Одержимые бессмертием - Мария Симонова

Нас прижало к спинкам – пошло ускорение. Одновременно комп выдал трехмерную пространственную картинку, где наш кораблик – крохотная голубая призма – начал сейчас почти неприметное движение к цели, то есть к станции, обозначенной ориентировочно желтым цилиндриком. Пунктир траектории показывал, что мы тронулись к станции напрямую.

На самом деле путь нам предстоял трудный и извилистый, о чем уже свидетельствовали показания УСИ: величина сканирующего излучения со многими нулями после запятой обеднела на один нуль и продолжала лениво расти последней цифрой. Ага, где-то впереди затаился действующий радар, и мы к нему медленно, но верно приближались, можно сказать, неторопливо подкрадывались со скоростью что-то около пятидесяти километров в секунду.

Меня не отпускало напряжение, хотя я уже понял, что на этом полигоне главное – привыкнуть к масштабу и не впечатляться магией цифр. С профессиональной точки зрения задача проста: найти лазейку к плохо охраняемому объекту. Только и всего. Ничего сложного, если не принимать в расчет непривычные условия – надо сказать, мощный напрягающий фактор…

Прошло около двадцати минут, и все это время я почти не отрывал глаз от экрана: еще немного, тысчонка-другая километров вперед, и шарящий по Вселенной сыщик-радар дотянется до корабля и сможет нащупать нас бесплотной лапой.

Я отдал команду тормозить, и звук двигателя изменился. Вместе с тем нас слегка потянуло вперед – корабль приступил к торможению. При сбросе скорости до десяти километров в секунду я начал маневрировать в космосе. Со стороны наша скорлупка, должно быть, напоминала сейчас пса, который вынюхивает нужный след. По большому счету примерно так оно и было.

Я совсем не общался со своими спутниками и ничего им не объяснял, не видя в этом смысла. Ежу, например, было все равно, он и так мало чего понимал в происходящем, кроме того, его доверие ко мне не имело границ. Я заметил краем глаза, что близость Катерины его изрядно смущает, ее же, наоборот, его соседство возмущало до глубины души. Так что эта пара была отчасти поглощена взаимным внутренним конфликтом. Зато пират поглядывал на меня с удивлением, даже с некоторым тайным испугом. Понаблюдав минут десять за моими маневрами, он, наконец, решился подать слабый голос протеста:

– Ты чего творишь-то, Дик?.. С ума съехал?..

Разбаловал я деда – никакой субординации! Впрочем, пират как эксперт-консультант был сейчас со мной почти на равных. Вдруг чего дельного скажет? Маловероятно, но все же…

– Ищу направление, – объяснил я. – Собираю данные по остаточному полю для наиболее безопасной траектории. – Собственно, перед ним на экране мелькали те же цифры, что и передо мной, давая полный расклад ситуации, но так далеко его познания явно не шли. И советоваться с ним не имело смысла – пират откинулся в кресле, спокойно наблюдая очередной «восход» здешнего светила в лобовом стекле. Мои слова подействовали на него благотворно. Главное для человека – получить спокойное авторитетное объяснение происходящего, пускай даже не до конца ему понятное. И он уже счастлив, пребывая в полной уверенности, что все идет как надо и есть кому об этом позаботиться.

Впрочем, все и в самом деле шло как надо.

– Информации достаточно, – сообщил комп. – Начинаю векторный расчет.

Тут я тоже ненадолго откинулся. Ф-фу. Что там себе ни внушай насчет простоты задачи, а нервишки-то гудят: все же мне впервые приходилось работать в крохотном изолированном мирке, несущемся по моей воле в мировом пространстве, с такими масштабами, что если не сдерживать воображение, то дух захватывает и, что характерно, не отпускает! К этому надо привыкнуть, чтобы воспринимать все запросто – безумные скорости, сумасшедшие расстояния, ледяную, вечно голодную суку-пустоту за обшивкой, не дальше вытянутой руки от твоего теплого живого тела.

Мне на миг показалось абсурдом, что человечество вообще вышло в космос, – когда пришло внезапное озарение, что Вселенная сама по себе – грандиозный тормоз. Как же страшно было нашим предкам, впервые оказавшимся с ней лицом к лицу, один на один. Вот и теперь в мои короткие минуты передышки она дохнула мне в душу из-за обзорного стекла жутковатым шепотом: «Замри, человек! Ты жалок, твои трепыхания ничтожны, твое бессмертие – блеф! Замри, умри и исчезни, ты даже не точка, не искра, ты ноль, тебя все равно что нет, что бы ты ни делал!»

– Хрен тебе! – заявил я вслух и даже показал ей жестом, что я ее имел, и не раз, и еще поимею, пусть будет уверена. Спутники все как один обернулись ко мне – решили, видно, что спятил, – но я не стал объяснять им сокровенный смысл моих разборок с бесконечностью, как не объяснял практически никаких своих действий – толку-то.

– Расчет закончен, – сообщил комп. Я просто молча дал ему новое задание: двигаться по периферийной области, искать зону, свободную от радарного излучения.

И мы вновь понеслись вперед – почти по прямой, а на самом деле по чуточку скругленной траектории, что вскоре стало заметно и на объемной схеме. Теперь голубая призма корабля двигалась не прямиком к цилиндру, а как бы скользила по параболе, по-прежнему приближаясь к цели.

Мы огибали передовой оборонительный кордон будущего противника. На схеме вспыхнула красная точка, окруженная прозрачной полусферой, – компьютер определил точное местонахождение радара, а полусфера очерчивала радиус его действия – семьдесят тысяч километров. Пунктир нашей траектории строчил над этой космической «сопкой», едва с ней не сливаясь. Голубая призма двигалась по пунктиру со скоростью новорожденного слизня, пересекающего шляпку родного гриба.

Прошло без малого полчаса. В рубке стояла почти гробовая тишина, только внучка ерзала, не оставляя попыток отодвинуться от Ежа, пока корабль не обошел зону действия радара. Тогда комп сообщил:

– Задание выполнено. На данном участке излучение не превышает остаточной нормы.

Выходит, здесь был просвет, желанная дыра в заборе! И я, не теряя времени, направил в нее наш корабль.

До станции оставалось чуть меньше ста тысяч километров. И впереди еще лежали поля ближних радаров. Расстояния до них я не знал и просто гнал вперед в «промежуточной» зоне, полностью полагаясь на показания УСИ.

Через двадцать тысяч наш старсшип вновь начал торможение: появились первые признаки сканирующего поля. Дальше все повторилось: комп нашел и обозначил на схеме точное место радара, и мы принялись его огибать на безопасном расстоянии. Только это поле не кончилось, а сразу за ним началось новое. На сей раз «броня» оказалась покрепче – призрачная, эфемерная броня, – граница зоны контроля, где мы оказались бы мушкой, ползущей к желанной конфетке-станции прямо по чьему-то блюдечку-экрану. Что делают с такими мухами – известно. Так что мы лучше пойдем по краешку, кружным путем – глядишь, ближе будет. Риск допустим, когда у тебя нет выхода и при этом имеется хотя бы мизерный шанс на успех. А кто безбашенно рискует, тому вряд ли суждено выпить шампанского и закусить конфеткой.

Обойдя второй сканер, мы натолкнулись на следующий – УСИ вновь показывал незначительный, но упорный рост излучения.

Очередной радар. Поганка. В общем-то, я подозревал, что путь к цели предстоит неблизкий, придется запастись терпением, и все такое. Но сейчас просто зубы свело от перспективы методически огибать с черепашьей скоростью (тридцать пять километров в секунду) все насаженные окрест сторожевые «поганки». Не говоря уже о том, что рано или поздно у нас должно было кончиться топливо.

Я обернулся к моей компании, скучающей в бездействии. Все они слегка оживились, ожидая, наверное, каких-то перемен и руководства к действиям.

– Стало быть, так, – вздохнул я. Пират тут же изобразил готовность консультировать меня по всем вопросам. Засидевшийся Еж подобрался в ожидании приказов. А Катя даже рот приоткрыла. – Должен вас предупредить, что к станции подойти будет непросто, это дело долгое, – разочаровал их я. Они разом поникли, а я продолжил тем же скучным тоном: – Сейчас разрешаю всем покинуть рубку и заняться своими делами. – По правде говоря, я не очень представлял, какие у них могут быть дела на корабле, просто здесь от них все равно не было толку.

Тем временем наша «улитка», изменив траекторию, стала едва приметно удаляться от цели, в попытке взобраться на следующий «гриб». Кстати, третий радар уже появился на мониторе – еще одна красная точка, окруженная розовой полусферой сенсорной зоны.

Моя горе-команда что-то не торопилась следовать моему совету и покидать рубку, а, напротив, выглядела сейчас на удивление сплоченной и сосредоточенной: даже Еж с Катериной, забыв о досадном для обоих соседстве, очень внимательно глядели на экраны – не иначе как силились там что-то понять.

– Вы свободны, – напомнил я.

– А можно мне сказать?.. – прорезалась вдруг Катерина. Я удивленно взглянул на нее – щеки порозовели, в глазах решимость вперемешку с мольбой. Надо же, впервые осмелилась обратиться напрямую ко мне. Ну пусть скажет, делать-то пока все равно нечего. – Вот это наш корабль, правильно? – Дотянувшись, она ткнула пальцем в экран, – даже ремень для этой цели отстегнула и слегка воспарила, придерживаясь за подлокотник. – А сюда нам надо попасть, так? – Она показала на цилиндр, вопросительно обернувшись ко мне. Я кивнул, – было любопытно, что она скажет дальше. – Что, если нам лететь не вокруг, – она провела пальцем по пунктиру нашей будущей траектории, – а вот так, по ложбиночке… – Место верхнего пересечения радарных полусфер и впрямь напоминало ложбинку. Катерина, волнуясь, хотела объяснять дальше, но я ее прервал: