Стать звездой нелегко - Людмила Леонидова

— Поэтому он обязательно должен объявиться. И когда объявится, вы нам дадите знать.

— Он не такой дурак, чтобы на меня выходить. Догадывается, что я под колпаком у вас, — с напором возразил Виктор. И вслух поразмыслил: — Дело с питанием не закрыто. Пресса возникает.

— Дело мы закроем, — увереннее, чем в первый раз, пообещал следователь, — причем закроем шумно. Привлечем прессу, повесим все на американцев, — уже более откровенно заверил он.

— То есть на моих хозяев? — Виктора передернуло от сознания того, что его хотят использовать в такой грязной игре.

— Ну, подумаем на кого, — уклончиво ответил следователь, уловив настроение Виктора. — Главное, вы поможете нам, а мы вам.

— Конкретнее, — потребовал Виктор.

— От вас ничего не нужно, — засуетился парнишка, — только позвонить по этому телефончику и намекнуть, что он объявился.

— Будь осторожен! — предупредил его после разговора со следователем отец. — У этого лиса в ФСБ много осталось своих корешей. Если ему донесут, что ты согласился сотрудничать, он найдет способ опять подставить тебя или… убрать.

— Как страшно! — с иронией отозвался Виктор.

— Это ты зря, — бросил отец.

И его предупреждение не заставило себя долго ждать.

Вернувшись домой, Виктор увидел мигающую лампочку на телефоне и включил автоответчик.

Голос из микрофона от неожиданности заставил его пролить виски мимо стакана.

— Привет коллегам! Рад, что ты меня не подводишь. Надеюсь на дальнейшую дружбу и на всякий случай предупреждаю, что мои люди всюду.

«Если телефон на прослушивании, место, откуда звонили, не засечешь, очень короткое сообщение», — мелькнуло в голове Виктора.

Он пошел в кухню за тряпкой, но остановился: из автоответчика вновь донесся скрипучий голос Крючкова:

— Кстати, я бы не советовал тебе связываться с матерью наших подопечных. Что за блажь! Трахайся лучше со своей полькой.

Виктор подошел к бутылке и выпил прямо из горлышка.

— Ты меня еще будешь поучать, сукин кот! — воскликнул он, обращаясь к бездушному аппарату, и полез в бумажник за визиткой следователя.

— Что-нибудь случилось? — напряженно спросил тот.

— Случилось. Он мне позвонил.

— Я же вам обещал, — развеселился «пацан».

— Зато я ничего не обещал, — зло заявил Виктор.

Следователь сделал паузу и насмешливо поинтересовался:

— Так что же вы хотите?

— Хочу с твоим начальством побеседовать. — Алкоголь из горлышка действовал быстрее, чем из стакана.

— Заказываю пропуск, — не обращая внимания на тыканье, живо отозвался следователь.

29

В канун Нового года в доме, который Лялька с сестрой помнили с раннего детства, всегда царила предпраздничная суета. Мама что-то пекла к столу, папа, секретничая с одной из дочерей, готовил подарки для другой. Для Ларисы папа с Лялькой сочиняли математический кроссворд, а для Ляльки всякий раз восстанавливали из марли пачку — она была то Снегурочкой, то снежинкой. Лялька вырезала вместе с папой какие-то картинки, потом они прятали все подарки под елку, и ровно в двенадцать каждый член семьи разворачивал свой пакетик. Маме традиционно доставались колготки. Папа почти месяц экономил на обедах в институте, потому что за этот дефицитный предмет женского туалета приходилось переплачивать. Потом они пили шампанское и танцевали вокруг огромной елки, которая занимала всю свободную площадь маленькой гостиной. Елку всегда привозили папины студенты. Она не вмещалась в узкий лифт, и молодые люди несли ее вверх по лестнице, а Лялька с Ларисой, накинув пальтишки, с визгом сопровождали хвойный эскорт. Потом они долго наряжали лесную красавицу. Запах свежей хвои всегда напоминал о радостном празднике. Позже, когда Лялька повзрослела и кавалеры соблазняли ее провести новогоднюю ночь в более веселой компании, она все равно не могла изменить семейной традиции. Ее никто об этом не просил, не было никаких договоренностей. Просто в семье знали, что этот вечер принадлежит им всем вместе.

В этом году в воздухе висело какое-то предчувствие, что семейный праздник не состоится. Правда, елку папе студенты привезли. Но дома никого не оказалось. Ее оставили в тамбуре за бронированными дверями, которые на несколько квартир, поддаваясь духу неспокойного времени, установили соседи. В Лялькином доме, вообще-то, красть было нечего. Но фанерные двери — врата в коммунистическое светлое будущее, — все заменили на добровольные решетки.

Лялька, отворив тяжелую сейфовую дверь, увидела перед входом в квартиру елку. На душе стало неспокойно. Значит, мамы, обычно уже в это время суетившейся около плиты, не было дома. Вот-вот должен был вернуться с работы отец, а в квартире беспорядок и пустота.

Последнее время в их доме вообще стали происходить странные вещи. Мама исчезала на долгие часы. Иногда задерживалась допоздна. Папа молчал. Девочки переглядывались между собой. Не вмешивались.

Лялька как-то вечером заявила Ларисе, что знает, где живет этот престарелый ловелас из «Экстрафута».

— Виктор Смоляков? — удивляясь прыти сестры, уточнила Лариса.

— Угу, — перебирая свои вещи в шкафу и обнаружив, что мама опять ушла в ее кофточке, ответила обескураженная Лялька.

— Не знаю, что она в нем нашла? Такой… такой… — Лариса не могла подобрать подходящей характеристики для главы фирмы-конкурента.

— Наглый, — сразу нашлась Лялька, — бабник и алкаш.

Лариса покачала головой.

— А что, ты не заметила? — вскинулась в сердцах Лялька. — На вашем приеме он так на меня пялился, будто догола раздевал.

— Раздевал? — притворно удивилась сестра. — По-моему, в этом не было необходимости. На тебе и так ничего не было.

— Не-по-нят-но, — произнесла по слогам Лялька, — зачем ему наша мама понадобилась? К такому, как он, молодые девицы должны пачками липнуть.

— Но она его старая подруга, — возразила Лариса.

— Вот именно старая, — нараспев подтвердила Лялька.

Обе они привыкли, что их мама — вечная домохозяйка, не интересующаяся ни нарядами, ни выходами, а уж тем более мужчинами. И вдруг… будто с цепи сорвалась.

— Раз так, пусть она уходит от нас, — опять не найдя в этот предпраздничный вечер своей вечерней блузки, зло заявила Лялька вернувшейся с работы сестре.

Последнее время Лариса заметила, что Лялька стала совсем другой. Прекратились шквальные звонки поклонников. Она больше бывала дома, и их телефон не напоминал «Горячую линию».

— Ляля, так нельзя, — рассудила уравновешенная Лариса, — надо быть терпимее, уважать чужие чувства.