Иная война - Герман Иванович Романов

Австрийцы все же подошли, причем в «силе тяжкой» — все девять эскадренных броненосцев в сопровождении крейсеров, включая новый турбинный «Адмирал Шпаун». В принципе для итальянского правительства все должно быть уже ясно — война на море проиграна, и только счастливый случай в виде прихода «Ройял Нэви» может спасти войну на море. Вот только и эта помощь окажется бесполезной, если приграничное сражение станет для австро-венгерской армии победным…

Самые мощные итальянские броненосные крейсера, предназначенные для действий на ограниченном средиземноморском театре. При небольшом водоизмещении и дальности плавания они имели артиллерию как у многих броненосцев той эпохи.

Глава 48

— Тосканцы, савойцы, сицилийцы, калабрийцы, венецианцы — разного народа прорва, вот только отсутствуют итальянцы как таковые, хотя королевство вроде имеется. Но единой нации еще нет, не сформировалась!

Фок с усмешкой рассматривал военнопленных, уже разбившихся по народностям — активная пропаганда подействовала на противника, а вели ее австрийцы весьма умело.

— Хм, а ведь Гарибальди только территорию объединил под властью Савойской династии, и ничего более. Потому в мировую войну итальянские войска отличались крайней неустойчивостью, их постоянно били австрийцы, причем лучшие войска воевали на восточном фронте против русских. Но даже при этом под Копорето австро-венгры фронт прорвали как гнилой картон, и лишь у Венеции при помощи французов удалось остановить паническое бегство, и кое-как заставить «макаронников» продолжать сражаться.

Фок еще раз посмотрел на счастливые физиономии пленных — «я жив, а это главное» — прямо читалось на лицах. Александр Викторович усмехнулся — война за процветание Савойской династии не входила в приоритетные цели каждого сдавшегося солдата. Да и зачем им проливать кровь за новые порядки, если каждый из этих молодых парней слушал рассказы дедов и прадедов, о том, как люди хорошо жили при великом герцоге Тосканском, в Папской области или в королевстве обеих Сицилий. Ведь старикам свойственно идеализировать собственное прошлое, а рассказы о нем всегда падали на благодатную почву. Недаром Италия являлась среди всех европейских стран своеобразным рекордсменом по иммигрантам, особенно с южных районов, где население росло как на дрожжах, а налоги только увеличивались вместе с этим, причем земля истощалась.

— Кто же вас объединил то, блаженные?!

Задав самому себе вопрос, Фок принялся размышлять. По первым прикидкам выходило, что Муссолини со своими фашистскими идеями. Однако и дуче не смог сломать южные порядки, царствовавшие на территории бывшего королевства обеих Сицилий — несмотря на жестокость, сломить сопротивление второй негласной власти, вернее первой и тайной, более могущественной, чем официальные чиновники — «Козы Ностры» и Мафии Бенитто никак не удалось. Хотя плющил он их изрядно, но мафиози здорово помогли союзникам в 1943 году при высадке.

— Муссолини в сторону, идеи фашизма с ним же — они итальянцев не объединили, даже в 21-м веке Венето постоянно желает отделиться и не кормить нищий юг. Тогда что же стало цементирующим раствором? Блин горелый, так футбол — они с ума сходить будут от своего кальчио!

Александр Викторович засмеялся, сопровождавшие его австрийские офицеры с недоумением посмотрели на фельдмаршала, но зная крутой нрав кайзера Маньчжурии и вида не подали, что удивлены. Фок прикурил папиросу, и продолжил размышлять:

— Германию объединило поражение и жутко несправедливые условия Версальского мира, Австро-Венгрия вообще развалилась на множество государств, с искусственными границами, ущемлявшими немцев и венгров. Так что Антанта изначально не думала о справедливости — «разделяй и властвуй». Так кстати и Евросоюз задуман, и все государство одним махом потеряли самостоятельность и от их лица правит горстка проходимцев, выдвинутых финансистами и транснациональными корпорациями, которых бы никто и никогда не избрал в нормальной ситуации. А сейчас такой номер просто не пройдет — власть все еще в руках монархий и аристократии, с промышленной буржуазией как подпорки.

Фок отбросил окурок, еще раз оглядел пленных, особенно забавляли широкополые шляпы берсальеров с петушиными перьями. Посмотрел на марширующие к Венеции колонны австрийских солдат. Итальянская армия была жестоко разгромлена в приграничном сражении, все же кадровые дивизии «двуединой монархии» на проверку оказались куда крепче противника, с ними даже русские еле справлялись.

А «Реджиа Марине», на флот так надеялись итальянцы, считавшие все Средиземное море «собственным озером», вообще оконфузился, получив трепку от русских, греков, австрийцев и даже многократно битых турок. Так что когда Генуя была обстреляна союзной эскадрой, а победоносно наступавшие из южного Тироля австрийцы дошли до Венеции и отрезали все пути отступления, вернее, панического бегства, для итальянцев на запад, король Виктор-Эммануил запросил мира.

Вот тут-то ему навязали такие условия, что про объединившуюся Италию и Рисорджименто можно было надолго забыть — теперь на Апеннинском полуострове с полудюжину практически независимых государств, если исключить Ломбардо-Венецианское королевство, что станет частью Австро-Венгрии. Своего рода конфедеративное государство, с колониями в общей собственностью, а потому от них начнут быстро избавляться. А «покупатели» уже нашлись, выстроились в очередь — кто же за полцены откажется приобрести «ходовой товар»?!

— Потому Антанта пытается развалить старый мир, и на его обломках не построить что-то новое, а закрепить свое окончательное господство. Всех превратить в быдло, умеющее только потреблять, и ничего более. Потому-то для них большевики опасны были, а до них немцы и русские — какая-никакая но идея построения более справедливого общества сейчас имеется…

Александр Викторович медленно шел под ночным небом, искоса поглядывая на эрцгерцога Франца-Фердинанда, того самого, убийство которого в Сараево сербом Гаврилой Принципом вызвало кризис и стало поводом к мировой войне. Они сейчас прогуливались по самому сердцу Венеции, площади святого Марка — и сейчас можно надеяться, что их никто не подслушивает, а в окнах и на крыше не залег снайпер, пытающийся разглядеть свои жертвы через прицел.

— У меня к тебе серьезный разговор, брат, — Фок впервые так обратился к эрцгерцогу, обычно применял слово «кузен», что автоматически и абсолютно справедливо делало представителя правящего в Австро-Венгрии Габсбург-Лотарингского Дома нижестоящей персоной. Но Франц-Фердинанд тут же уловил обращение и поднял на собеседника удивленные глаза. Но промолчал, ожидая, что тот скажет дальше.

— Мы решили, что тебе пора принимать королевскую корону, Франц. И не смотри на меня так с немым вопросом. «Мы» — это кайзер, царь и я, а также присоединившийся к нам старый Франц-Иосиф. Вена к тебе настроена крайне враждебно, и смерть стоит у тебя за спиной. Так что пора тебе из нее убираться, и