Пороки и их поклонники - Татьяна Устинова

Архипов слегка стукнул его по затылку, отчего Витек клюнул носом пол, и обмотал ему запястья полотенцем, сначала одним, а потом другим.

Обмотавши, он взял Витька за волосы и с силой оттянул голову назад.

– Сейчас в Красково поедем, – объявил он, – все вместе к хозяину на дачку. Отдыхать. Знаешь, где дачка-то?

– Отпусти! – прохрипел Витек. – Отпусти… ты!

– Не отпущу. Где дачка, знаешь?

– Не знаю никакую дачку, ничего не знаю, твою мать, ничего не скажу тебе, гнида!

– У-у, – протянул Архипов. – Ты у нас, оказывается, Зоя Космодемьянская!

Он с силой постучал Витька лбом об пол, опять поднял и опять спросил:

– Вспомнил, где дачка-то, партизан Лиза Чайкина? Или еще постучать?

Витек тяжело дышал и больше не матерился и не вырывался.

– Вот и хорошо, – похвалил Архипов.

Маша стояла, прижав кулачки к груди. Он покосился на нее. Глаза у нее горели сухим желтым блеском.

– Хочешь стукнуть? – предложил Архипов.

– Нет, – отказалась она, – лежачего не бьют.

– Благородная, – заключил Владимир Петрович с удовольствием. – Тинто, вперед! В машину!

– Как же я пойду… без штанов?

– Тут рядом. И дождь идет, никого нет.

За полотенца Архипов поднял Витька и потащил за собой. За дверью туалета было тихо. Архипов заглянул.

– Ты как тут? – спросил деловито. – Придется тебе до утра так посидеть. С одной стороны, конечно, не очень, а с другой – все удобства. Ну, пока.

Толкая перед собой Машу и таща на привязи Витька, он кое-как выбрался из “нехорошей квартиры” и нажал кнопку лифта.

Лифт так и стоял на месте, как будто ждал их. Пластиковые двери потряслись и открылись, первым вошел Тинто, последним Витек на привязи, вся компания погрузилась и поехала.

Архипов посмотрел на часы. Он уехал из дома сорок минут назад, а казалось, что прошло несколько лет, наполненных событиями и приключениями.

Лед на луже, которая натекла с Лизаветиного зонта, растаял. Архипов специально прошел по этому месту – под подошвами ничего не хрустело, только шлепала вода.

Витька он поставил рядом с задним крылом, а Маше открыл переднюю дверь.

– Вон пакет. Там твои вещи. Одевайся.

Она схватила пакет обеими руками и прижала его к груди, как будто Архипов внезапно подарил ей берилловую диадему.

Да что диадема, подумаешь, диадема, когда вот пакет, а в нем лежат привычные, милые, прекрасные вещи, и пахнет домом, а не тюрьмой, страхом и собственной рвотой, и кажется, что все уже почти позади, и можно позволить себе страдать, трястись в ознобе, даже заболеть или устроить истерику, можно позволить себе все, что угодно, потому что ты пришел, и спас меня, и прогнал моих врагов, и вытащил меня из черной дыры, и теперь ты за все отвечаешь, и знаешь, что делаешь, и отдаешь мне команды, а я только слушаюсь, и выполняю, и преданно смотрю в глаза, и я спряталась за тебя так, что меня больше не видно, и только выглядываю оттуда, и оттуда же, из-за твоей безопасной спины, весело и беспечно грожу кулаком!

Пока она одевалась на переднем сиденье, Архипов в очередной раз вежливо спросил у Витька, где дача.

– Улица Академическая, шесть, – с ненавистью пробормотал Витек. – Только зря ты все это затеял, твою мать! От тебя, козла, даже рогов не останется, твою мать! А суку эту я все равно…

– Ух ты! – удивился Архипов. – По голове давно не получал!

Бить связанного ему не хотелось – кодекс чести, благородство настоящего мужчины и все такое, – поэтому он сильно пихнул его в салон, вымещая злобу, и Витек плюхнулся как-то даже не на заднее сиденье, а между креслами.

– Тинто, на место!

Мастифф тяжеловесно подбежал, обнюхал ноги Витька и вскочил за застланное специальной подстилкой сиденье. Джип качнуло.

– Ну вот, – Архипов тоже сел и захлопнул за собой дверцу, – все на месте?

Пошарив рукой, он вытянул черный рюкзак и сунул его Маше.

– Здесь термос и бублик. А я напарнику позвоню, пока не тронулись.

– Напарнику? – переспросила она, лихорадочно отвинчивая крышку термоса. От голода у нее вдруг сильно закружилась голова.

– У каждого полицейского есть напарник, это известно даже младенцам. Нэш Бриджес и Дон Джонсон, к примеру.

– Нет, – вдруг заявила она, руки у нее сильно тряслись. – Нэша Бриджеса играет Дон Джонсон.

Архипов покосился на нее.

– Да, – холодно произнес ему в ухо Расул Магомедов.

– Все в порядке, она со мной, – выпалил Архипов непередаваемым тоном Нэша Бриджеса – Дона Джонсона. – Сейчас поедем в Красково. Академическая, шесть. Если я не отзвоню, вызывай милицию, говори, что там склад со взрывчаткой.

– Сильно избили?

– Нет, не особенно. Все получилось… нормально.

– А… девушка?

– Пока ничего, – быстро ответил Архипов. – Значит, через час.

Магомедов не произнес ни слова и положил трубку.

Архипов завел мотор, посмотрел в зеркало заднего вида на Тинто, потом в боковое на мокрую улицу и только потом на Машу Тюрину.

Они пила кофе короткими быстрыми глотками. Дула на него, крутила в пальцах горячую чашку, снова глотала и жадно откусывала от бублика, который держала в кулаке. Архипов пожалел, что не захватил с собой связку бубликов. Впрочем, он и этот захватил только потому, что его сунул Магомедов.

Владимир Петрович осторожно, чтобы она не облилась своим кофе, тронул машину, расплескал лужи, двинулся к выезду со двора. “Дворники” мерно стучали, скатывали вниз воду.

Тинто оскалился и зарычал.

Перед выездом на улицу Архипов притормозил. Машин было мало, и он уже почти нажал на газ, когда в зеркале заднего вида мелькнуло что-то знакомое.

Сердце сильно стукнуло и взметнулось к горлу, а может, наоборот, провалилось в желудок.

Лизавета стояла посреди двора под своим клетчатым старым зонтом. Задние фонари его машины ее хорошо освещали. Она постояла, а потом помахала Архипову рукой – он только крепче вцепился в руль.

– Ты что? – спросила рядом Маша Тюрина и перестала откусывать от бублика.

Лизавета высунула руку ладонью вверх, подержала и решительно сложила зонт.

– Посмотри, – прошипел Архипов, – посмотри туда, скорее!

– Куда?!

– Туда! – Он схватил ее за шею и повернул голову. Она сморщилась, он сделал ей больно. – Вон, смотри!

– Лужи, – сказала она, – и больше ничего.

Архипов тоже посмотрел. Лизаветы не было.

– Мне показалось, – произнес он с трудом, – мне в последнее время что-то кажется такое… странное.

Маша смотрела на него во все глаза.

– Поехали, – скомандовал он, как будто за рулем сидела она.

“Дворники” мотались по сухому стеклу, неприятно скрипели. Архипов их выключил.

Допив кофе, она вдруг уснула прямо с чашкой в руке и проснулась ровно через пять минут.