Двойник - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Остап Петрович, в прошлый раз я был не в духе, надеюсь вы не в обиде? — посмотрел я на него.
— Ну что вы, ваше высочество, какие могут быть обиды? — принялся расшаркиваться он.
— Как уже сказал, хочу уточнить несколько моментов, — прочистил я горло.
— Конечно, конечно, — тут же закивал он.
— А вот идея вашу дочь ко двору приставить, она от кого исходила? От вас? Или, может, от вашей жены?
Титов видимо какого-то другого вопроса ожидал, и как мне показалось, немного растерялся.
— По большей части от жены, очень уж она хочет видеть дочь в качестве придворной дамы, — расплылся он в добродушной улыбке. — Поймите, ну как я жене откажу.
Укольчик.
— А больше никто вам такую идею не рекомендовал? Может друг какой?
— Боюсь что не совсем вас понимаю…
— Ответьте, кто-то из ваших друзей, знакомых, или коллег, подавал вам идею приставить дочь в качестве фрейлины ко двору?
— Что вы, какие друзья? — растерянно посмотрел на меня Титов. — Я ведь сказал, это просьба и желание жены.
Два лёгких укольчика. На первой и на второй фразе.
— А тот субъект, что порекомендовал вам ко мне обратиться с тем предложением, вы хорошо его знаете? — будто ни в чём не бывало спросил я.
— Ваше высочество, я ведь не говорил про друзей…
— Ответьте на вопрос, Титов, — добавив стали в голос произнёс я.
Камергер, будто заворожённый уставился на меня.
— Ну, конечно же хорошо, — укольчик, — это ведь моя жена, — снова укол.
Как бы дальше вопрос поставить?…
— А тот человек, который вас надоумил дочь во фрейлины определить, он вам какую-нибудь награду обещал?
— Какую награду? Я вас совсем не пойму… — два укольчика подряд, и награду обещали и всё он прекрасно понимает. — Да и мало ли что мне моя жена обещает. Это ведь наше священное право, как супругов, иметь свои секреты, — будто маленькому решил объяснить он мне. Ага…
Думай, Саша, думай…
— Остап Петрович, — тяжело вздохнув начал я. — Давайте представим ситуацию, что вас подговорил кто-то, сделать какую-то невинную шалость, а может даже и не невинную… — я искоса глянул на него. Стоит. Задумчивый. — допустим, вам предложили какую-то награду, а может даже чин. Вы поймите, я ведь скоро стану императором. Мои возможности и так многое позволяют, а потом я и вовсе смогу практически всё что угодно. Понимаете меня?
— Да, понимаю, — кивнул он и меня тут же укололо. Ничегошеньки он не понимает.
— Вы бы рассказали мне о такой шалости, если бы я пообещал вам еще более ценную награду, или высокую должность?
Титов задумался и потемнел лицом. Вот теперь верю, что понял.
— Вы поймите, Остап Петрович, на меня ведь уже два покушения было, и это только за последнюю неделю. Я уж молчу, о невинных шалостях, которые направлены испортить мою репутацию навсегда.
— Я не совсем вас понимаю…
— Прекрасно понимаете, — ухмыльнулся я. — Вы можете не поверить моим словам, но я насквозь вас вижу. Я ведь и правда могу вам помочь и дать хорошую должность. А могу и в Сибирь, с важным заданием отправить.
Титов промолчал.
— Для чего дочь свою предлагали? — спросил я. — Думали что я к ней приставать стану, а потом раструбить об этом?
— Ну что вы, ваше высочество… Не было такого умысла. Там девушка… — он вдруг осёкся.
— Та-ак, а у вас вообще есть дочь? — спросил я.
— Конечно же есть, — закивал он.
Не врёт. Надеюсь у меня не паранойя.
— Я представить вы мне хотели вашу дочь, или кого-то другого?
Титов помолчал.
— Наш разговор, ваше высочество, кажется, завернул куда-то не туда, — насупив брови ответил Титов. — И позволяете вы себе лишнего.
У меня аж волосы на затылке зашевелились от услышанного.
— Я позволяю себе то, что посчитаю нужным, это во-первых, а во-вторых, лучше я с вами сейчас как мужчина с мужчиной поговорю, чем потом вам в лицо будет светить лампой дознаватель.
Титов набрал полную грудь воздуха, а его глаза сузились.
— Вы меня в чём-то обвинить хотите? Так предъявляйте обвинение! В чём моя вина? Что я дочь хочу выгодно пристроить?
Можно было бы сказать в его наглую морду, что он нагло лжёт, но это как минимум бессмысленно. Да и удачно вспомнились слова императрицы Екатерины. Мол, мне будут врать, а я и рад буду.
— Думаю, вы должны меня понять, людей на которых можно положиться всегда трудно найти. А тех, что спешат навредить, в достатке. Я очень хочу вам верить, но нутром чувствую, что не договариваете.
— Я вас услышал, ваше высочество, разрешите откланяться, — он даже не спрашивал и не ждал ответа, просто развернулся и пошагал обратно.
— Не разрешаю, — заявил я.
Да, в этом времени нравы уж больно вольные. Хорошо бы его и правда задержать, да допросить с пристрастием. Но и так уже наговорил лишнего. У меня и так союзников нет, не хватало еще и врагов нажить. Предъявить-то мне и правда нечего.
Титов развернулся, с недовольством глядя на меня.
— Послезавтра, жду вашу дочь в царском селе. Поговорю с ней лично, а там и решу, рекомендовать ли матушке, — отчеканил я. А про себя думал: Только попробуй мне что-то учудить. Я тебе тогда покажу доказательства…
После того как переоделся, я ненадолго остался один. Скоро должны были подать ужин, но мне захотелось плюнуть даже на еду. Сейчас бы просто завернуться в одеяло. Казалось, я тут же усну сном младенца.
Я оглядел спальню, заставленную мебелью, которая должна быть для меня обыденностью, но подсознательно воспринимается как музейные экспонаты. А ведь все эти деревянные узоры вырезал кто-то вручную. Интересно, в наше время кто-то производит подобное?
Совершенно не помню как поужинал. Хотел отвлечься от мыслей о неприятном разговоре с Пеговым, и переключился на Марину. Дошёл до того, что поймал себя на мысли поехать завтра к ней и обо всём рассказать. И чем больше об этом думал, тем менее безумной казалась эта мысль. Зато отпечатался тот самый день… Будто наяву всё заново пережил:
— Мы с ребятами загружаемся в автобус. Маринка пришла провожать меня. Глаза на мокром месте, кое-как рыдания сдерживает, а я чувствую себя последней скотиной. Мог ведь её не расстраивать и никуда не ехать. У учителей иммунитет и я мог остаться дома, вот только я ей так и не сказал об этом. Я поступить так не мог. Совесть не позволила. Это было бы подлостью. И так каждый второй их страны бежал…
Тогда мы с ней виделись в последний
