Отдел «Массаракш» - Антон Первушин

Я тебе женюсь!

Да пошутил я! — усмехнулся друг-мутант. — Я это к тому, если тебя, геошизика, упыри в метро загрызут…

Все, я пошел, — сказал Птицелов. — Если что, не поминай лихом!

Он спустил нога в пролом, оттолкнулся, полетел вниз, ухнул в мягкую кучу по пояс Включил фонарик. Осмотрелся. С потолка свешивались корни деревьев — словно толстые белые щупальца ики-ики, уходили они в безвидную глубь тоннеля.

Пожалуй, при некоторой сноровке и впрямь можно добраться до нижних горизонтов.

Эй! — донесся сверху голос приятеля. — Как ты там?!

Птицелов задрал голову. Лицо Бошку на светлом фоне пролома казалась лишь смутно различимым пятном, не больше старой монеты.

Порядок! — отозвался Птицелов.

Смотри там…

Птицелов промолчал, повозился, выбрался из земляной кучи, пошарил лучом фонаря. Обнаружил узкую, но неплохо утоптанную тропинку. Упыри! Больше некому было тут ее протоптать, Может, сказать Бошку, чтобы кинул конец веревки? Ну уж нет…

Цепляясь за корни, мутант начал спускаться. Поминутно останавливался, прислушиваясь. Шебуршали панцирные крысы, где-то капала вода, чуть слышно посвистывал ветер в жерле тоннеля. Последнее не могло не радовать: просторно ветру — просторно человеку. Настораживало только, что запах упырей становился все гуще, смешивался с запахом тлена. Птицелов поправил портупею с пистолетом-пулеметом за спиной, посмотрел вверх. Пролома уже не было видно. Лишь смутный отсвет лежал на корнях.

Ладно, сказал себе мутант, прорвемся.

Он сделал еще несколько шагов по тропе, как вдруг споткнулся, упал и заскользил на брюхе все быстрее и быстрее. Глаза, нос и рот Птицелова мгновенно оказались забиты какой- то вонючей дрянью. Фонарик, будто живой, вырвался из пальцев, закувыркался, канул в обширную черную яму, бессмысленно кромсая темноту электрическим лучом. Судорожно шаря руками, Птицелов ухватился за первый попавшийся корень. Его развернуло по инерции, ноги повисли в пустоте.

Массаракш, — прохрипел он, надсадно кашляя и отплевываясь.

В ответ раздался гортанный возглас. Дохнуло чем-то техническим, кто-то крепко ухватил мутанта за шиворот и выволок на ровное место. Горячий шершавый язык прошелся по лицу мутанта, слизывая грязь.

Я же говорил, что мы еще встретимся, Ловец Птиц, — прорычал упырь.

Ни жив ни мертв смотрел Птицелов в красные угольки звериных глаз.

3-зд-др-раствуй, Пс-сой, — выдавил он.

Добро пожаловать на территорию клана Итрчей! — произнес Псой и тут же спросил: — Зачем пожаловал?

Начальство приказало, — буркнул Птицелов, и пояснил: — Глава моего клана…

Псой расхохотался. Его дикий хохот, точно безумная птица, заметался под сводом, сверху посыпались комья земли, и один комок довольно чувствительно огрел мутанта по макушке.

И глава твоего клана собирается пройти по территории моего? — поинтересовался упырь.

Да, — буркнул мутант.

Дело ваше, — откликнулся Псой. — Клан людей выбирает свой путь. Клан Итрчей — свой. Если пути кланов пересекутся, кто может сказать, чем закончится эта встреча?

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Нетопыри носились над опушкой. Мохнатые, крупные — такие, словно их кто-то специально откармливал. Возмущенные пришествием людей на своей территории, они пищали вопросительно: мол, чего надо? Чего здесь?

Птицелов вертелся с боку на бок, но никак мог устроиться в спальнике. То камень в бок упрется, то коряга какая-нибудь. То птица возьмется ухать в ветвях прямо над головой. То Мировой Свет обретет необычную для ночной поры яркость и примется слепить глаза, проникая сквозь зажмуренные веки.

Васку исправно подбрасывал хворост в костерок. Пламя трещало, высоко взлетали невесомые оранжевые искры. По-домашнему шумел над костром закопченный чайник.

Старший агент сидел, укрывшись плащом. В одной руке — дымящаяся кружка, в другой — карабин. Когда затекали ноги, он начинал расхаживать туда и сюда. Ступал Васку с необычайной легкостью и совершенно бесшумно. Из-под натянутого по самые брови кепи поблескивали белки глаз, отражая свечение ночного неба. Бдит старший агент.

И Птицелову было спокойно за свою шкуру. Начал он потихоньку проваливаться в сон. Опять деревеньку свою старую увидел. Опять опустился на колени перед общей могилой, и вновь показалось ему, что земля едва заметно колышется. Тревожно заперхали невидимые во тьме птахи. Быть может, во сне Птицелова, а может — на самом деле. Он поднял голову и тут же ощутил, как запястье стиснул ледяной браслет. Поглядел под ноги и обомлел: из свежей могилы тянулась ручонка и тремя неестественно длинными пальцами крепко держала его за руку. Потом земля раздвинулась, показалась наружу лысенькая шишковатая головка, а за ней — острые плечи, ребристая грудь, рахитичный животик, кривые ножки. Новорожденное дитя улыбнулось Птицелову, подмигнуло желтыми змеиными глазами. И метнулось на четвереньках под сень ночного леса. «Ли-и-и-я, — проревел упырь Псой, который, очевидно, поджидал новорожденную во тьме. — Я ту-у- ут!»

Птицелов проснулся. Завозился в спальнике, перевернулся с боку на бок… а потом распластался на земле и замер, прислушиваясь.

Васку с кем-то разговаривал. Вполголоса, озадаченно, даже несколько растерянно — ни разу Птицелов не слышал таких интонаций у язвительного и самоуверенного старшего агента. Васку как будто оправдывался.

…Твердотопливные ускорители для «семерки» мы прозевали, — говорил он. — Так уж повелось, что тундра не попадала в поле нашего зрения. Горский профессор хитер, но Фешт вовремя раскрыл его авантюру с «Полигоном». Я связался с ДСИ по поводу этой резины и получил ясную инструкцию: ни во что не вмешиваться.

И как вам перспектива?..

Не в моей компетенции давать оценку инициативам из области парадоксальной баллистики. В районе Земли Крайних находится обширная кризис-зона, и сила тяжести в геометрическом центре ниже на девять-десять процентов. Быть может, что-то у них получится… Впрочем, не знаю… Не знаю я! Меня больше интересуют ики-ики — пришлось провести поиск на «гондоле»… А «семеркой» мне заниматься не с руки. То, что мне поручили, выполнил — запустил аэростат на границе аномалии с маяком и образцами… И потом — я же ксенобиолог, а не геофизик. Пусть Раулингсон со своей группой занимается аномалией, раз на Поверхность он больше не ходок.

— Интересный, как выясняется, регион — тундра. Кризис-зона, ики-ики, если, конечно, они не выдумка чучуни. Впрочем, глубокое ментоскопирование покажет… Была б моя воля, перебросил бы столичных агентов на север…

Птицелов нащупал рукоять пистолета-пулемета, рывком расстегнул спальник и сел.

Васку действительно был не один. Рядом с ним сидел и пил чай из кружки Птицелова незнакомый человек. Не молодой и не старый, статный, с обильной проседью в коротких волосах — он напоминал офицера в отставке. Носил человек клетчатый комбинезон простого рабочего, и Птицелов в другое время решил бы, что это один из участников гуманитарной миссии. Заблудился или стряслось с ним что-то, он и вышел на костерок Васку.

Вот только незнакомец не выглядел так, будто у него за плечами — ночное приключение. Наплевать ему было на окутанный тьмой лес, а вой блуждающих неподалеку упырей его ничуть не смущал.

Сидит, мусолит губами края кружки и в ус не дует. Озирается с таким видом, будто этот лес и все твари-мутанты, затаившиеся во тьме, принадлежат ему и уже порядком надоели. А работяги-миссионеры, как известно, всего боятся и даже по нужде ходят втроем: один сидит, дуется, двое с ружьями стоят, охраняют. Чтобы ящер-мясоед ногу не оттяпал или чтобы упырь не утащил в логово на потеху прожорливым щенкам.

Да и судя по разговору, который вел незнакомец с Васку, не был гость в клетчатом комбезе человеком случайным.

А вот чужую кружку брать — неосмотрительно. Вдруг ее владелец заразный? Тут все- таки долина Голубой Змеи, а не санаторий «Теплая Лагуна».

Не спится? — обратился Васку к Птицелову. — Рассвет скоро, пора бы проснуться…

Это кто? — Птицелов кивнул в сторону «рабочего».

Мой хороший знакомый, — Васку, как обычно, говорил только правду. — Он поможет нам установить контакт с Колдуном.

Птицелов тут же смекнул, что происходит нечто непредусмотренное планом проведения операции. И этот незнакомец ему решительно не понравился.

С чего бы? — Птицелов убрал руку с вороненой стали пистолета-пулемета. — А Фешт в курсе? — спросил он, поднимаясь на ноги.

Зазубренное лезвие коснулось кожи чуть пониже уха.

Стояли звери около двери… — послышалось плотоядное шипение: будто ящер-мясоед подкрался сзади!