Яртур - Сергей Шведов

– Так ты теперь вольная птица? – спросил Синегуб.

– Мне пришлось поклясться именем Ярилы, что никогда более не подниму меч против кагана Яртура, – развел руками Бутуй, словно бы извиняясь за свою опрометчивость. – Все остальные пленники последовали моему примеру.

– А почему вы клялись Ярилой? – удивился Влад.

– По-твоему, нам следовало присягнуть Вию? – криво усмехнулся Бутуй.

– Умно, – задумчиво протянул Синегуб и глянул на боярина, вернувшегося из плена, почти с восхищением. – Очень умно.

Более ничего важного на ступенях крыльца сказано не было, но Влад и Синегуб проследовали во дворец Бутуя в большой задумчивости. Встреча с боярином Бренко прошла в обстановке деловой и доброжелательной. И как ни старался глуповатый посланец Яртура надувать обвисшие щеки, бояре Влад и Синегуб, люди весьма искушенные в торговле, обвели его вокруг пальца. Сложность торга для Бренко была в том, что он плохо ориентировался в ценах на скот, а потому хитроумным ближникам князя Родегаста без труда удалось убедить его в том, что хорошего боевого коня он сможет приобрести если не за две серебряные монеты, то уж за три наверняка. К сожалению, в свите боярина Бренко не нашлось человека, сведущего в земных делах. А магические выкрутасы в торговле плохая подмога. По прикидкам Бутуя, хитроумные бояре более чем вдвое сбили цену, запрашиваемую Яртуром. Тем не менее глуповатый Бренко тут же скрепил договор своей корявой подписью. И более того был рад-радешенек, что сорвал с двух выжиг такую умопомрачительную сумму. Бутуй не стал разочаровывать боярина, которому по возвращении в Яртуров стан еще придется выдержать гневную проповедь если не самого кагана, то боярина Весеня наверняка. Впрочем, поделом предателю и мука. А что до Яртура, то он, надо полагать, доберет недостачу в Расене, когда возьмет город штурмом. О предстоящем штурме Расены Бутуй упомянул вскользь, но по тому, как вытянулись лица Влада и Синегуба, он сразу понял, что асских бояр эта тема волнует куда больше, чем выкуп, выплачиваемый из княжьей казны. Ибо разорение Расены могло обернуться большими убытками для многих уважаемых людей, включая и нынешних гостей Бутуя. Боярин Бутуй очень хорошо знал Влада и Синегуба, это были люди, безусловно преданные князю Родегасту, но любая преданность имеет свои границы. Наверняка эти двое будут искать возможность, чтобы договориться с Яртуром, но, к сожалению, боярин Бренко им в этом не помощник. А вот к Бутую они, пожалуй, обратиться не рискнут, во всяком случае поначалу. Ибо считают его горячим сторонником князя Родегаста.

– Кто эта женщина? – прервал размышления Бутуя Синегуб, когда деловая часть встречи была закончена и бояре решили предаться отдохновению за столом, накрытым расторопным Глуздом в беседке у пруда.

– Это Велена, дочь боярина Бренко, – отозвался без большой охоты хозяин дворца.

Боярин Бренко, застигнутый врасплох, поперхнулся вином и закашлялся. Владу пришлось постучать ему по спине, дабы к послу вернулась способность членораздельной речи.

– Да, – промямлил Бренко, стрельнув испуганными глазами в вампиршу, черным лебедем плывущую по тропинке сада. – Это моя дочь. Я попросил боярина Бутуя присмотреть за ней. Война, знаете ли.

– Война, – согласился с Бренко Синегуб и покачал головой.

Боярин Влад засмеялся. Наверняка решил, что Бренко допустил большую ошибку, доверив свою единственную дочь сластолюбцу.

– А разве ты, боярин, был женат? – вперил Синегуб строгие глаза в Бренко.

Глупый боярин тут же залился краской:

– Она внебрачная, знаете ли. Но очень хорошего рода, не только по отцу, но и по матери.

– Мать, наверное, родом из Парсии? – продолжал гнуть свое Синегуб.

– Нет, – поправил его Бренко, – из Биармии. Сестра боярина Весеня.

Бутуй пнул болтливого боярина в голень, но, к сожалению, было уже поздно. И дернул же какой-то бес боярина Бренко за язык. Уж имя-то первого ближника кагана Яртура, связанного к тому же с рахманом Коломаном, ему в любом случае не следовало упоминать.

– Это который Весень? – нахмурился Влад.

– Это совсем другой Весень, – залепетал Бренко, покрываясь потом. – Совсем не тот, о котором ты подумал, боярин.

– А о ком я подумал? – спросил первый ближник Родегаста и посмотрел при этом не на вконец растерявшегося Бренко, а на Бутуя, хранившего на лице полную невозмутимость.

Если хочешь погубить дело – поручи его дураку. Похоже, боярин Весень начисто забыл эту простую истину. Иначе ему не пришло бы в голову посылать боярина Бренко со столь сложной миссией в стольный град Асии. Впрочем, спрос в любом случае будет не с него, а с боярина Бутуя. К счастью, умный человек тем и отличается от неумного, что способен извлечь пользу даже из чужой глупости.

– Я потом объясню тебе, боярин Влад, какого Весеня ты имел в виду, – ласково улыбнулся настырному гостю Бутуй. – Время терпит.

Боярин Влад был достаточно разумным человеком, чтобы понять очевидное – Бренко всего лишь прикрытие для истинного посланца Яртура, коим с полным основанием можно считать Бутуя. Но, видимо, полного доверия к асскому боярину ни у внука Коломана, ни у его ближников нет. Вот они и приставили к Бутую соглядатая в лице этой необыкновенно красивой женщины, от взгляда которой даже у сдержанного Влада трепетало сердце.

– Ни один князь не вправе требовать от своего ближника, чтобы тот умирал за него дважды, – сказал боярин Синегуб, покидая усадьбу гостеприимного Бутуя.

– Ты думаешь, что он переметнулся? – нахмурился Влад.

– А как бы ты поступил на его месте?

– Прежде всего я никогда не отдал бы князю, окруженному псиглавцами, своего коня, – усмехнулся Влад.

– Об этом я и говорю, – кивнул Синегуб. – Боярин Бутуй свой долг перед Родегастом выполнил. Самое время подумать и о себе.

– Хочешь поговорить с ним?

– Для начала я просто понаблюдаю. Вдруг мы с тобой, боярин Влад, ошибаемся на его счет.

Глава 5

Мятеж

Поначалу боярин Бутуй вел себя так, как и подобает герою, только что вернувшемуся из плена. То есть посещал знакомых и друзей, купаясь в лучах обретенной славы. Ездил он и в Асгард, где встретился с князем Родегастом. Впрочем, эта встреча, по наблюдениям боярина Влада, была не особенно теплой. Родегаст вслух выразил свое восхищение поступком боярина Бутуя, но этим и ограничился. А сам Бутуй, вопреки ожиданиям ближних бояр и витязей, пальцем не пошевелил, чтобы использовать расположение Родегаста себе на пользу. Да и в Асгарде он не стал задерживаться, сославшись на то, что не хочет быть обузой князю. Ибо дал слово его нынешним врагам никогда не поднимать против них свой меч. Такое неслыханное благородство удивило многих, но, с другой стороны, нынешнее положение князя Родегаста не сулило его ближникам безоблачного существования, так что, возможно, Бутуй и прав в своей неожиданно прорезавшейся скромности. А для бояр Влада и Синегуба странное поведение Бутуя явилось лишь подтверждением того, что в замыслы боярина не входит ни убийство Родегаста, ни нанесение ему тяжкого телесного вреда. Да и сам князь не настолько глуп, чтобы приблизить к себе человека, только вчера вернувшегося из плена. А потому сдержанность, проявленная Бутуем, понравилась Родегасту не меньше, чем поведение отважного боярина на поле битвы. О чем князь не замедлил оповестить своих ближников. Впрочем, этих самых ближников вокруг Родегаста становилось с каждым днем все меньше и меньше. Бояре теперь неохотно посещали сумрачный Асгард, предпочитая большую часть времени проводить в Расене. Благо в столице Асии один пир сменялся другим. Похоже, асы решили за седмицу выпить все вино, годами хранившееся в подвалах, дабы оно не досталось врагу. Пили все – и бояре, и мечники, и простой люд. Ну а где пьянство, там и блуд. Многие в эту трудную для Асии осень окончательно потеряли стыд. И среди этих многих, к удивлению боярина Влада, оказался княжич Ратмир, прежде вроде бы не склонный к загулам. Злые языки поговаривали даже, что младшему брату князя Родегаста и на собственную жену не хватает сил, так откуда же вдруг у него взялась такая прыть? Ведь княжич, можно сказать, днюет и ночует в доме боярина Бутуя. Однако справедливости ради надо сказать, что Бутуя навещал не только Ратмир, но и многие асские бояре, включая Влада и Синегуба. Свое возвращение из плена боярин праздновал с таким размахом, что не мог не привлечь внимание Волоха, назначенного волею князя Родегаста воеводой Расены.