Маэстра - Хилтон Л. С.

– Я не обязана с вами разговаривать! Вы не имеете права…

– Не обязаны. Не имею. Но думаю, вы меня все-таки выслушаете. А теперь допивайте.

Я позволила ему заплатить и провести по длинным проходам, сияющим всеми оттенками розового, словно внутренности моллюска, мимо витрин с ювелирными украшениями и шарфами, мимо надменных портье. Мы вышли на Вандомскую площадь, я молча следовала за ним по галереям улицы Кастильон до самой площади Согласия. Начало холодать, да и туфли стали натирать пятки после такой длинной прогулки, поэтому я с благодарностью посмотрела на Клере, когда тот присел на скамейку у запертого входа в Тюильри.

– Возьмите, – протянул он мне свой пиджак.

Дрожа от холода, я позволила детективу накинуть пиджак мне на плечи, ощутив легкую влагу пота на синтетической подкладке, а сама неотрывно следила взглядом за огнями автобуса, медленно ехавшего по Елисейским Полям. Я попыталась прикурить и удержать фильтр дрожащими губами – слава богу, это мне удалось.

– Итак, мадемуазель У-Меня-Нет-Имени, меня вы можете звать Рено. Я буду называть вас Джудит. Хотя, возможно, вам больше нравится Лорен?

– Лорен – мое второе имя. Мама была большой поклонницей Лорен Бэколл. Круто, правда?

– Ладно, тогда пусть будет Джудит. Сейчас я буду говорить, а вы – слушать, – произнес он, взял из моих трясущихся рук зажигалку и помог мне прикурить. – Договорились?

– Вы прекрасно говорите по-английски!

– Благодарю. А теперь я покажу вам одну фотографию. Это Кэмерон, так?

Мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть снимок в огнях фар автомобилей, проносившихся через перекресток. Да, Кэмерон. На фото с телефона Рено он спускался по Испанской лестнице, отвернувшись от слепящих лучей римского солнца. Как же долго мне удавалось заставлять себя не вспоминать о нем…

– Вы и сами прекрасно знаете, что это он.

– Да. А вот вы не знаете, что настоящее имя Кэмерона Фицпатрика – Томмазо Бьянчетти.

– Что ж, он неплохой актер, – ошарашенно помолчав, произнесла я, вспоминая очаровательный ирландский акцент Кэмерона.

– Еще какой! Просто отличный! Его мать была ирландкой, работала горничной в одном отеле в Риме. В любом случае мне нужно рассказать вам еще кое-что. Бьянчетти уже много лет занимался отмыванием денег для своих… итальянских коллег.

– Для мафии?

– Ндрангета, каморра… Профессионалы слово «мафия» не употребляют, – с некоторой долей сочувствия посмотрел на меня Рено.

Значит, я не ошиблась насчет Монкады, подумала я и с удивлением ощутила некоторое облегчение.

– Прошу прощения, – извинилась я.

– Ваш бывший коллега Руперт никогда не звонил Фицпатрику. Тот всегда звонил ему сам. Удачная комбинация, которой он пользовался сотни раз. В основном имел дело с подлинниками, предпочитая с подделками не связываться. Но в Италии настали тяжелые времена, а на фальшивке можно заработать намного больше, надо просто отмыть и картину, и деньги. Вот тут-то и появился я.

– Я решила, вы работаете на Руперта.

– Кто вам такое сказал? Хотя давайте об этом чуть позже. Меня нанял один крайне разгневанный американский банкир Голдман Сакс, когда обнаружил, что Ротко, которого он выставил напоказ в своем доме в Хэмптонсе, оказался подделкой, и захотел вернуть деньги. Так я вышел на Алонзо Монкаду.

– Значит, Монкада торгует подделками?

– Иногда.

– А почему наняли именно вас?

– А вы решили, что я какой-то заштатный сыщик? Я помогаю людям вернуть свои деньги, если они хотят сделать все быстро и без лишнего шума.

– Вы не похожи на охотника за деньгами, – отметила я, бросив взгляд на его жуткую рубашку и ужасные ботинки.

– Не похож. Зато вы – еще как! – парировал он, и я прикусила губу. – Бьянчетти был одним из нескольких поставщиков Монкады. Монкада приобретает картину за наличные, которые ему предоставляет небольшой римский банк, а банком этим заправляют его… коллеги. Официально все оформляется как банковский заем под развитие бизнеса. Они передают картину клиенту в обмен на прибыль, клиент может оставить картину себе в качестве актива или выставить на аукцион вполне законным путем. Монкада отвечал за финансирование, Бьянчетти – за провенанс. Всем достается куш, все довольны. Четкая схема, отлично сработано.

– И что было дальше?

– Дальше я пошел в галерею, где мой заказчик приобрел своего Ротко, уговорил их дать мне имя предыдущего владельца картины и убедил его – точнее, ее, милую женщину с тремя детьми, – помочь мне выйти на Монкаду. Она так и не поняла, что ей подсунули фальшивку. Довольно долго я выслеживал его, а сам тем временем начал то и дело слышать имя Бьянчетти, точнее, его псевдоним – Фицпатрик. Сначала я отправился за Бьянчетти в Лондон, потом в Рим, а потом вы провернули ваш милый фокус – не перебивайте меня! – и вывели меня на мистера Монкаду. Так я впервые увидел его собственными глазами. Разумеется, вы меня очень заинтриговали, но тогда я еще не до конца понял, как именно вы все провернули.

– Но я не…

– Помолчите! – перебил он меня, пролистал фото на телефоне и показал снимок, на котором я увидела себя вместе с Монкадой в той самой пиццерии. Удивительно, насколько спокойной я выглядела со стороны! – И вот прошлой зимой на аукционе наконец-то всплыл Стаббс, среди владельцев которого значился и Фицпатрик, к тому моменту уже трагически погибший при загадочных обстоятельствах. Тогда-то я и понял, что именно вы продали Монкаде.

– Но при чем тут Руперт?

– Ну, к этому моменту я уже был не просто заинтригован вами, а прямо-таки заворожен! Просмотрев полицейский отчет, я узнал ваше имя. Предположил, что вы имеете какое-то отношение к искусству. Также мне было известно, что вы англичанка. Поэтому я начал сначала – сделал всего два звонка.

Да, в Лондоне и правда есть всего два серьезных аукционных дома…

– Милые барышни на ресепшен о вас слыхом не слыхивали, поэтому я решил переговорить с начальниками отделов, и вот тут-то мы и встретились с вашим бывшим работодателем.

– Продолжайте.

– Я зашел к нему побеседовать, – едва заметно улыбнулся Клере.

Я даже не заметила, как меня снова затрясло от холода, а вот Рено проявил поразительное внимание и заботливо укутал меня пиджаком поплотнее.

– Когда я упомянул имя Фицпатрика, Руперт оторопел. Я сказал, что в провенансе картины название его отдела фигурировало наряду с фамилией Фицпатрик. Потом спросил о вас. Как только он услышал, что вы были в Италии, так просто вышел из себя и тут же предложил мне работу – разумеется, неофициально, comme on dit[32], – чтобы я нашел вас. Показал ваше фото. Естественно, мне надо было проверить, действительно ли вы и есть та самая девушка, которую я видел в Риме. И да, оказалось, что я не ошибся: та самая красавица из Рима. У вас и правда совершенно незабываемое лицо.

– Спасибо за комплимент, как романтично! Но как же вы оказались в заведении Жюльена?

– Фортуна слепа! Жюльен хорошо известен в кругах властей предержащих. Я всегда захожу к нему, когда бываю в городе, ну и в конце концов, надо же и отдыхать иногда, не правда ли? Мы же с вами все-таки в Париже, cherie. Сначала я пытался отыскать вас в Лондоне, но безрезультатно. Вашей матери было известно не больше моего, как выяснилось.

– Моей матери?!

– Ее несложно было разыскать через службу социальной опеки.

– С ней… все в порядке? – нервно сглотнув, спросила я.

– В смысле, была ли она пьяна? Нет, в полном порядке. Я не стал ей ничего говорить, чтобы лишний раз не волновать, и вернулся ни с чем. Ваши соседки по квартире, Су и Пэй, сказали, что вы уехали за границу и прислали им чек. Приличные, милые барышни, студентки медицинского института. Еще они сказали, что вы, в отличие от них, любите ходить на вечеринки. Я тоже охоч до этого дела, как вы заметили. Приехал в город на выходные, решил встретиться с друзьями – и тут, вуаля, появляетесь вы!

– Как вы там говорили? Какое совпадение!