Бриллианты требуют жертв - Мария Жукова-Гладкова

Вскорости прибыл Николай Михайлович, который забрал питерских коллег с собой. Нам пожелал приятного отдыха. В случае возникновения каких-либо недоразумений велел ссылаться на него. Кактус с пацанами вздохнули с облегчением.

– Ментам я не верю, – сказал он. – В принципе. В особенности продажным. Мент – он и в Африке мент. И почему-то продажные имеют склонность очень некстати вспоминать о законе. Мы без них лучше разберемся.

– Но брать-то их с собой надо было, – заметила я.

– Да, чтобы отвлекали местных, – согласились пацаны.

Пашка и мы с Татьяной отбыли следующими. Кактус решил все-таки идти вместе со своими подчиненными. Они должны были последовать за нами минут через пятнадцать.

По всей вероятности, метрдотель был предупрежден о нашем посещении, и нас тут же проводили за столик в центре зала. Мне это не очень понравилось, но часть столов по углам была уже оккупирована (причем только лицами мужского пола и вполне определенной наружности), на других стояла табличка «Занято».

Официант появился довольно быстро и застыл в ожидании. Меню было несколько своеобразным. «Чеченская похлебка», «Котлеты по-губернаторски», торт «Чубайс» и прочее в том же роде.

– Что желаем? – спросил подобострастно. Нас вообще-то рассматривал с интересом. По всей вероятности, его больше всего интересовало, каким образом у нас проходят сеансы любви. Две бабы и один мужик… наводит на размышления. Причем бабы разного возраста и разной комплекции.

– Кусок мяса, желательно говядины с кровью, с жареной картошкой можно? – спросила я.

– Так вот же – написано по-русски: «Утро стрелецкой казни», – ткнул в меню официант. – Так и говорите.

Я чуть не поперхнулась, но решила ничего не комментировать. Меню решила спереть, чтобы потом продемонстрировать на работе. Как выяснилось чуть позже, у Пашки с Татьяной возникло точно такое же желание.

– Свиньи в одеяле – это голубцы? – спросила догадливая Татьяна, видимо, вспомнив разговорное американское выражение.

– Да, мадам, – кивнул официант.

– Мадемуазель, – поправила его Татьяна.

– Простите. Вам сколько свиней принести?

– В смысле сколько голубцов? Три.

– А вам, мадемуазель, картошку как пожарить? – вспомнил обо мне официант.

– Мадам, – поправила я его.

– Простите.

– Фри.

Пашка заказал «Радостного клопа» (это оказался плов с курицей), потом мы все решили попробовать торт «Чубайс», который оказался оранжевым кексом (как нам объяснили, подкрашенным морковным соком). Мы все взяли пиво. Сорта указывались на доступном для понимания языке.

Как только мы сделали заказ, в ресторан ввалился Кактус с молодцами. Вели себя шумно, правда, после ознакомления с меню временно замолкли.

Зал довольно быстро заполнялся. Немцы прибыли полным составом, с дамою, в которой я, как и ожидала, узнала любовь убиенного чеченского командира Руслана. Интересно, она похлебку по-чеченски пробовала? Но спрашивать не стала. На наш столик ни немцы, ни дива не обратили никакого внимания, целенаправленно прошествовали в угол, где, по всей вероятности, размещались ежедневно. Официанты, даже не спрашивая, тут же приволокли всем по огромной кружке пива. Немцы вели себя очень шумно. Кактус с пацанами от них не отставали. Местные также решили не ударить в грязь лицом, и вскоре у меня создалось впечатление, что мы каким-то образом перенеслись в филиал сумасшедшего дома. Или это массовый выход клиентов психушки в ресторан? Жаль, не под наблюдением санитаров, хотя бы в милицейской форме.

Когда мы уже заканчивали горячее (которому предшествовала одна миска салата на троих), заиграла музыка, свет в зале потускнел и на сцене появилась уже знакомая нам щербатая девица. Правда, она успела переодеться, вернее, раздеться.

– Приветствуем Шуру! – завопил лысенький пузатенький мужичонка, выскочивший вслед за девицей. Ударение сделал на второй гласной. Понятно: отсутствие зубов – фирменный знак.

Мужики в зале заулюлюкали, Шура раскланялась и запела – про любовь к милому, находящемуся в местах не столь отдаленных. Шум в зале быстро стих, после окончания песни все захлопали. Мы тоже. Голос у девки имелся, как и слух. Хотя по внешним данным (даже если не брать в расчет выбитые зубы) она уступала всяким Кристинам и прочим восходящим звездам, активно рекламируемым в столицах, я бы лично предпочла слушать ее. Не оскудевает земля русская на таланты.

Тематика песен в основном была тюремная, но явно близкая залу, девка пела с душой, часто – на заказ. Мы решили, что не зря пошли в ресторан. Немцы тоже стихли.

– А теперь мне хотелось бы исполнить что-нибудь для наших гостей из города на Неве, – вдруг объявила Шура. Мы втроем аж поперхнулись «Чубайсом». Хотя я тут же подумала, что она имеет в виду мужиков. И она в самом деле имела в виду их.

Кактус заказал «Мурку». Толстенький лысенький аккомпаниатор на пару с Шурой забацали и «Мурку».

– А может, и вы, красавицы, нам чего споете? – внезапно прозвучал голос у меня за спиной. – Гостьи из Питера.

Мы с Татьяной резко обернулись, Пашка просто отвесил челюсть. Я поняла, кто стоит за нами, даже без представления. Детина в самом деле напоминал автотранспортное средство. К тому же, видимо, был большим поклонником вестернов, потому что всем своим видом пытался изобразить этакого крутого ковбоя с Дикого Запада в своем родном салуне. Мне понравилось, что пальцы держал не веером, а а-ля ковбой. Оригинально для братана.

Татьяна наступила мне на ногу под столом. Моя соседка прекрасно поет и всегда чего-нибудь исполняет, когда сильно выпьет. Мне же слон на ухо наступил, хотя я неоднократно слышала, что у меня приятный тембр голоса. Но это говорили те, кто слышал, как я говорю, а не как я пою.

– Ну, проводи даму до сцены, сынок, – сказала Татьяна, встала и взяла слегка прибалдевшего Камаза под ручку.

За «сынком» стояла целая свита «грузовых автомобилей», и они все строем последовали за Татьяной и шефом. «Сынок» поднял Татьяну на сцену одной левой, Шура передала ей микрофон и испарилась. В зале воцарилась тишина. Аккомпаниатор молча ждал.

– «Стеньку Разина» можешь забацать? – спросила у него Татьяна. – В смысле «Из-за острова…»?

Аккомпаниатор кивнул.

– Поехали, – махнула рукой Татьяна. И исполнила.

Потом еще кое-что из своего обычного пьяного репертуара. Контакт с залом установился мгновенно, Татьяне хлопали сильнее, чем Шуре, поскольку явно не ожидали услышать ее спонтанное выступление.

После пяти песен Татьяна объявила, что ей нужно смочить горло и подзакусить. Камаз быстренько снял ее со сцены и на руках отнес за свой стол. Двое его молодцев пришли за нами с Пашкой и тоже туда перетащили, правда, не на руках. Там в нас стали вталкивать очередные порции пищи, Пашку уговаривать не пришлось в смысле пива. Он быстро побратался с местными на почве распития спиртных напитков и углубился в обсуждение сортов пива, в которых разбирался лучше, чем в чем-либо.

Потом Камаз ткнул пальцем в меня и объявил, что меня знает. Посмотрел так, что у меня возникло чувство, будто все мои пуговицы разом расстегнулись.

– Мы, по-моему, раньше не встречались, – пискнула я в ответ.

– Лично, – сказал он и пояснил, что встречался со мной по телевизору. Наш канал, оказывается, тут ловится, правда, не во всех домах, а в тех, у кого есть специальные антенны. Поэтому меня знает все руководство города, к которому Камаз себя явно причислял.

Потом он поинтересовался истинной целью нашего визита и уточнил, в какой роли к нам приставлены пацаны – кивнул на Кактуса с подчиненными.

Я полушепотом пояснила, что нас всех и нашего общего крестного отца (о котором Камаз должен быть наслышан, если смотрит мои передачи) интересуют немцы. Пацаны являются непосредственными подчиненными Ивана Захаровича Сухорукова, который направил в славный город, контролируемый Камазом, сводный отряд из питерской братвы, журналистов и сотрудников органов.

– У вас же тоже все работают в сотрудничестве? Ну, то есть лучшие люди? Коммунисты город с деревней сращивали, умственный труд с физическим, а в наши времена смычка происходит в соответствии с изменившимися обстоятельствами.

Камаз кивнул и поведал про смычку на его территории исполнительной власти (во главе с губернатором), правоохранительных органов (во главе с начальником местной милиции) и конкретных пацанов (во главе с ним). Журналистов у них тут в нашем понимании нет, хотя раз в неделю выходит местный листок, состоящий в основном из программы телевидения и кроссвордов.

– А мы вот с исполнительной властью не сращиваемся, как, впрочем, и с законодательной, – поведала я. – Мафия, органы и журналисты как-то могут найти общий язык между собой и одновременно с народом, а вот законодательная и исполнительная власть стоят обособленно и еще друг с другом воюют.

– Ну, у нас город небольшой, все друг друга знают, – заметил Камаз. – А у вас народу много.