Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения - Василий Жуковский

Наль и Дамаянти*

В те дни, когда мы верим нашим снамИ видим в их несбыточности быль,Я видел сон: казалось, будто яЦветущею долиной КашемираИду один; со всех сторон вздымалисьГромады гор, и в глубине долины,Как в изумрудном, до краев лазурьюНаполненном сосуде, — небесаВечерние спокойно отражая, —Сияло озеро; по склону горОт запада сходила на долинуДорога, шла к востоку и вдалиТерялася, сливаясь с горизонтом.Был вечер тих; все вкруг меня молчало;Лишь изредка над головой моей,Сияя, голубь пролетал, и пелиЕго волнующие воздух крылья.Вдруг вдалеке послышались мне клики;И вижу я: от запада идетБлестящий ход; змеею бесконечнойВ долину вьется он; и вдруг я слышу:Играют марш торжественный; и сладкойМоя душа наполнилася грустью.Пока задумчиво я слушал, мимоПрошел весь ход, и я лишь мог приметитьТам, в высоте, над радостно шумящимНародом, паланкин; как привиденье,Он мне блеснул в глаза; и в паланкинеУвидел я царевну молодую,Невесту севера*; и на меняОна глаза склонила мимоходом;И скрылось все… когда же я очнулся,Уж царствовала ночь и над долинойГорели звезды; но в моей душеБыл светлый день; я чувствовал, что в нейСвершилося как будто откровеньеВсего прекрасного, в одно живоеЛицо слиянного. — И вдруг мой сонПеременился: я себя увиделВ царевом доме, и лицом к лицуПредстало мне души моей виденье;И мнилось мне, что годы пролетелиМгновеньем надо мной, оставив мнеВоспоминание каких-то светлыхВремен, чего-то чудного, какой-тоВолшебной жизни. — И мой сонОпять переменился: я увиделСебя на берегу реки широкой;Садилось солнце; тихо по водамСуда, сияя, плыли, и за нимиСеребряный тянулся след; вблизиВ кустах светился домик; на порогеЕго дверей хозяйка молодаяС младенцем спящим на руках стояла…И то была моя жена с моеюМалюткой дочерью… и я проснулся;И милый сон мой стал блаженной былью.И ныне тихо, без волненья льетсяПоток моей уединенной жизни.Смотря в лицо подруги, данной богомНа освященье сердца моего,Смотря, как спит сном ангела на лонеУ матери младенец мой прекрасный,Я чувствую глубоко тот покой,Которого так жадно здесь мы ищем,Не находя нигде; и слышу голос,Земные все смиряющий тревоги:Да не смущается твоя душа,Он говорит мне, веруй в бога, веруйВ меня. Мне было суждено своеюРукой на двух родных, земной судьбиной*Разрозненных могилах* те словаСпасителя святые написать;И вот теперь, на вечере моем,Рука жены и дочери рукаЕще на легкой жизненной страницеИх пишут для меня, дабы потомНа гробовой гостеприимный каменьПеренести в успокоенье скорби,В воспоминание земного счастья,В вознаграждение любви земныяИ жизни вечныя на упованье.И в тихий мой приют, от всех заботЖитейского живой оградой садаОтгороженный, друг минувших лет,Поэзия ко мне порой приходитРассказами досуг мой веселить.И жив в моей душе тот светлый образ,Который так ее очаровалВо время о́но… Часто на краюНебес, когда уж солнце село, видимМы облака; из-за пурпурных яркоВыглядывают золотые, светлымВершинам гор подобные; и видитВоображенье там как будто областьИного мира. Так теперь созданьемМечты, какой-то областью воздушнойЛежит вдали минувшее мое;И мнится мне, что благодатный образ,Мной встреченный на жизненном пути,По-прежнему оттуда мне сияет.Но он уж не один, их два*; и прежнийВ короне, а другой в венке живомИз белых роз, и с прежним сходен он,Как расцветающий с расцветшим цветом;И на меня он светлый взор склоняетС такою же приветною улыбкой,Как тот, когда его во сне я встретил.И имя им одно. И ныне яТем милым именем последний цвет,Поэзией мне данный, знаменуюВ воспоминание всего, что былоСокровищем тех светлых жизни летИ что теперь так сладостно чаруетПокой моей обвечеревшей жизни.

Дюссельдорф, 16/28 февраля 1843.

Глава первая

Жил-был в Индии царь, по имени Наль. ВиразеныСильного сын, обладатель царства Нишадского, этотНаль был славен делами, во младости мудр и прекрасенТак, что в целом свете царя, подобного Налю,Не было, нет и не будет; между другими царямиОн сиял, как сияет солнце между звездами.Крепкий мышцею, светлый разумом, чтитель смиренныйМудрых духовных мужей, глубоко проникнувший в тайныйСмысл писаний священных, жертв сожигатель усердныйВ храмах богов, вожделений своих обуздатель, нечистымПомыслам чуждый, любовь и тайная думаДев, гроза и ужас врагов, друзей упованье,Опытный в трудной военной науке, искусный и смелыйВождь, из лука дивный стрелок, наипаче же славныйЧудным искусством править конями — на них же он в суткиМог сто миль проскакать, — таков был Наль; но и слабостьТакже имел он великую: в кости играть был безмерноСтрастен. — В это же время владел Видарбинским обширнымЦарством Бима, царь благодушный; он долго бездетенБыл и тяжко скорбел от того, и обет пред богамиОн произнес великий, чтоб боги его наградилиСладким родительским счастьем; и боги ему даровалиТрех сыновей и дочь. Сыновья называлися: первыйДа́мас, Да́нтас другой и Да́манас третий; а имяДочери было дано Дамаянти. Мальчики былиЖивы и смелы; звездой красоты расцвела Дамаянти:Прелесть ее прошла по земле чудесной молвою.В доме отца, окруженная роем подружек, как будтоСвежим венком, сияла меж них Дамаянти, как розаВ пышной зелени листьев сияет, и в этом собраньеДев сверкала, как молния в туче небесной. Ни в здешнемСвете, ни в мире бесплотных духов, ни в стране, где святыеБоги живут, никогда подобной красы не видали;Очи ее могли бы привлечь и бессмертных на землюС неба. Но как ни была Дамаянти прекрасна, не менеБыл прекрасен и Наль, подобный пламенно-нежнойДуме любви, облекшейся в образ телесный. И каждыйЧас о великом царе Нишадской земли ДамаянтиСлышала, каждый час о звезде красоты благородныйЦарь Нишадский слышал; и цвет любви из живогоСемени слов меж ними, друг друга не знавшими, скороВырос. Однажды Наль, безымянной болезнию сердцаМучимый, в роще задумчив гулял; и вдруг он увиделВ воздухе белых гусей; распустив златоперые крылья,Стаей летели они, и громко кричали, и в рощуШумно спустились. Проворной рукой за крыло золотоеНаль схватил одного. Но ему сказал человечьимГолосом Гусь: «Отпусти ты меня, государь, я за этоСлужбу тебе сослужу: о тебе Дамаянти прекраснойСлово такое при случае молвлю, что только и будетДумать она о Нале одном». То услыша, поспешноНаль отпустил золотого Гуся. Вся стая помчаласьПрямо в Видарбу и там опустилася с криком на царскийЛуг, на котором в тот час Дамаянти гуляла. УвидевЧудных птиц, начала Дамаянти с подружками бегатьВслед за ними; а гуси, с места на место порхая,Все рассыпались по́ лугу; с ними рассыпались так жеСкоро и все подружки царевнины: вот ДамаянтиС Гусем одним осталась одна; и Гусь, приосанясь,Вдруг сказал человеческим голосом ей: «Дамаянти,В царстве Нишадском царствует Наль; и нет и не будетМежду людьми красавца такого. Когда бы его ты женоюСтала, то счастье твое вполне б совершилось; какой быПлод родился от союза с его красотою могучейНежной твоей красоты. Вас друг для друга послалиБоги на землю. Поверь тому, что тебе говорю я,О тихонравная, сладкоприветная, чистая дева!Много мы в странствиях наших лугов человеческих, многоРайских обителей неба видали; в стране великановТакже нам быть довелось; но доныне еще, Дамаянти,Встретить подобного Налю царя нам нигде не случилось:Ты жемчужина дев, а Наль — мужей драгоценныйКамень. О, если бы вы сочетались! тогда бы узрелиМы на земле неземное». Так Гусь говорил. Дамаянти,Слушая, радостно рдела; потом в ответ прошептала,Вся побледнев от любви: Скажи ты то же и Налю.Быстро, быстро поднялся он, дважды рожденный, сначалаВ виде яйца, потом из яйца, и в Нишадское царствоПрямо помчался и там рассказал о случившемся Налю.

После того, что сказал ей Гусь золотой, Дамаянти,Словно как будто с собою расставшись, была беспрестанноС Налем прекрасным. Объятая тайною думой, влачасяШаткой, неверной стопою, как будто в каком расслабленье,То подымая к небу грустные очи, то в землюИх потупляя, то с полною тяжкими вздохами грудью —Временем щеки как жар, временем бледные, очиПолные слез, засохшие губы и все в беспорядкеМысли, как волосы, — день и ночь Дамаянти вздыхала,Слабая, томная; не было ей ни сна на постели,Ниже покоя на месте ином; и, тая в болезни,Пищи она, ни питья принимать не хотела. ПодружкамСкоро стало заметно, что с их царевной прекраснойЧто-то случилось недоброе; скоро достигнул печальныйСлух и до Бимы-царя, что дочь его ДамаянтиСвой покой потеряла. Как скоро об этом проведалЦарь, то он весьма опечалился: «Видно, насталоВремя любви для тебя, моя Дамаянти», — сказал он.Вот и задумал Бима дать пир, чтоб отвсюду на выборСъехались к ней женихи. Гонцов разослал он по разнымЦарствам индейским: царей приглашать на праздник в Видарбу.Только к царям и царевичам весть об этом достигла,Все снарядилися в путь; с востока и запада быстрый,Шумный поток пути наводнил, наполняя всю землюСмутным гулом слонов, коней, колесниц и до небаПыль густую подъемля. Сияя богатством уборов,Множеством ратников, блеском оружий, пышностью броней,Съехались гости в Видарбу; торжественно встретил их Бима.В это время странствовать вышел глава и светилоВсех отшельников, праведный старец Нера́да; избранныйСпутник его был Перва́та блаженный. Из пыльного мираТемных гробов проникнул он в царство небесного света,В оный предел, где сад веселий цветет, где великийВластвует Индра. В светло-воздушные сени вступилиОба странника; их приветствовал радостно Индра;Им поклонясь и воздав им обоим приличную почесть,Царь небесныя тверди спросил гостей о здоровьеИх и целого света. «Владыка, — с поклоном НерадаИндре ответствовал, — божеской милостью вашей здоровыМы, и весь свет наш здоров: благоденствуют люди и звери;В каждой пылинке и в каждой былинке жизнь и веселье».Слыша такой ответ Нерады, могучий правительМира спросил: «Но где же мои любимцы, кровавыхСпоров решители, крови своей проливатели в битвах,Смерти презрители, храбрые мира защитники? ИмиСветлую область мою населять я люблю; но напрасноЖду я на пир мой желанных гостей, не приходятГости мои уж давно. Скажи мне, святой, что случилосьС племенем храбрых?» На это ответствовал Индре Нерада:«Я объясню, всемогущий, тебе, отчего так давно тыЗдесь никого не видишь из храбрых вождей: Дамаянти,Дочь царя видарбинского Бимы, которой на светеНет ничего подобного, хочет по сердцу супругаВыбрать, и все цари и царевичи едут в Видарбу;Всякая ссора забыта, и вот почему так спокойнаСтала земля, почему и в твою светозарную областьГости давно не приходят». Покуда их длилась беседа,Прибыли к Индре его соучастники в миродержавстве —Агнис, властитель огня, Варуна, воды повелитель,Яма, бог-земледержец. Услышав сказанье Нерады,Боги воскликнули с светлым лицом: «На выборе этомБудем и мы». И на быстрых конях, предводимые Индрой,Боги пустились в Видарбу, куда все цари собирались.Тою порою и Наль, любовью сгорая, лишь толькоСведал о съезде великом в Видарбе, на быстрыхКрыльях желанья помчался; нужды в конях не имел он.Боги, спустясь с высоты, на дороге увидели Наля:Был красотою он светел, как день; и боги, пленясяТой красотой, на него с изумленьем смотрели; четыреСтихий властителя, в воздухе свой полет удержавши,Вот что сказали: «Здравствуй, нишадец, войск истребитель,Наль Пуньялока. Хочешь ли нам оказать ты услугу?Нашим послом полномочным иди отсюда в Видарбу».

«Все исполню, — ответствовал Наль; и, руки сложившиВ страхе невольном, с видом покорным спросил он их: — Кто вы,Солнечным блеском одетые? С вестью какой повелитеМне в Видарбу идти?» Ему ответствовал Индра:«Знай, что мы боги бессмертные, сшедшие в мир для прекраснойДочери Бимы царя Дамаянти, к которой отвсюдуСходятся ныне земные цари; я Индра, властительВоздуха; это Агнис, огня повелитель могучий;Это Варуна, двигатель вод, а это великийТверди земной основатель Яма. Знай же, что нынеНаш ты посол, и вот что ты должен сказать Дамаянти:«Ведай, царевна, что боги стихий — бог воздуха Индра,Агнис огня, Варуна воды и Яма земли — к намС неба сошли, чтоб из них одного избрала ты в супруги!»Руки сжав с умилением, Наль ответствовал Индре:«Сам я за тем же в Видарбу иду; от других невозможноБыть мне послом к Дамаянти; молю, от такого посольства,Боги, избавьте меня». На то ответствовал Индра:«Разве не ты, благородный нишадец, сказал нам: исполню?Можешь ли слово нарушить? Иди ж и не смей отрицаться».Наль отвечал с замешательством: «Как же дойду я к царевне?Входы все заперты крепкою стражей». — «О том не заботься,—Боги сказали, — дойдешь свободно, иди без боязни».Наль пошел, покоряся без ропота воле бессмертных.Он во дворец свободно проникнул и там ДамаянтиСкоро увидел в кругу подружек; как с неба слетевшийАнгел, она прекрасна была, и прелесть любви окружалаНежные члены ее, вожделенье любви пробуждаяВ каждом сердце; и месяц и солнце не столь утешалиСветом своим, как ее пленительно-девственный образ.Муку любви почувствовал Наль при виде волшебномСтройного стана ее; но он пересилил стремленьеСилы мучительной. Все подружки царевны вскочилиС мест, изумленные входом нечаянным Наля; прекрасныйОбраз его поразил их так, что им показалосьНебо отверстым. Не смея его вопросить, меж собоюТихо шептались они, повторяя: откуда пришел он?Кто он? какой он породы? райской? земной? исполинской?Так вопрошали друг друга они, ослепленные блескомНаля, очей на него поднять не смея (столь богиПрелесть его, уж и так неземную, блеском небеснымВдруг возвеличили). В это мгновенье пред ним ДамаянтиС сердцевластительным взором, с улыбкой, чарующей душу,Молча стояла, молча глядела и таяла тайнымПламенем. «Кто ты? — она напоследок спросила. —Кто ты, все озаряющий, прелестью дышащий, душуРадостной мукой объемлющий? Как ты проникнул в обительЦарской дочери, всем затворенную, мимо царевойСтражи, никем не замеченный? Кто ты? Какое ты носишьИмя?» На этот вопрос видарбинской прекрасной царевныНаль ответствовал: «Знай, Дамаянти, я Наль; я в ВидарбуПрислан, царевна, тебя известить, что великие богиИндра, Агнис, Варуна и Яма спустились на землюС неба затем, чтоб из них одного избрала ты в супруги.Их могуществом мог и сюда неприметно пройти я;Зная теперь, зачем я здесь, видарбинская дева,Сделай сама, что найдешь для себя и благим и приличным».

Глава вторая