Мировой кризис - Андрей Мартьянов

Что ни говори, но русская трехлинейка и стоящий на вооружении австрийцев карабин «Манлихер М-1895» при выстреле по звуку различаются, и человек, обладающий достаточным опытом, точно знает, какая сторона теперь ведет огонь. Если из винтовок Мосина производились слаженные одновременные залпы ради достижения плотности огня и кучности, то австрияки огрызались одиночными, но частыми выстрелами. Отступать они почему-то не желали, перекрикивались в начавшем редеть тумане на немецком и продолжали атаку — очевидно безнадежную.

Барков мельком посочувствовал австро-венгерскому офицеру, рвавшемуся в бой, — он явно молод и чересчур горяч, только положит людей зря, не понимая, какова обстановка. Кавалеристов значительно больше восьми — поначалу Ева разглядела лишь треть или половину отряда, — их двадцать или тридцать. Прошли мимо Усти незамеченными. Ну точно, это линия разведывательного полуэскадрона…

Холодно, но хочешь или нет, придется залезть в воду по пояс. Идти очень тихо, чтобы всплески нежданно не привлекли внимания. Вал обрывается в реку, подняться можно, цепляясь за корни серебристой ивы, нависшей над берегом. Проползти чуть ниже гребня, ага, вот и тропка, вытоптанная саперами. На ноги не подниматься, и впрямь пристрелят.

Отсюда лучше обзор — видно, что в белесо-голубом мареве, подсвечиваемом заходящей луной, крутятся всадники. Болваны, они и есть болваны! Давно можно было сообразить, что обстрел идет с возвышенности! Впрочем, некоторые спешились и залегли — если судить по вспышкам выстрелов, — хоть кто-то сообразил…

Алексей Григорьевич буквально упал на голову поручика Львова, свалившись в редан с высоты полусажени. Чудом пулю не получил.

— Вы?

— А кто же! Уберите револьвер, ваше благородие!

— Где остальные?

— Надеюсь, в безопасности. Вы отвлекли внимание австрияков. Потери есть?

— Один легкораненый, рядовой Алексеенко, ваше сиятельство. Перевязан, ведет бой… Что же это, а?

— Война, поручик. Молодцом держитесь. Скоро они поймут, что наскоком нас не взять, и отступят, но не в этом соль. Приведут с собой значительные силы. Ночь, у страха глаза велики, сообщат командиру, будто здесь полк окопался… Наступит затишье, придется отступать.

— То есть как отступать?

— Обычно, в пешем строю. На восток. А, мать вашу! — От выложенной оставшимся от креплений ведущего в гробницу Аттилы тоннеля деревом амбразуры отскочила щепа, выбитая пулей, Баркову оцарапало щеку. — Братец, дай-ка винтовку… Позвольте-с ответить, господа…

Выстрел. Мимо. Граф матерно выругался. Передернул затвор трехлинейки. Всадил пулю в голову коня, затем добил упавшего всадника. Война, ничего не поделаешь.

— По лошадкам бейте, не жалеть, соплей не распускать! Держи, братец, винтовку… Поручик, вы меня слушаете?

— Точно так.

— Думаю, возле города идут тяжелые бои, Каменец-Подольский наверняка окружен, если уж австрияки оказались здесь… Вы читали императорский рескрипт? Армия отводится за линию Буга, чтобы продемонстрировать нейтралитет России. Каждый солдат будет нужен там! Я старше вас и чином и опытом, посему слушайте приказ: настанет затишье, мигом хватайте в лагере остатки провианта, все боеприпасы какие есть и скорым маршем в сторону Ушицы, там расквартирована наша кавалерия… Разберетесь, вы офицер, а не младенец! Тем более теперь — уже настоящий боевой офицер! Здесь погибнете без пользы для Отечества, а при соединении с более крупной частью окажетесь при деле. Поняли?

— Точно так, ваше… Ваше высокоблагородие. Понял.

— Глядите, вроде отходят… Стрелять почти перестали.

Дозорный разъезд австрийцев все-таки начал отход, потеряв убитыми не меньше десятка. Бросили погибших и уцелевших лошадей. Начало светать.

— Выберемся, — решил Барков. — Хоть посмотрим, кто таковы.

Прыжками спустились вместе с Львовым (солдатам пока было приказано оставаться на месте) с вала вниз, подошли к одному из мертвых кавалеристов. Граф присел на корточки.

— Ах ты ж скотина, прости господи… Смотрите, поручик. Драгун. Цвет воротника и обшлага крановый, пуговицы белые, офицерская лядунка с гербом — все-таки их командира мы застрелили. Это тринадцатый драгунский полк князя Евгения Савойского, элита кавалерии… Что там еще такое?

Господа концессионеры, уяснив, что бой закончился, выбрались из хозяйственной палатки и все дружно примчались к валу.

— Тимоти и остальных нет, — отрапортовал взмокший от волнения Робер. — В поместье стрельбу слышали, тут совсем рядом, вот они и решили не рисковать… Я так думаю Пересидели.

— Мистер О'Донован решил не рисковать? — поднял левую бровь граф Барков. — Вы серьезно, де Монброн? А с ним еще и Прошка, черт белобрысый? Мсье Вершков, чтобы вы знали, врукопашную четверых японцев уложил, он до драки редкостно охоч.

Не смотрите, что в обычное время тихий… Другого боюсь, как бы в нехорошую историю не попали, австрийцы вполне могли захватить поместье, как раз по пути было.

— Только не это, — Джералд положил руку, в которой сжимал «смит-вессон» на сердце. — Их придется выручать!

— Подождем… Тихо! Что за звук, по-вашему? Земля начала гудеть. Звук низкий, далекий, очень грозный. У Баркова вытянулось лицо — он точно знал, что это обозначает.

— Поручик… Нет, не успеем! Сколько боеприпасов в редане?

— Все что были. Израсходована четверть или немногим больше.

— Мигом все наверх, в укрытие! Поручик, помогите даме! Влипли мы, господа, вот что скажу… Слышите? Это кавалерия, и не один разъезд, а минимум эскадрон! Скорее же!

Солнце еще не взошло, но окружавший лагерь и остатки Траянова вала туман окрасился в розовое — легкомысленный цвет кружев на пикантном дамском белье. Ночная тьма стремительно откатывалась к западу, звезды исчезали.

— Вы не видите, но курган пылает ярко-алым, — потрясенно сказала Евангелина по-французски. — Над ним огненная корона…

— Я вижу, — бросил граф. — Но сейчас опасно отнюдь не древнее колдовство… Учтите, в запале боя неприятель вырежет всех, кого застанет с оружием в руках. В такие минуты никто не думает, просыпаются древние звериные инстинкты. Гражданским я могу предложить единственный шанс на спасение: связать вас и представить нашими пленными.

С большой долей вероятности вас пощадят, дальнейшая судьба зависит от вашего ума. фантазии и удачливости… Решайте.

— Я с вами, — мигом отозвался лорд Вулси и, похоже, обиделся.

— Банкир, погибший в бою? — индифферентно сказал Монброн, обреченно подъяв очи горе. — Об этом напишут в газетах, но маменька останется безутешной. А-а, каналья, в конце Концов мой прадед был наполеоновским офицером] Чем я хуже?!

— Джентльмены из Техаса не отступают, — грустно улыбнулся доктор. — А настоящие германцы не бросают друзей в беде.

— Евангелина?

— Один маузер в умелых руках заменяет пять бестолковых пехотинцев с винтовками. Я никого не хотела обидеть, господа. Сейчас для меня нет Австро-Венгрии или России, я… Я видела, как сюда, в эту долину, пришел Аттила. По-настоящему видела. Перенос во времени или нечто иное, но… Я с вами.

— Прекрасно, — кивнул Барков. — Я не сомневался. Слушайте очень внимательно: пистолеты и револьверы есть оружие ближнего боя. Экономьте патроны, стреляйте с минимальной дистанции, только когда будете твердо уверены, что попадете. Не надо целиться в противника, отстоящего на пятнадцать-двадцать саженей! Поручик, есть дополнительные винтовки?

— Да, три…

— Отдайте одну лорду Вулси, он прекрасный охотник. А вы, Джералд, одолжите мне свой «смит-вессон».

Как и пятнадцать столетий тому, из золотисто-розовых, подсвеченных восходом полос тумана над Днестром начали выплывать фигуры всадников. Два десятка, еще два, и еще…

Шли уверенно, крупной рысью. Волной. Отблески зари сверкали на деталях упряжи, кокардах и эфесах сабель.

— Эскадрон и полуэскадрон, — оценил Барков. — Не меньше. Две с лишним сотни. А нас всего тридцать четыре. Эх, мне бы таланты Бонапарта или Фридриха Великого с Кутузовым… Поручик?

— Слушаю?

— Они пока не сообразили, что атаковать редан можно с трех сторон, с четвертой река. Будут бить в лоб, с северного и западного направлений. Подпустить как можно ближе, бить по офицерам прицельно. Залповый огонь — лошадям в грудь и шею. С наскока они нас не возьмут, обязательно перейдут в пехоту и начнут правильную осаду, а в этом случае мы долго не продержимся — вы воды сколько взяли?

— Как и обычно на ночь, четыре ведра Осталось два с половиной. И сухари еще…

— Не ваша вина кто б мог предполагать. Смотрите внимательно, к палаткам австрийцы отправили всего несколько человек, пять или шесть, отсюда плохо видна Сосредотачиваются левее, спешиваются… Конечно, редан кавалерией не возьмешь, а они обучены действовать и как пехота.