Поиск: начало. Китеж - Вячеслав Камов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Павел Георгиевич молчал всю дорогу, уйдя куда-то в глубины глубин своих мыслей. Я видел боковым зрением, что он не спит, размышляя о чём-то, только ему одному ведомом. Время от времени он запускал руку в карман сумки-планшета, выуживал оттуда, как мне казалось, абсолютно наугад то листы с записями, то блокнот. Затем доцент словно бы сверял что-то из написанного с мыслями в своей голове, периодически то кивая самому себе, то едва заметно мотая головой в знак отрицания. Мыслитель, философ! Сама атмосфера дороги, тёплого летнего дня и лесных пожаров настраивала на философский лад. Изо всех сил я старался отгонять любые даже намёки на подобные размышления в своей голове, потому как внимание сразу же притуплялось и начинало отчаянно клонить в сон.
Примерно через час населённые пункты стали попадаться всё чаще и чаще, пока не стали сливаться в чуть ли не единую агломерацию. Мы подъезжали к северной столице. Наконец, над дорогой показалась рамка с указателями на ней. «Санкт-Петербург, Гатчина – прямо», «Тосно, Кировск – направо». Ага, вот нам как раз направо. Я перестроился, и по аккуратной двухполосной дороге мы продолжили сокращать расстояние к разгадке нашей тайны столетия.
Доцент всё-таки не выдержал и задремал. Признаться, я и сам бы с удовольствием сейчас сдался и остановился где-нибудь на обочине, но меня то и дело подстёгивала мысль о наших конкурентах.
Я уже нисколько не сомневался в существовании Китежа, чем бы он ни оказался в конечном итоге. Слишком много всего произошло за последние дни, убившего весь мой скептицизм на корню. Конечно, львиную долю в этом признании самому себе сыграл дымный гость и контакт с ним под Ладогой. Кстати, я был абсолютно уверен, что дым охранял именно тайну Китежа, а не артефакты древности вообще. Не знаю, почему. Может, потому, что мы как раз и искали Китеж?
В общем, долго ли, коротко ли... Тьфу. «В славном городе Ростове...», тоже мне. В общем, мы миновали сначала поворот на Старую Ладогу, а затем и Лодейное Поле. Я глянул на уровень топлива. В принципе, уже можно и заправку поискать, и заодно поменяться местами с Ольгой. Быстренько отыскав в навигаторе ближайшую, где было ещё и кафе, я ускорился, и через несколько минут мы свернули с трассы на очередной привал.
Мои спутники проснулись от внезапно наступившей тишины. Я дал Ольге время прийти в себя, рискнув самостоятельно взять очередную порцию кофе. Главное ведь внимание, не так ли? Спустя ещё какое-то время мы снова выехали на трассу и продолжили путь, а я, едва только стоило моей голове коснуться импровизированной подушки на заднем сиденье, всё же провалился в крепкий и глубокий сон.
Андрей Бирюков. 28 июля, утро. Псков
Бехтерев менялся на глазах. Андрей уж не знал досконально, что именно произошло у них там, на горе и мог лишь предполагать, но профессор... Он как будто бы набирал силу, подобно растению, долго изнывавшему от засухи. И вот, наконец-то, долгожданный дождь из исторических исследований, артефактов, научных загадок и риска. Ну и жертв, конечно же, куда без них.
Профессор как будто бы перестал сутулиться. Лицо его заострилось, иссушенная кожа начала сильнее обтягивать кости, нос приобрёл хищные очертания, напоминая клюв ворона. Глаза потемнели и ввалились, щёки впали, привычное в начале их знакомства многословие Бехтерева куда-то испарилось. Но зато в каждом движении прослеживалась сила, жажда дойти до конца и совершенная нетерпимость к любым помехам на пути. Казалось даже, что он стал выше ростом и шире в плечах.
Стоило Мерседесу остановиться, как Бехтерев буквально выпрыгнул из микроавтобуса навстречу Андрею, сходу выпалив:
– Кижи!
Андрей даже не смог сразу сообразить, что же так поменялось в поведении профессора.
– Уверены? Едем обратно?
– Уверен. Собирайтесь. И не тратьте наше время.
Бирюков хмыкнул. Рано или поздно он ожидал чего-то подобного, просто перемена, произошедшая с профессором, поражала как своей неуловимостью, так и одновременной разительностью, как ни парадоксально. Ещё утром Андрей разговаривал с совершенно другим человеком в номере гостиницы в Старой Ладоге. А за несколько часов до этого, на стоянке, перед тем,как войти в монастырь – там вообще был третий человек. Впрочем, все трое не нравились Андрею, хоть ты убей.
– Манул, ты чего замер? – подал голос Бор, неотступно следовавший за Бехтеревым.
Андрей удивлённо поднял брови, тон зама также издевательски неуловимо отличался от привычного. Человек, с которым Бирюков работал в Судане всего неделю назад, вряд ли позволил бы себе такое отношение к командиру.
Бирюков сделал два шага в направлении Бора. Пальцы сами с собой сжались в кулак, он резко выбросил руку и коротко ударил зама в солнечное сплетение. Тот согнулся, припав на колено, и закашлялся, схватившись руками за живот. Андрей присел рядом на корточки, рукой обхватил Бора за бритый затылок и наклонился вплотную.
– Братское сердце, – Бирюков говорил вполголоса. – Мне кажется, мы начали забывать об элементарных правилах приличия в обществе. Ведём себя как... Да как волки, пожалуй. А знаешь, что волки друг с другом делают?
Бор попытался освободить голову, отбрыкнув руку Андрея. Бирюков привстал, всё так же вполголоса продолжая:
– Слушай мою команду. Связаться с базой. Запросить лодки из Сегежи. Пусть пригонят в Вытегру. Вопросы?
Бор прокашлялся наконец. Сплюнул прямо под ноги в дорожную пыль.
– Один вопрос. Почему не в Петрозаводск?
– Вот поэтому ты зам. А командир я. Как догадаешься, приходи, конфетку дам.
Андрей развернулся и зашагал обратно к Паджеро. Бор сплюнул ещё раз, после чего прошептал себе под нос:
– Приду. Приду, с-с-сука. Не сомневайся.
Вячеслав Седов. 28 июля, день. Петрозаводск
Я проснулся от того, что кто-то немилосердно тряс меня за ногу. Кое-как разлепив глаза и щурясь от неожиданно яркого солнца, я с удивлением обнаружил заспанную физиономию Дани в проёме распахнутой задней двери машины. Откуда-то поочерёдно доносились голоса Ольги и Алисы, тонувшие на фоне щебета птиц.
– Время?
