Древние тюрки - Лев Гумилев

Наступивший мир и обилие китайских товаров, видимо, понравились тогонцам, и когда в 641 г. один из вельмож составил заговор, намереваясь войти в союз с Тибетом, то он встретил решительное сопротивление князей[877], которые выступили на защиту союза с империей. Это дало Тогону двадцать лет мирной жизни.

Опасность для Тогона и для самой империи Тан возникла на западе, Южнотибетские племена — боты, заселившие среднее и верхнее течения великой реки Брахмапутры, к VII в. объединились и создали мощную военную державу. В 634 г. глава тибетского государства, носивший титул цэнпо, Сронцангамбо послал посольство в Китай, чтобы войти в сношения с империей. Посольство было принято холодно, и тибетцы, приписав это интригам тогонцев, обрушились войной на Тогон, находившийся в то время в состоянии внутреннего разлада. Тибетцы без особого труда разбили Нохэбо у верховьев Хуанхэ[878]. Нохэбо с женой и несколькими тысячами сторонников в 663 г. бежал в область Лянчжоу. На этом закончилось независимое существование Тогона.

Нохэбо умер в 688 г., и его потомки еще сто лет числились ханами[879], но уже не имели ни реальной власти, ни территории, а служили в имперских войсках, подобно тюркютам и другим кочевым подданным империи Тан.

Конец Гаочана. Как уже было сказано, центром притяжения для всех врагов династии Тан стал Гаочан. Туда стекались политические эмигранты из Китая, сторонники династии Суй[880]. На него опирались племена кочевников, отвергавшие любую форму подчинения Китаю[881]; смешавшиеся с тюрками. Местные жители[882], производившие те же товары, что и китайцы, и потому их естественные конкуренты, не учитывая происшедших изменений, полагали, что пустыни спасут их независимость[883]. Их надежда укреплялась еще тем, что внешнее положение империи продолжало оставаться напряженным как на востоке, где в Корее назревал государственный переворот, грозивший серьезными осложнениями и впоследствии действительно вызвавший войну в 645 г., так и на западе, где не прекращалась война с новым тибетским государством. Однако гаочанский князь и его советники не учли новых обстоятельств. Посылать на запад китайскую пехоту действительно было предприятием, обреченным на неудачу, но с 636 г. на службу империи вступил тюркютский царевич Шэни со своим отрядом, и с 632 г. в Хэси прикочевало воинственное телеское племя киби, вождь которого Киби Хэли тоже оказался среди избранных друзей императора Тайцзуна. Этой коннице степные переходы были не страшны.

Ориентация на Юкука принесла гаочанцам только вред, потому что сеяньтоский хан, враг тюркютов, узнав о приготовлениях к походу против Гаочана, предложил союз и отряд проводников через степи[884]. Тайцзун в 639 г. еще раз предложил гаочанскому князю Вэнь-таю явиться к нему для объяснений, но тот отказался приехать и поход был решен.

В 640 г. отряд из нескольких десятков тысяч тюркютской и кибиской конницы под объединенным командованием китайских и кочевнических офицеров перебросился через степь и вступил в цветущую Люкчунскую котловину. Вэнь-тай от переживаний заболел и скончался, но гаочанцы возвели на престол его сына и приготовились к сопротивлению. Первым делом имперцы осадили городок, где жили китайские эмигранты. Киби Хэли после жаркого штурма ворвался в крепость, и 7 тыс. жителей сдались на милость победителя. Затем имперские войска подошли к столице, засыпали крепостной ров и забросали город камнями из осадных орудий. Юный князь явился в имперский лагерь, умоляя принять капитуляцию, но главнокомандующий дал сигнал к приступу, и с Гаочаном было покончено.

Быстрота, с которой имперская армия взяла гаочанскую крепость, произвела на местных жителей огромное впечатление. Двадцать два города сдались без боя; джабгу, стоявший в южной Джунгарии с конницей, чтобы ударить в тыл осаждающим, передался на сторону имперцев. Это был тот самый Бучжень — «стремящийся к истине», который сначала интригами заставил бежать своего брата, а затем, не задумываясь, изменил Юкуку. Он передал имперцам крепость Бишбалык, где они немедленно организовали военный округ Тинчжоу, ставший их опорой в Западном крае.

Гаочанские жители получили пощаду и прощение; только «сильные дома» были переселены во внутренний Китай. Города, захваченные гаочанцами у Карашара, были возвращены, карашарские пленники освобождены[885]. Тайцзун вопреки советам своих китайских приближенных[886], учредил на завоеванных землях военный округ Сичжоу, назначил туда наместника и поместил гарнизон, состоявший из тысячи преступников, которым тюремное заключение заменялось военной службой.

Расправа с сеяньто. Дружба сеяньтоского хана Инаня с императором Тайцзуном нарушилась в тот момент, когда степное «длинное ухо» донесло до хана весть о восстановлении тюркютского ханства к северу от Хуанхэ. Инаню больше всего хотелось изрубить тюркютов, но для их охраны был назначен специальный военный чиновник, а конфликт с империей был делом серьезным. Но в 641 г. Инаню показалось, что время для набега наступило. Император отправился совершать традиционное жертвоприношение на горе Тайшань, и ему сопутствовало согласно этикету все войско. Инань, решив, что имперские войска не успеют прийти на помощь тюркютам, мобилизовал все подчиненные ему племена — тонгра, бугу, уйгуров, мохэсцев (чжур-чжени), татабов[887] — и перебросил всю эту армию через Гоби, чтобы покончить с врагами своего народа. Командовал войском его сын, шад тардушей.

Чтобы обеспечить внезапность нападения, каждый воин имел четырех лошадей и, меняя их, шел без остановок. Но Ашина Сымо успел, не приняв боя, отойти за Хуанхэ, в Ордос, и сообщить о набеге в Чанъань, откуда на помощь ему немедленно выступил отряд ударной конницы[888]. Объединившись с тюркютами, имперцы пошли прямо на противника и вынудили его принять бой на р. Ночжень (641 г.)[889]. Несмотря на то, что сеяньтосцы в походе имели по четыре лошади на каждого воина, они сражались в пешем строю. Лошадей во время битвы держали специальные коноводы; на четырех воинов полагался один коновод. В начале битвы сеяньтосцы, следуя своей тактике, стреляли по тюркютским лошадям, которые не имели брони. Тюркюты, не будучи способны сражаться пешими, пришли в замешательство и начали отступать. Сеяньтосцы преследовали их и расстроили свой строй, чем воспользовался табгачский полководец Ли Цзи. Он выстроил китайскую пехоту в сотенные колонны и, ударив в образовавшиеся интервалы, остановил неприятеля. Тем временем тюркютская конница, спешно перестроившись, ударила на коноводов и отбила 15 тыс. лошадей. Это вызвало панику, и сеяньтосцы побежали, преследуемые тюркютами. Так как дело было в декабре, то спасшиеся от меча погибали от мороза при обратном переходе через пустыню. Потери сеяньтосцев достигали 80 % личного состава. Такое страшное поражение заставило Инаня просить мира, который он хотел укрепить браком с китайской царевной. Тайцзун потребовал, чтобы хан явился лично и пригнал достаточно скота в виде брачного подарка. Налоги, возложенные ханом на народ при сборе этих даров, вызвали возмущение. Скот оказалось невозможным перегнать через пустыню, так как открылся падеж. Это окончательно подорвало силы Инаня, и Тайцзун, решив более не считаться с ним, отказал ему в браке.

Инань попробовал было произвести набег, но, встретив имперские войска, ретировался без боя. Корея, в 645 г. готовившаяся к борьбе с Китаем, тщетно пыталась уговорить Инаня сделать диверсию. В октябре 645 г. Инань умер, видя полное крушение всех своих замыслов. Сеяньтоские вельможи поставили ханом его побочного сына Имана, но Бачжо, законный сын, со своими сторонниками напал на Имана во время похорон отца и, убив его, объявил себя ханом[890]. Воспользовавшись тем, что Тайцзун с главной армией воевал в Корее, Бачжо произвел набег на Китай, но был разбит одними пограничными войсками. Вместе с тем казни среди вельмож противной ему партии вызвали возмущение в орде, и при подходе имперских войск его орда разбежалась и покинула его. Вскоре Бачжо был убит уйгурами, а вслед за тем осенью 646 г. остатки сеяньтоской орды, настигнутые имперскими войсками, были частью изрублены, частью захвачены в плен, частью рассеялись, чтобы никогда больше не соединиться[891].

Такая сравнительная легкость победы над воинственным и многочисленным племенем объясняется одним тонко рассчитанным шагом имперской дипломатии. Когда Тайцзун отказал Инаню в браке с китайской царевной, он этим дал всем подчиненным сеяньтоскому хану племенам сигнал к восстанию[892]. Затем он послал им «тюркютского богатыря»[893] в вожди, но для того не нашлось поприща. Восставших возглавил уйгурский старейшина Тумиду. Он разбил сеяньтосцев, но после победы вместе со всеми другими вождями подчинился танскому императору. Для телеских племен это был лучший выход: они ничего не теряли, сохраняя свой образ жизни, и очень много приобретали, получив возможность торговать с китайцами и поступать в императорскую армию, что сулило им добычу и почести. Правда, некоторая оппозиция возникла, и Тумиду был убит заговорщиками, но последние были заманены имперским наместником в ловушку и казнены. Сын Тумиду был утвержден главой племени и получил военный чин, после чего уйгуры стали лояльными подданными империи и участвовали во всех войнах, которые она вела[894].