Чекисты рассказывают. Книга 5-я - Анатолий Марченко

Вскоре, повизгивая тормозами, тяжелая мотриса остановилась у будки путевого обходчика. Машинист отворил дверь и услышал утробно-низкие призывные сигналы зуммера селекторной связи. Вызывали хозяина будки. А он куда-то запропал.

Машинист снял трубку и услышал замысловатое ругательство, из которого уяснил, что диспетчер никак не может понять, к каким чертям провалился этот старый баран Дорфманкройц, которому давно уже нужно было доложить о проследовании мотрисы и положении на участке.

— Момент, господин Тоденкопф, — прервал машинист гневную тираду диспетчера. — У селектора Штальшлягер... Да, да, с мотрисы... Подключите к нашему разговору дежурного по железнодорожной полиции.

— Что случилось?

— Не теряйте время. Подключили?

— Да, говорите.

— Докладываю: в районе сорок седьмого километра под мотрисой взорвалась какая-то чертовщина. Мотриса цела, а вот рельсы нужно срочно осмотреть. У нас в салоне зацепило несколько человек. Занозы в основном. Вот, собственно, и все. На переезде и в будке все в норме. Но путевого обходчика Дорфманкройца нигде нет. Не видел его и на перегоне. Для железнодорожной полиции — все. Теперь вопрос к диспетчеру: я могу следовать дальше?

— Следуйте. Но пока найдется обходчик, оставьте в будке своего помощника.

— У полиции нет вопросов?

— Нет. Спасибо. Можете следовать.

Штальшлягер услышал, как диспетчер передает распоряжения дежурному в Цербст, чтобы тот задержал скорый Вернигероде — Берлин. Потом другой голос потребовал подать специальное авто для полиции к платформе главного вокзала.

«Ну, началась карусель», — подумал Штальшлягер, осторожно опуская трубку...

2

Фомина разбудил настойчивый телефонный звонок.

— Это Енок, — услышал он знакомый голос начальника отделения Магдебургской криминальной полиции. — Доброе утро, геноссе капитан, — и Енок рассказал Фомину о происшествии на железной дороге.

Фомин набрал номер дежурного:

— Шарапов? Распорядись, чтобы мне быстренько машину до главного вокзала. Полковнику доложи, что я с Еноком и его коллегами срочно выехал к железнодорожникам. С места я ему доложу, и пусть радисты слушают радио, этих, из РИАСа[6]. Прошлый раз они выдали сообщение чуть ли не через пять минут после бидерицкого взрыва. Помнишь?.. Ну все.

Одеваясь, снова подумал о РИАСе. Тут и в самом деле может проявиться определенная связь, если радиостанция снова первой и сразу продемонстрирует осведомленность. Этот младший партнер «Голоса Америки», вышедший в эфир в феврале 1946 года, старался вовсю и уже успел «накидать» в эфир кучу провокационной информации.

— Выхожу! — крикнул в окно Фомин, увидев подошедшую к дому машину, из окошка которой выглядывал шофер.

3

Енок ждал Фомина на перроне. К каменной стенке прижалась темно-зеленым боком приземистая дрезина «Мерседес-дизель», поставленная на железнодорожную тележку.

— Поехали, — сказал капитан, захлопывая дверцу. — Ничего нового?

— Пока нет. Вахмистр Блютнер — он со вчерашнего дня был по другому делу недалеко от места происшествия — перехватил мотрису. Допросил машиниста подробнее. В общем, все то же. Среди пострадавших три советских офицера. Перегон я распорядился временно закрыть. Разберемся, а уж потом подошлют ремонтников.

— Это точно, — согласился Фомин. — Я вычитал на днях у французского криминалиста Эдмона Локара: «Первые часы розыска неоценимы, ибо уходящее время — улетучивающаяся истина». Давайте прикинем, как мы используем эти первые часы.

Фомин оглядел сидящих в кабине. Коллег Енока он знал в лицо, много раз уже приходилось с ними распутывать разные замысловатые истории.

— Мы с вами и эксперт Линденау осматриваем место происшествия. Остальные ищут свидетелей. Кого-то попросим установить всех служащих, работавших в эту ночь.

— Этим занимается Блютнер, — сказал Енок. — Только, мне думается, не там лежит кончик, за который можно уцепиться. Искать нужно на перегоне...

— Подъезжаем, — громко сказал водитель. — Вон повреждена правая рельса, а вокруг черное пятно.

— Не пятно, дружок, а довольно солидная воронка, — заметил Енок, прижавшись лбом к переднему стеклу. — Стоп! — скомандовал он.

Все выскочили на насыпь.

— Заряд небольшой, — сказал Фомин.

— Сработала мина наживного действия, — доложил Линденау. — Заряд тола граммов на сто. — Он приложил к месту повреждения линейку. — Из рельсы вырван кусок в двенадцать сантиметров восемь миллиметров.

— Мотрисе повезло, — сказал Енок. — Вполне могла соскочить, ведь она достаточно тяжела, а уж о большем составе и говорить нечего, колеса вагонов раздвинули бы рельсы и...

— Обходчика до сих пор не нашли? — спросил Фомин. — Может быть, он и есть тот, кого мы ищем?

— Вряд ли. Он побывал в нацистских концлагерях. Человек честный, обязательный и четкий.

В десятке метров от места взрыва в насыпи было несколько глубоких вмятин. Создавалось впечатление, что тут кто-то специально топтался. Пониже, у основания насыпи можно было четко проследить две борозды.

— Похоже, тут происходила борьба, — стал рассуждать капитан. — А эти борозды вполне могли быть процарапаны каблуками, если один тащил другого. — Он спустился вниз. — Геноссе Енок, тут явно кто-то шел, вот измята трава... Видите?.. Тропинка ведет к кустарнику. Там, впрочем, уже ваш коллега...

Пока Енок, Фомин и эксперт добежали до кустов, полицейский выволок из них раненого человека.

— Что вы делаете, Бухгольц! — крикнул Фомин. — Нужно было сначала все осмотреть...

— Я уже осмотрел, — опустив на землю свою ношу, стал оправдываться сотрудник Енока. — Его просто подняли и бросили в кусты.

— Это Дорфманкройц, — сказал Енок.

Фомин в это время уже расстегнул форменную рубашку старика и приник ухом к его груди:

— Найдите нашатырь.

Эксперт начал растирать виски железнодорожника. Раскрылись веки, и старик мутными глазами посмотрел на склонившихся над ним людей.

— Сколько часов он мог тут пролежать? — спросил Фомин.

— Прикинем, — ответил Енок. — Старик пропал примерно за час до того, как из его будки говорил с диспетчером машинист мотрисы. А с той поры минуло уже более двух с половиной часов.

— Ну, что делать дальше? Дорфманкройц так и не приходит в себя, — сказал Блютнер.

— Дадим ему шнапсу, — предложил Енок.

Приподняли голову Дорфманкройцу, влили ему порцию. Допинг подействовал: глаза Дорфманкройца просветлели, он сел.