Во славу Отечества - Евгений Белогорский

В течение трех дней, заняв выгодное положение, корпус стойко отражал натиск русских дивизий, не позволяя им совершить прорыв данного участка румынского фронта. Плохо обеспеченная поддержкой артиллерии русская пехота с большим трудом продвигалась вперед под неподавленным огнём хорватов. Попав под огонь, солдаты моментально залегали и никакие приказы офицеров не могли заставить их двигаться вперед. Столь разительный контраст с недавним блистательным  наступлением Юденича на Кавказе наводил на грустные размышления о силе русских дивизий.   

Единственным оправданием этого позора мог, в некоторой степени, служить тот факт, что части, доставшиеся генералу Щербачеву для наступления, имели очень низкий моральный уровень, потому как недавнем прошлом активно подвергались революционной агитации. 

Проведя четыре дня в бесплодных атаках, русские дивизии прекратили своё наступление по приказу генерала Корнилова, который опасался возможности возникновения волнения среди солдат. Так он лично объяснил в телеграмме от 1 июня западным союзникам, указывая как главную причину неудачи наступления, их требование о переносе сроков наступления на более ранние сроки. Из-за этого во многих частях не имелось полного боезапаса, что, в конечном результате, и привело к неудаче.

Однако, всё же русские солдаты спасли Париж от падения. В тот же день 28 мая, когда неудержимый немецкий каток перемолол четыре союзные дивизии, впервые за всё время наступления, он был вынужден затормозить возле Шато-Тьерри. Именно здесь споткнулась германская дивизия Баварского принца Генриха, встретившись с Русским легионом. 

Спешно переброшенный на автомашинах для защиты Парижа Русский легион, вместе с Марокканской дивизией, занял позиции возле маленького французского городка, которому отныне было суждено войти в мировую историю.

В наспех отрыв окопы и при поддержке английских танков, русские бригады вместе с полком зуавов и алжирских стрелков решительно контратаковали 19-ю германскую дивизию. Во встречном штыковом бою они разгромили противника до такой степени, что её пришлось срочно отвести с фронта. И пусть на поле боя осталась почти половина  всех английских бронированных монстров, пусть сам легион и дивизия понесли потери, в тот день немцы ни на шаг не приблизились к Парижу.

Людендорф поспешил исправить положение, и на следующий день на русские позиции обрушились две элитные дивизии из сил второго эшелона.

Рано утором, пока вестфальцы и саксонцы неторопливо допивали свой кофе, германские пушкари в течение сорока минут методично обрабатывали окопы противника своими гостинцами. Посчитав, что этого вполне достаточно, немцы пошли в атаку. Генерал Зданевич, командующий русскими соединениями, остался верен выбранной вчера тактике.  В начале легионеры отвечали дружным пулеметно-ружейным огнем, а когда немцы приблизились к самым окопам, контратаковали под прикрытием уцелевших от вчерашнего сражения танков. 

Британские машины были заблаговременно скрыты от глаз противника тюками с сеном и, поэтому, их не обнаружили ни зоркие глаза наблюдателей через цейсовскую оптику, ни воздушная разведка, заботливо облетевшая русские позиции за двадцать минут до начала атаки. 

Немецкие гренадеры, мужественно преодолевшие прицельный заградительный огонь врага, не смогли противостоять британским танкам, устремившимся им навстречу. Меткие пушечные залпы, непрерывная пулемётная трель, извергаемые бронированными чудищами, вместе с прицельным огнем русских позиций остановили, а последующий ближний бой, и вовсе, обратил в бегство элиту германской пехоты, которая вернулась на исходные позиции к ужасному гневу баварского кронпринца.

Скрипя от ярости зубами, Генрих не стал докладывать фельдмаршалу о своей неудаче, решив повторить атаку через три часа. За это время вся имевшаяся в наличии артиллерия и авиация усиленно проутюжила окопы легионеров, стараясь уничтожить всё живое и неживое их содержимое. Положение русских частей было плачевным, приданный им артдивизион ещё не подошел с прежних позиций, и поэтому они были вынуждены угрюмо сидеть в блиндажах и окопах, не имея возможности подавить батареи противника.

Единственной радостью стало появление в небе над Шато-Тьерри русского самолета. Его пилотировал признанный ас штабс-капитан Афанасьев, который немедленно атаковал немецких летчиков, сбил один германский «фокер», повредил рулевые тяги другого и своими активными действиями заставил оставшиеся самолеты противника покинуть небо над русскими позициями.   

Когда дивизии Генриха Баварского, основательно подзаправленные обедом и отеческими наставлениями своего командира, устремились на новый штурм русских позиций, дела у русского легиона обстояли куда хуже, чем это было утром. Из всех  приданных танков уцелело только два, все окопы передней линии обороны были основательно разрушены немецкими крупнокалиберными «чемоданами», которые подобно гигантской бороне перепахали русскую фортификацию. Обнадеживало лишь то, что солдаты не понесли сильных потерь от арт-огня противника, поскольку были своевременно отведены на запасные позиции, оставив на переднем краю только наблюдателей. Едва они подали сигнал тревоги, как солдаты быстро заняли свои места.

Первую цепь саксонских и вестфаленских гренадеров легионеры заставили лечь на приличном расстоянии от окопов плотным ружейным огнем, дополненным заливистым лаем пулеметов. Однако господа тевтоны недолго отдыхали на французской земле, дождавшись подхода второй цепи, они дружно поднялись и устремились вперед.

- Хох! Хох!- громкими криками подбадривали себя наступающие гренадеры, твёрдо уверенные, что на этот раз они одержат победу. Зданевич вновь выкатил вперёд уцелевшие танки, которые своими пушками и пулеметами, словно хорошо наточенная коса, буквально выкашивали ряды наступавших немцев.

Не добежав до линии окопов совсем ничего, германская элита вновь залегла в надежде на скорый подход третьей атакующей цепи. Как хорошо отлаженный механизм, она уже выходила на рубежи дальнего боя, готовясь внести решающее изменение в сценарий боя. Генерал Зданевич был неплохим командиром, и поэтому он не стал пассивно дожидаться, когда враг ворвется в его окопы, и приказал солдатам идти в штыковую атаку.

Громкое и яростное русское «Ура!» моментально перекрыло немецкий «Хох!». Измотанные безнаказанным артобстрелом, русские пехотинцы моментально ринулись в контратаку на врага, горя желанием расквитаться с противником по старым долгам. Этот рывок был подобен распрямлению сжатой до времени пружины. Сойдясь в рукопашном бою под прикрытием британских пулеметов, легионеры не только разгромили залёгших солдат рейхсвера, но обратили в бегство и третью немецкую цепь, так и не успевшую сказать своё решающее слово в этом бою. 

Неизвестно, почему принц Генрих не бросил в этот момент свои резервы и тем самым однозначно выиграл бы сражение.  Подойди бы в этот момент к тевтонам свежие силы, и Зданевич ничего бы не смог сделать. У него к этому моменту были уничтожены оба танка, и не было ни одного солдата незадействованного в рукопашной схватке.

Возможно, к этому моменту резервы ещё не подошли, или были в другом месте, возможно, Генрих просто побоялся бросить свою последнюю карту на чашу весов, ведь ему ещё предстояло штурмовать город. Чтобы там ни было, но русские вновь намяли бока элите рейхсвера и удержали позиции. 

В третью атаку гренадеры пошли уже вечером, ограничившись двадцатиминутным артобстрелом. Получив нагоняй от Людендорфа и собрав воедино всё, что было под рукой, баварский кронпринц решил опять попытать свое воинское счастье.

Теперь к русским позициям приближалась одна большая цепь бегущей пехоты под слабым прикрытием арт-огня, энергичный расход снарядов днём, наглядно сказывался на качестве поддержки сейчас. Всё же господа тевтоны не успели пополнить свои огневые запасы. Что ж, и отлаженные машины иногда буксуют.

Русские оказались верны своей тактике, прицельным огнём они вначале положили противника, а затем навязали противнику штыковой бой. Подобного испытания в третий раз за день гренадеры не выдержали и отошли.

Потери  русского легиона в тот день были также вполне ощутимыми, но сердце солдат грела мысль о своей маленькой победе на поле под Шато-Тьерри. 

Бедный баварский наследник выслушал много горьких упреков от господина фельдмаршала в ту ночь. Пока телефонная трубка была у его уха, лицо Генриха то пылало, то бледнело от распеканий Людендорфа. Когда эта пытка, наконец, прекратилась, кронпринц громовым голосом поднял со стульев сидевших там генералов и приказал  завтра повторить атаку, вместе с только что прибывшей новой дивизией, но теперь на участке Марокканской дивизии.