сейчас появился какой-то диссонанс реальности: твои мысли вдруг оживают. Очень странное и утомительное чувство.
— Понимаю вас. Со мной тоже такое происходило.
— И ведь я еще и на похороны не успеваю.
— А куда вы направляетесь?
— В город С, — в моей голове вдруг возникла мысль, а вдруг я его видела в родном городе.
— И я.
— Вы из города С?
— Да.
— Как тесен мир. И какими судьбами вы едете в город?
— Продать дом своих погибших родителей.
— Так у вас тоже…
— Давно. Уже не так больно. Раньше я сдавала дом разным людям, но вскоре они разошлись и больше никто брать не хотел. Вот он и пустеет, так что я решила его продать.
— Понятно…
И после этого между нами завязался долгий разговор на всю поездку. Больше никто из нас не смотрел в окно на этот печальный ноябрьский вечер, и мы впервые за день оторвались от наших печальных мыслей. Оказалось, что у нас неприлично много одинаковых черт. Да и жизни наши переплетены не только одним городом, но и похожими сценариями детства и юношества. И все это было так чудесно, словно судьба сделала невероятно великодушный подарок, и нам суждено навеки соединить обыкновенные наши
