Однополчане - Александр Чуксин

— Еще бы, товарищ гвардии полковник. Я ведь за последнее время и сам стал сомневаться, прав ли я. Виду только не подавал.

— Свою правоту отстаивать надо. Я, например, был уверен, что ваше предложение дельное.

— Так что, товарищ гвардии полковник, может, завтра и попробуем?

— Добро, только чадо хорошо подготовиться. Сами понимаете, — момент ответственный.

— Не сомневайтесь, товарищ гвардии полковник, все сделаем. Правда, у нас не все воздушные стрелки хорошо стреляют. Взять, например, Цимбала…

— Сегодня звонили из штаба дивизии, — сказал Зорин. — Создается строительный батальон. Требуются от нас специалисты. Рядовой Цимбал знает, кажется, столярное дело. Может, мы его направим в строительный батальон?

Зорин изучающим взглядом смотрел на Колоскова.

— Я, товарищ командир, прошу оставить его у нас. Мы сделаем из него хорошего стрелка.

— Правильно. Насколько мне известно, Цимбал любит свою специальность и хочет летать, надо только помочь ему.

— С теорией у него плохо.

— Он почти неграмотный. Вы этого не знали и неверно организовали ему помощь. Откровенно скажу вам, Яков Степанович: вы опытный командир, в целом хорошо работаете и все же делаете промахи. Почему? Да потому, что многое берете на себя. Надо, чтобы весь коллектив работал, а не только вы один. За всем не уследишь. Вот и Цимбала вы узнали не до конца. Оказывается, свидетельство об окончании семилетки у него купленое, а фактическое образование — два класса… Только вы не обижайтесь, — добавил Зорин, заметив, как нахмурился Колосков. — Обида только помеха делу.

Попрощавшись с командиром полка, Колосков вышел на улицу.

Июльское солнце щедро посылало на землю свои жгучие лучи. В городке было душно и тихо. Был час послеобеденного отдыха. Со стороны аэродрома показался Пылаев, он торопливо шел к штабу, но, увидев Якова, сразу же свернул к нему.

— Куда держишь курс? — спросил его Яков.

— К начальнику штаба, — с трудом переводя дыхание, ответил Пылаев. — Получено приказание выделить одного солдата в строительный батальон.

— Кого думаешь отдать? — спросил Колосков.

— Рядового Павлюченко.

— Командир полка советует, — заметил Колосков, — выделить в строительные батальоны только отличников боевой и политической учебы.

— Неужели? — удивился Пылаев. — Тогда пойду в эскадрилью, посоветуюсь с командирами звеньев. Пусть сами решают.

— Пошли, нам по пути, — сказал Колосков.

Возле стадиона Пылаев остановился.

— Смотри, Яша, мои вышли, — и он кивнул головой в сторону солдат, выстроившихся на плацу.

Увидев командира эскадрильи, старшина механиков Самохин подал команду «смирно» и доложил о том, что отделение находится на занятии по физкультуре.

— Как обстоит дело с младшим сержантом Павлюченко? — спросил Пылаев. — Вы его научили преодолевать препятствия?

— Никак нет, товарищ гвардии капитан. Он не решается.

— Что значит не решается!

Пылаев подошел к строю, громко и раздельно проговорил:

— За мной по одному через ров бегом марш!

Командир, разбежавшись, легко перепрыгнул через препятствие.

Из строя вышел Павлюченко. Он был худощав, большие жилистые руки прижались к телу. Солдат побежал, но перед самым рвом замедлил, оступился и упал. Поднялся и, тяжело дыша, подошел к командиру эскадрильи. По бледному, взволнованному лицу сбегали капли пота.

— Повторите. Перед прыжком вы должны делать толчок.

— Товарищ гвардии капитан, разрешите в следующий раз. Все равно не перепрыгну.

— Что вы, товарищ Павлюченко. Как можно не верить в свои силы, — мягко проговорил Пылаев. — Ну, смелее!

Павлюченко снова рванулся вперед, но, не добежав до трамплина, остановился.

— Устал, разрешите завтра? — невнятно проговорил он и попятился назад.

— Что же, тогда отойдите в сторону, смотрите, как прыгают ваши товарищи.

Пылаев видел, что Павлюченко просто боится. Надо помочь ему преодолеть этот страх.

— Вы на велосипеде катаетесь? — спросил командир эскадрильи, подойдя к солдату.

— Так точно.

— Когда едете, куда смотрите?

— Вперед, товарищ гвардии капитан.

— Вот видите, и здесь надо смотреть только вперед, а вы под ноги смотрели.

— Неужели? — удивился Павлюченко.

— Давайте еще раз попробуем. Я прыгну первым, а вы за мной.

Солдат заметно оживился и приготовился к прыжку. Когда он добежал до рва, ему снова захотелось остановиться. Но в это время Пылаев крикнул: «Павлюченко, нажми!» — и он прыгнул.

— Вот это прыжок, — похвалил Пылаев. — А вы говорили — «не могу». Из вас выйдет хороший солдат.

Вот уже несколько дней Цимбал выполнял наземные стрельбы на «хорошо» и «отлично», и сегодня ему разрешили подняться в воздух. Наконец-то!

От результатов сегодняшнего полета зависело, летать ему или приобретать другую специальность. И, естественно, он не находил себе места. Побродив по аэродрому, Цимбал вышел за городок в поле. Почему-то вспомнились родители. Где они сейчас? Пусть бы они посмотрели теперь на него! Сегодня он впервые поднимется в небо на реактивном самолете.

Цимбал бросил беглый взгляд на дорогу и вздрогнул. Что это? Неужели цыгане? По дороге медленно тянулись подводы.

Сердце у него учащенно забилось, и он повернул к аэродрому.

— Товарищ Цимбал! — окликнул его инженер эскадрильи. — Где ты ходишь? Тебя вон там родители дожидаются. Командир отпустил тебя до вечера. Стрелять будешь завтра.

Мать встретила сына радостно, со слезами. Отец сдержанно пожал ему руку и иронически заметил:

— Что-то не вижу твоих офицерских погон.

На развернутом цветастом платке появились колбаса, окорок, хлеб и три стопки. Отец вынул из кармана бутылку и налил водки.

— Пей, — сказал он сыну, — за нашу встречу!

Опрокинув стопку и закусив, отец продолжал:

— Это мать упросила меня заехать к тебе. Она была в Крымской, узнала от учителя твой адрес… Похудел, знать, достается, — с усмешкой закончил отец.

— Работы много. Если буду стараться, обещают послать учиться.

— Не верь им. Идем с нами. Мы вольные. Женишься. У Игната дочка растет, красавица, мастерица на все руки. Работать не будешь.

— Нет, отец, в табор я не вернусь. Да пора и тебе с матерью о будущем подумать. Дальше так жить нельзя.

Отец нахмурил брови.

— И правда, сынок, — поспешно заговорила мать, — приезжай. В таборе тебя ждут, — ее морщинистое высохшее лицо задрожало. — Мужчин мало. Приезжай.

Отец выпил еще стопку, подвинулся ближе к сыну и зашептал:

— Бросай службу, паспорт хороший достанем, поищут и забудут, а мы, перелетные, махнем в Сибирь, хочешь — в Молдавию.

— Не уговаривай. Я честно жить хочу. В армии мне добра желают. Подполковник в вечернюю школу послал. На подлость не пойду. Я Родине присягал.

Отец резко развернул узелок, оттуда, шелестя, посыпались пачками деньги.

— Здесь тысячи, придешь — все твое будет.

— Нет, отец, мою совесть за деньги не купишь. Лучше мать приодень, скоро зима. Сам-то вон как нарядился, женихом.

— Не цыган ты! Будь прокляты твои учителя. Они украли у меня сына! — закричал в ярости старый Цимбал и, не попрощавшись с сыном, пошел к дороге. Мать поспешно собрала узелки и на прощанье припала к сыну:

— Будь счастлив. Не осуждай отца, стар он и многого не понимает…

— Останусь на сверхсрочную, возьму тебя, — ласково проговорил Куприян и сунул матери в руки деньги. — От меня. Купи себе полушалок.

Мать еще раз поцеловала сына и побежала догонять старика. Куприян долго еще стоял и смотрел им вслед.

Из-за гор показался краешек солнца, будто кусок раскаленного металла, и долина ожила. На виноградных кустах заблестела роса. Проснулись птицы, в кустах возле реки закричали фазаны. Где-то, ломая камыши, прошли на водопой дикие кабаны.

На взлетной полосе, разрезая крыльями утренний воздух, взлетел с аэродрома реактивный бомбардировщик. В несколько секунд он набрал высоту и скрылся за горами.

Самолет летел над верхней кромкой облаков. Внизу, словно сотканное из ваты, лежало облако, оно прикрывало землю. Колосков прислушался к работе двигателей. Ритмичный гул турбин радовал его. После бомбометания по цели Колосков встретится в квадрате семь с буксировщиком планера-мишени и проведет пробные стрельбы. Гвардии майор решил сегодня раньше всех выполнить свое задание, чтобы потом до конца полетов быть на земле.

Бомбардировщик, набирая высоту, стал пробивать облачность. Стрелка показала десять тысяч метров, и самолет принял горизонтальное положение.

— Довернуть вправо на десять градусов. Так держать, — слышится команда штурмана.

Самолет держит курс на полигон. Вот и цель. Сбросив бомбы, Колосков с креном уходит от полигона и смотрит на часы. В его распоряжении двадцать минут до встречи с буксировщиком. И вдруг из эфира слышится голос командира части: